– Иза, – Кайя оторвался от бумаг, взгляд у него был несколько ошалевший, – я, конечно, рыжий… и порой работаю меньше, чем следовало бы… и предложение выглядит очень заманчиво… но боюсь, что мой вес не позволит его реализовать так, как тебе бы хотелось.
Его вес? Он тут при чем?
А кот?
Я кота хочу погладить! Нет, Кайя тоже не откажусь, более того, с радостью бы погладила, но он же не дастся. До свадьбы гладить мужа неприлично.
Угу. Ингрид следит. Вот отвернулась, наверное, потому, что так следить удобнее. Обзор шире. Нравственность крепче…
Так. Стоп. У меня получилось?! Ура! У меня получилось! Я все-таки Бэтмен, но ма-а-ленький, суперлайт вариант! Я бы подпрыгнула от радости, но вовремя вспомнила, что прыжки – занятие утомительное. А нашей светлости никак нельзя утомляться, потому что ей надо быстро поправиться и тогда ее, быть может, когда-нибудь выпустят к людям.
А если попробовать внушить ему, что я здорова…
– Иза, вот зачем ты это делаешь? – поинтересовался Кайя, перекладывая лист из правой стопки в стопку левую.
– Мне скучно.
Я способна сидеть, стоять, ходить, бегать и прыгать. Меня не клонит в сон после небольшого вояжа по комнате. Не мутит. Не знобит. Я настолько в порядке, насколько это возможно. Вот только не знаю, как донести до Кайя эту простую мысль.
Он смотрел на меня исподлобья, с подозрением и легкой обидой.
Рыжая морда… Ну не виновата я, что они с котом одного окраса!
– А чем ты занимаешься? – Я посмотрела на палец. Ранка затянулась, оставив красную точечку на белой коже. Кстати, уж не знаю, надолго ли, но кожа у меня стала изумительной. Белая, нежная… острые углы такую обожают.
– Бумаги в порядок привести пытаюсь. – Кайя поднялся.
Отчитывать будет? Точно истерику устрою. Детскую и со слезами. Он поднял кресло, которое стояло у камина, потому что там нашей светлости было теплее, и перенес его к столу.
– Садись.
Приглашением я воспользовалась немедленно.
Бумаги, бумаги, чудесные бумажечки… не думала, что буду радоваться ковырянию в бумагах.
– Протекторат разделен на тринадцать частей. Это мормэрства, и управляют ими…
– Мормэры.
– Верно.
Похоже, Кайя решил, что безопаснее меня занять. Правильно, неизвестно, какие силы бушуют в хрупком теле нашей светлости. Пусть себе в мирное русло энергия идет.
– Каждое мормэрство разделено на меньшие части. Это танства. Есть баронства и земли коронных рыцарей, поместные владения, а также несколько коронных городов, которые обладают правом избирать бургомистра и судей.
География? Я не против. Сейчас я очень даже за! Пожалуй, дошла до состояния, когда и Гербовник читался бы как приключенческий роман в картинках.
– Те земли, которые неотторжимо принадлежат роду, зовутся майоратными. Они не могут быть проданы или переданы третьему лицу и всегда наследуются по прямой линии. Но помимо майоратных любой род имеет иные владения. Купленные. Полученные в награду. Завоеванные. Данные на откуп или на время. К примеру, я могу подарить тебе город. Хочешь?
Гм… хочу. Или нет? Зачем мне город? Назвать в честь нашей светлости улицу? Или поставить на площади памятник? А! В города играть удобно будет. Мой город – как хочу, так и называю.
– Налоги, Иза. – Кайя улыбался. Черт, какая у него улыбка… и вид становится мальчишеский, хулиганистый. Ну разве можно с таким видом о налогах говорить?
Налоги – это тоска.
– Мастера, торговцы, да и все жители платят налоги. Часть идет в казну города, из которой тратится на содержание улиц, водостоков, канализации, городскую стражу, приюты. Но часть пойдет тебе.
А… часть – это сколько?
Но получается, что иметь город выгодно. А я чуть было не отказалась. Нет, наша светлость не жадная, она домовитая. Лишний город в имении никому еще не помешал.
– Правда, взамен тебе придется выполнять некоторые обязанности…
Ну вот, взять и разрушить розовую мечту. Обязанности, обязанности… куда от них денешься.
– …хотя с ними справляются назначенные бургомистры. Или управляющие. Не суть важно. Главное, что они будут составлять для тебя отчеты.
Это мне понятно. Контроль и еще раз контроль, иначе не то что ложечек – не покидал меня их светлый образ, – городских стен недосчитаешься.
– Вот их-то я и проверяю.
– Много. – Я взглянула на горы бумаги свежим взглядом. – Это от городов?
– Города. Танства. Мормэрства, за исключением майоратных земель. Острова. Рыбацкие артели. Охотничьи общины.
Мой бедный муж. Я от домовых книг едва не получила нервное расстройство, а здесь совсем иной порядок цифр.
– Ингрид! – Кайя вдруг вспомнил, что мы не одни. Или он не забывал о сем прискорбном на мой взгляд факте? – Вы бы не могли…
– Конечно.
Она сделала реверанс и удалилась. Так, ожидается что-то интересное. Помимо города мне подарят государственную тайну? Вот к этому я точно не стремлюсь.
– Иза, есть темы, которые не то чтобы запрещены, скорее уж предназначены для обсуждения в узком кругу.
Семейном. Я и Кайя. Свечи тоже в наличии имеются. Такая вот бухгалтерская романтика.
– Ты моя жена. И рано или поздно, но тебе придется коснуться вопросов более серьезных, чем выбор платья. Я не придерживаюсь мнения, что женский ум менее развит, нежели мужской.
Спасибо. Как понимаю, взгляд более чем прогрессивный для местных реалий.
– Здесь лишь то, что касается рабов. Количество. Пол. Возраст. Статус и принадлежность. Число умерших и проданных. Число родившихся и купленных.
Кайя накрыл ладонью левую стопку.
– Это прошлый год.
Правую.
– Позапрошлый год.
И та, что лежала перед ним неразобранной.
– И нынешние полгода. Мне давно следовало бы все это упорядочить, но как-то руки не доходили.
– И что ты делаешь? – Я взяла в руки лист.
Номера. Цифры. Имена. Имена – редко. Номера – чаще. Приходный ордер на людей? И рабство не способно существовать без бюрократии?
Рост. Вес. И краткие примечания, расшифровать которые я не в силах.
– Я пытаюсь понять, изменилось ли хоть что-то. – Он забрал лист и вернул его на вершину стопки.
Сколько здесь людей? Незаметных, спрятанных за обезличенными цифрами? И действительно ли я хочу вникать в расчеты Кайя? Может, стоит вернуться к булавкам и внушениям?
– Кайя, – я убираю руки от бумаг, – зачем они вообще нужны? Рабы? Почему нельзя без них?
Кайя не стал смеяться. Наверное, вопрос мой был не так глуп, каким казался.
– Можно, сердце мое. Но невыгодно.
