де Борн. — За два с лишним года не удосужились хоть как-то очистить стены!..
С этими словами он приостановил коня и протрубил в рог. Мы прислушались.
Никто не отвечал на этот зов.
— Что-то случилось… Что, чёрт подери? — и он опять поторопил коня. Мы едва поспевали за ним.
— На башне, мне кажется, кто-то есть! — крикнула Исидора.
— Если есть, тем хуже для него! — не меняя аллюра, отозвался рыцарь. — Я прикажу прочистить ему уши вертелом для перепёлок!
Вблизи нам стала понятной необычная окраска стен — они, по крайней мере здесь, были сплошь покрыты застарелыми потёками смолы. Три года назад, как неохотно и отрывочно объяснял командор, Констан, в очередной раз выбитый из замка, призвал на помощь соседей и осадил Аутафорт. Правда, то было время примирений — мирились, хотя б и ненадолго, король французский и король английский, да и его святейшество почтенный архиепископ, давний друг семьи, замолвил своё словечко… Словом, братья примирились и честно поделили владения…
— Погодите-ка, а это что такое?
На шпиле донжона, главной башни замка развевалось белое знамя со стрельчатым крестом.
— Флаг тамплиеров… Так вот, оказывается, кто теперь хозяйничает в замке! Святоши!.. Ещё и это. Ну, будет братцу Констану при встрече, попомните моё слово…
Мост оказался поднят, и ни вокруг, ни на стенах не было заметно ни души. Рыцарь вновь нетерпеливо протрубил в рог.
— Привет вам, добрые путники! Кто вы такие? — окликнули нас сверху. — А хозяина нет, ещё вчера изволил отбыть в Лимож…
— Хозяин здесь один! — теряя терпение, вскричал рыцарь. — И он перед тобой!
— Наш хозяин, сэр Бертран де Борн изволил вчера отбыть…
— Так ты, оказывается, не только глухой, но и слепой! Разве герб на моём щите — не герб де Борнов? Разве медвежья лапа на моём шлеме тебе ни о чём не говорит? Разве, вернувшись после трёх лет похода…
— Мой хозяин, сэр Бертран де Борн… — в третий раз затянул ту же песню занудливый голос.
— Упрямый осёл! Опускайте мост, чёрт бы вас всех подрал, а не то я…
— А вы бы так не ругались, господин хороший, — отвечали ему с башни. — А если вы друзья сэра Бертрана или его благословеннейшего брата, сэра Констана де Борна, то почему бы и не впустить? Только вот хозяин ничего не изволил приказывать насчёт вас…
— Протри глаза! — и рыцарь сорвал с головы шлем. — Ты что, не узнаёшь истинного хозяина этого замка? Что у вас здесь, чёрт подери, творится? И почему вместо нашего родового знамени на шпиле болтается тамплиерская тряпка?!.
— Постойте, сэр командор! — мягко остановила его гневную речь принцесса. — Так вы будете долго с ним препираться. Ведь, если это ваш родовой замок, то какой-нибудь из его старых обитателей, старых слуг, что вас хорошо помнят ещё до отъезда…
— Тем более, штурмовать замок, вроде бы, не входит в наши планы, — поддержал её Тинч.
— Ох, фу ты… Пусть будет по-вашему. Эй, на башне! Старый Гастон из Беарна ещё жив? Позови его!
— Господин мажордом только что сел завтракать и велел его не беспокоить… Или…
— Или у тебя будут крупные неприятности.
— Ну хорошо, хорошо… Как вас представить, сеньор?
— Скажи, что я — тот самый Бертран, которому он когда-то, когда я был мальчишкой, мастерил деревянных лошадок…
Прошло ещё немало времени, и теперь другой, раздражённый и надтреснутый голос окликнул нас:
— Это который Бертран?
— Ты уж и не узнаёшь меня, Гастон? А прошло всего лишь два с небольшим года…
— Глаза у меня сейчас не те…
— Я — тот самый Бертран де Борн, которому ты, провожая в крестовый поход, сказал: "плохая примета, сэр — возвращаться с полдороги!" А я тебе ответил: "ничего, я обязательно вернусь живой и здоровый, да тебя найду в добром здравии! Вот увидишь!"
— Святые угодники… Так это действительно вы… Вы, мне помнится, тогда забыли захватить какую-то веточку… ваш талисман…
— Букетик иван-чая!
— О да! Господи, спустя столько времени… Впустите же их, впустите… хотя, нет. Сейчас я сам к вам спущусь, погодите, погодите!..
Открылась боковая калитка, что рядом с воротами, но моста не опустили.
Мажордом оказался именно тем старичком, каким и должен был быть: маленьким, седобороденьким, с подслеповатыми глазками…
— Господи! — воскликнул он, сразу же поняв, кто находится перед ним. — Каков молодец! Как бы порадовались и отец ваш, и ваша матушка!..
— Мы что, так и будем переговариваться через ров?
Сэр Бертран, спешившись и передав поводья оруженосцу, насупясь, стоял напротив старого Гастона.
— …И как бы они огорчились, узнав о том, что произошло теперь, — как ни в чём ни бывало, продолжал тот, — узнав, что даже стены замка, в котором вы изволили родиться и провести столько лет, не могут принять вас!
— Прошу, объясни подробнее.
— Это грустно, мой мальчик, это очень грустно, но я вынужден предавать тебя. Даже за то, что я сейчас имею смелость говорить с тобой и называть тебя по имени твоего святого, меня может ожидать самое лютое наказание. Правда, я стар…
— Это не беда, старик. Если ты желаешь, я возьму тебя в свою свиту. У меня на службе тебя никто пальцем не посмеет тронуть…
— Господи, да куда мне, на поклон лет, — отмахнулся Гастон. — Нет, я совру, что просто поговорил с одним проезжим рыцарем, что спрашивал дорогу на Лимож, что недоразумение быстро уладилось, иначе бы… Видите, сэр, тех арбалетчиков на стенах?
— Так ты… Ну, хорошо. Будет лучше, если ты объяснишься. Я жду твоих объяснений, Гастон!
— Спустя пару дней по вашем отъезде в Святую Землю, сэр рыцарь, в замок прибыл ваш брат Констан. Якобы вы наказывали ему, уезжая, быть здесь за хозяина.
— Ну и что, это действительно было!
— Прошу, не перебивайте! Я стар, и мне тяжело столько говорить!.. Так вот, а потом… потом он обрядился в ваши одежды и сказал, что он — это вы, и что ни в какой поход он не отправлялся, что здесь и так дела одно важней другого, тем более, что он навестил своего брата Констана, то есть себя самого, причём говорил он настолько убедительно… Были, да, были и те, кто сомневался… Боже, где они теперь… Посему, с тех самых пор, пребывая в двух лицах, здесь он — сподвижник Ордена Храма, сэр Бертран де Борн, а появляясь у себя в поместье — свой собственный брат, сэр Констан де Борн…
— И все верят этой чуши? Не может быть!
— Может быть, им так удобнее… как и мне… Может, может! Тем более, вы схожи с ним лицом и фигурой. Он — любимец
