Тётя Пол, которая, казалось, всегда знала, что он делает, оглянулась.
— Зачем тебе это? — резко спросила она.
— Просто смотрю. Я ведь не умею читать.
— Немедленно положи на место, — велела она.
— Ты всё равно не смог бы прочесть это, Гарион, — улыбнулся король Энхег.
— Она написана на языке древних энгараков.
— Кстати, к чему тебе эта мерзость? — спросила Энхега тётя Пол. — Ты лучше остальных знаешь, что это запрещено.
— Подумаешь, всего-навсего какая-то книга, Пол, — вмешался господин Волк.
— Она не имеет никакой силы, пока не будет дано дозволение.
— Кроме того, — добавил Энхег, задумчиво потирая подбородок, — книга помогает нам лучше проникнуть в мысли нашего врага, а такие вещи надо знать.
— Никто не может знать, о чём думает Торак, — покачала головой тётя Пол, — и открываться ему опасно. Одноглазый может отравить твоё сознание, а ты даже не поймёшь, что произошло.
— Не думаю, что это так уж опасно, Пол, — сказал Волк. — Ум Энхега достаточно защищён, чтобы избежать ловушек, расставленных в книге Торака, ведь они достаточно очевидны.
Энхег, взглянув на Гариона, сделал знак подойти поближе. Мальчик приблизился к королю Чирека.
— Ты наблюдательный юноша, Гарион, — серьёзно сказал Энхег, — и очень помог мне сегодня, поэтому в любое время можешь прийти сюда, если возникнет необходимость. Знай, что король Чирека Энхег — твой друг.
Король протянул правую руку, и Гарион, не успев ничего сообразить, взял её.
Глаза Энхега внезапно расширились, а лицо слегка побледнело. Повернув руку Гариона ладонью вверх, он впился глазами в серебристую метку.
Но тут тётя Пол, решительно сомкнув пальцы Гариона в кулак, вытянула его из огромной лапы Энхега.
— Значит, это правда, — мягко сказал тот.
— Достаточно, — велела тётя Пол, — не смущай мальчика.
Ладони её всё ещё крепко сжимали руку Гариона.
— Пойдём, дорогой, — сказала она, — пора кончать сборы.
И, повернувшись, вывела его из комнаты.
Мысли Гариона лихорадочно метались. Почему знак на ладони так испугал Энхега? Родимые пятна, как говорили мальчику, обычно передаются по наследству.
Тётя Пол однажды сказала, что такое же было у отца, но почему Энхега это так интересует? Слишком далеко всё зашло. Желание узнать правду стало почти невыносимым. Он должен, должен узнать о своих родителях, о тёте Пол, обо всех!
Если ответ причинит боль, тем хуже. По крайней мере многое станет понятным.
Следующее утро выдалось ясным; они довольно рано вышли из дворца, чтобы отправиться на пристань. Все собрались во дворе, где уже ожидали сани.
— Не стоит выходить в такой холод, Мирел, — сказал Бэйрек жене, закутанной в меховую мантию, когда та села с ним в сани.
— Моя обязанность проводить господина на корабль, — ответила, та, высокомерно подняв подбородок.
— Как хочешь, — вздохнул Бэйрек.
В передние сани уселись король Энхег и королева Ислена. Кони, взметая снег копытами, вырвались за ворота. Солнце ярко светило, утренний воздух бодрил.
Гарион молча сидел между Силком и Хеттаром.
— Почему ты такой тихий, Гарион? — спросил Силк.
— Слишком много случилось вещей, которые мне непонятны, — ответил Гарион.
— Никому не дано добраться до сути всех вещей, — назидательно заметил Хеттар.
— Чиреки — люди неистовые и угрюмые, — вмешался Силк, — им и себя-то не понять.
— Дело не только в чиреках, — объяснил Гарион, с трудом подбирая слова. — Тут и тётя Пол, и господин Волк, и Эшарак — словом, все. События сменяют друг друга настолько быстро, что я не успеваю ни в чём разобраться.
— Совсем как лошади, — кивнул Хеттар. — Иногда они срываются с привязи, но, пробежавшись хорошенько, замедляют шаг, и настаёт время всё разложить по полочкам.
— Надеюсь, — с сомнением ответил Гарион и снова замолчал.
Сани свернули за угол на широкую площадь перед храмом Белара. Слепая женщина опять была там, и Гарион внезапно осознал, что в глубине души ожидал этого. Она взобралась на ступеньки храма, подняла посох, и неожиданно лошади, впряжённые в сани, остановились дрожа, несмотря на все понукания кучеров.
— Привет тебе, о Великий! — воскликнула слепая. — Желаю тебе удачного путешествия.
Сани, в которых сидел Гарион, остановились перед самыми ступеньками, и мальчику показалось, что старая ведьма обращается именно к нему. Почти не задумываясь, мальчик ответил:
— Спасибо. Но почему ты меня так называешь?.
Не обратив внимания на вопрос, женщина низко поклонилась.
— Помни меня, — пробормотала она, — вспомни о Мартжи, когда обретёшь своё наследие.
Вот уже во второй раз она говорила это, и неудержимое любопытство овладело Гарионом.
— Какое наследие? — требовательно спросил он.
Но Бэйрек, взревев от ярости, уже пытался скинуть меховую мантию и обнажить меч. Король Энхег, с багровым от гнева лицом, тоже приподнялся с места.
— Нет, — резко приказала тётя Пол, вставая, — я сама справлюсь.
— Слушай меня, ведьма! — воскликнула она твёрдым голосом, откидывая капюшон плаща. — Думаю, ты слишком много видишь своими слепыми глазами, и поэтому хочу оказать тебе услугу: тьма уйдёт и не будет беспокоить тебя, а вместе с нею исчезнут и странные видения.
— Уничтожь меня, если желаешь, Полгара, — ответила старуха. — Я вижу то, что вижу.
— О нет, ты не погибнешь, Мартжи, — ответила тётя Пол, — наоборот, я сделаю тебе подарок!
И, чуть подняв руку, сделала непонятный жест.
Гарион наблюдал всё происходившее, но так и не смог убедить себя, что никакого обмана зрения не было. Он глядел прямо в лицо Мартжи и ясно увидел, как белая плёнка, затянувшая глаза, сошла, как стекает молоко с опрокинутого стакана.
Старуха, словно примёрзнув к месту, не двигалась; ярко блеснула голубизна ничем не скрытых глаз. Но тут ведьма закричала. Подняв руки, оглядела их, снова закричала, и была в этом вопле душераздирающая нота невозвратимой потери.
— Что ты сделала? — начала допытываться королева Ислена.
— Вернула ей зрение, — спокойно ответила тётя Пол, вновь усаживаясь и запахивая меховую мантию.
— Ты смогла добиться этого? — побелев, слабо пробормотала Ислена.
— А ты не сумеешь так? Тут ничего сложного нет.
— Но, — возразила королева Поренн, — она ведь потеряла дар предвидения, не так ли?
— Должно быть, — согласилась тётя Пол, — но это очень малая цена, по-моему.
— Значит, она больше не колдунья? — настаивала Поренн.
— Она и так не стала очень искусной предсказательницей, а внутреннее зрение её было ненадёжным и затуманенным, — пояснила Полгара. — Так для неё лучше. Не будет зря будоражить себя и других.
