– У нас погоня на хвосте, мы и так из-за вас дали крюк… вам, ребята, чертовски повезло, что мальчишка рассказал нам о засаде федералов. Джон Мосби не оставит в беде добрых южан, но если…
– Мне нужна эта лошадь! – упрямо повторил тролль.
– Вот ведь… – южанин досадливо сморщился, – говорю тебе, олух зеленый, эта кобыла и сотню ярдов твою тушу не провезет, на первом же шаге свалится!
Тролль вдохнул.
– Я и не собираюсь взгромождаться на нее, – произнес он, обращаясь не столько к Мосби, сколько к его коню, которого, видимо, счел более разумным собеседником. – Я буду бежать. Сам. Долго. Но после такой пробежки я захочу есть. Очень захочу. Понятно ?
– Яснее ясного, – рассмеялся южанин и, привстав на стременах, крикнул: – Эй, Билли-бой, захвати во-он ту чалую!
Найр
Слушая доклад гнома, Иоахим одновременно протирал очки. А поскольку гном был, как обычно, многословен[26], я в какой-то момент подумал – а не протрет ли агент их насквозь. – …так и глазели на пыль у горизонта, пока через полчаса, наконец, не появилась эта треклятая федеральная конница. Правда, теперь эти шпионы меченые, и Мак-Интайр клялся, что будет гнаться за ними до самого Ричмонда, – гном криво усмехнулся, – а если потребуется – то и до ворот преисподней! Но, говоря между нами, капитаном движет скорее отчаяние, чем надежда. Иметь на руках все козыри, да еще подглядеть в карты соперника… и в итоге проиграть все! А-а… что там говорить!
– Что ж. – Келлер отложил в сторону салфетку и, прищурившись, глянул сквозь результат своих усилий на пулевые дыры, неубедительно притворяющиеся остатками оконного стекла. Впрочем, по сравнению с соседней эта комната и впрямь могла бы считаться хорошо сохранившейся… – Мы и в самом деле проиграли.
Этой фразы я ждал. Разумеется, не конкретно именно этих слов, сказанных именно в такой последовательности. Я ждал, когда агент пинкертоновского бюро Иоахим Келлер признает наше, а следовательно, и свое поражение.
И вот – дождался!
– Кто-нибудь еще так считает?
Не уверен, но, кажется, Тимоти почти собрался что-то сказать, однако, покосившись на мрачного, как грозовое облако, Торка, так и не решился.
– А что, – развернулся ко мне Иоахим. – Вы придерживаетесь иной точки зрения?
– Иной. Впрочем, – изобразив короткую задумчивость, добавил я, – «иной» в данном случае не совсем подходящее слово. Строго противоположной… да, именно так.
– Интересно, – медленно протянул агент. – Весьма.
Гном был куда менее деликатен. Пройдясь по мне взглядом, он суммировал увиденное – сидит, понимаешь, довольный как мумак, ногу на ногу закинул, да еще скалится, весело ему, понимаешь! – с услышанным, после чего пробормотал на старой речи одно специфическое выражение, в сокращенном и цензурном виде звучащее как: «любитель жареных мухоморов».
– Что поделать. – Я, в точности скопировав жест знакомого епископа, посмотрел вверх и развел ладони. Вовремя – в том смысле, что я выбрал удачный момент взглянуть на потолок. Доски были испятнаны пулями гуще, чем морда гоблина – бородавками, а как раз в этот момент сквозь одно из отверстий над моей головой решил выпасть таракан. – Не всем же быть пессимистами.
– Вот уж не знал, – фыркнул Торк, – что среди темных эльфов оптимисты встречаются.
Ответную улыбку я постарался сделать как можно лучезарнее. – И еще какие, бригадир-лейтенант! Взять, к примеру, – я оглянулся вокруг и, не обнаружив среди присутствующих в комнате обилия подходящих примеров, смущенно потупился, – меня.
– Ну-ну…
– Увы, – вздохнул я, – друзья мои, как ни тяжело в этом сознаваться, но перед вами стоит, то есть сидит законченный, я бы даже сказал жестче, закоренелый оптимист. Да-да. В вопросах, связанных с глупостью – не важно, драу ли, человеческой или же любых других рас, – а также: алчностью, – подняв руку, я начал демонстративно загибать пальцы, – ленью, трусостью и подлостью, невежеством и высокомерием…
Пальцы рук закончились быстро. Тогда я стал разгибать их… а потом снова загибать… – …во всех делах, имеющих какое-либо касательство к вышеперечисленным «цветам разума», я числю себя оптимистом. Ибо твердо верю в их безграничность. Не существует глупости, которую нельзя было бы сделать, и если кто-то способен вообразить подлость, значит, найдется и кто-то могущий совершить ее наяву.
– Всю жизнь, сколько себя помню, мечтал познакомиться с философией драу. – Избранный Троком тон, однако, наводил на мысль, что гном был бы не против отдалить это знакомство на более поздний срок. – И вот, сбылась мечта! Эй, мистер Вайт, а правда, что самой большой ошибкой ваши сородичи почитают сам Акт Творения?
– Правда. Несовершенный мир, населенный еще более несовершенными существами, мог быть сотворен исключительно по ошибке!
– И чем быстрее вам удастся разнести его вдребезги, тем лучше будет, – кивнул гном. – Только непонятно, для кого.
– Бригадир-лейтенант, – вкрадчиво произнес я, – если вы и в самом деле желаете ознакомиться хотя бы с основными догмами нашего идеалектическогодеструктивизма…
– Спасибо, как-нибудь в другой раз! – отрезал Торк.
– Неужели, – Иоахим, наконец, счел протираемые очки достойными водружения на нос, – именно идеалектический деструктивизм побуждает вас придерживаться… как вы сказали?., «строго противоположной» точки зрения?
Забавно, произнося эти слова, он чуть наклонил голову, и заходящее солнце мигом окрасило круглые стеклышки на его лице в алый цвет! Словно бы эти очочки залило кровью, свежей, артериальной…
Случайность, конечно же, но удивительно символичная.
– Нет, – спокойно сказал я. – «Строго противоположной» точки зрения меня побуждают придерживаться факты.
– А ну-ка, ну-ка, – вскинулся Торк. – Насчет фактов можно чуток поподробнее?
– Сколько угодно! Во-первых, – наклонившись, я наугад выбрал две из устилавших пол карт, поднял, заглянул – и, улыбнувшись, бросил на стол. Трефовый туз, крестовый король… – …проиграна лишь одна игра – но далеко не вся партия!
– Факт, прямо-таки поражающий оригинальностью, – проворчал гном. – Осталось только убедить агента Зеркало сыграть с нами еще разок!
– Это уже во-вторых, бригадир-лейтенант. То есть, – сказал я, – агент Зеркало – это и есть «во-вторых». Скажите, – развернулся я к Иоахиму, – мистер специальный агент, вы по-прежнему собираетесь арестовать его при первой же возможности?
– Странный вопрос…
– Что ж…
Подвинувшись глубже в кресло, я поднял ноги, обнял их и уперся подбородком в колено. Со стороны это, должно быть, выглядело как впадение в детство, причем человеческое – хотя навряд ли младенцы-драу готовятся к появлению на свет в иной позе.
