Даппи Хоб вылез на парапет и махнул рукой Котяре. Кот ловким прыжком оказался рядом с ним и бестрепетно стал глядеть с высоты пятого этажа в переулок, где недавно стояли они с Даппи Хобом.
— Мне надо, чтобы ты стоял здесь — на краю. — Даппи Хоб взял Котяру за плечи и сильными руками повернул лицом к прорези закопченного неба. — Ты ловок. Ты же
Кот? И даже во сне можешь это сделать. А теперь не шевелись.
Котяра состроил хмурую гримасу:
— А зачем я стану тебе помогать?
— Затем, что ты мне нужен. — Даппи Хоб спрыгнул обратно на крышу, жестом показав Котяре, чтобы оставался на месте. — Ты просто стой там. В виде Котяры ты способен нести Чарм с Ирта, а твоя внутренняя суть Рииса отлично привяжет его к Темному Берегу. — Он попятился, оставив человека со звериными метками на ветру, теребившем его шерстку. — Ты мне нужен, потому что ты — моя антенна, и я смогу навести моих гномов на Ожерелье Душ. Помоги мне, и я буду щедр.
Юноша ласково улыбнулся, но это был черный взгляд акульих глаз.
— Смотри, Риис! — Он показал вверх, в нависшее серое небо. — Смотри туда вместе со мной — через небо, к дальнему берегу, к Светлым Мирам…
Азофель смотрел туда, откуда прямо на него глядели с неба Даппи Хоб и Котяра. На самом деле они видели не его — лишь сияние Светлого Берега, свет Извечной Звезды, льющийся сквозь время и невероятные поля тьмы. То, что они вообще могли видеть хотя бы это, свидетельствовало об огромной мощи, которую накопил почитатель дьявола, выброшенный на Темный Берег.
Злая гениальность Даппи Хоба восхищала Лучезарного. Используя Котяру как проводника для приема и излучения Чарма, почитатель дьявола нашел способ связываться с Иртом. Маленький кусочек сна научился управлять куда как большими кусками. И все же это был не более чем сон.
Гномы продолжали идти потоком с Края Мира по подземным путям Чарма и центральному Колодцу Пауков. Азофель смотрел на них с холодным интересом, как ребенок на муравейник. За много веков Даппи Хоб породил миллионы гномов и сейчас отправил их в путь через все миры с одной целью — захватить Ожерелье Душ.
Зачем — Азофель не спрашивал. Ему это было все равно. Ожерелье Душ служило Рику Старому, и гномам оно не достанется. Они скоро так и будут бесцельно бродить в темноте, потому что создание тени ушло на ту сторону Бездны, покинув Светлый Берег.
Котяра издали ощутил, что Лучезарный на них смотрит, и хотел помахать ему рукой, крикнуть, подпрыгнуть, призывая на помощь. Но не шевельнулся. Страж был слишком далеко, существо его ощущалось неясно и не было заинтересованно — отстраненный наблюдатель из космоса. Когда-то Котяру пугала сама мысль о Лучезарном, но сейчас, на крыше, он оцепенел от безысходности и страшился только одного — молчания светоносного существа, его отстраненности. Человек-кот отвернулся в бессильной досаде и посмотрел на улицу, где из-под крышек люков поднимался пар инфернальных глубин большого города.
Отчаяние Котяры все же дошло до Азофеля, но оставило его равнодушным. Разумеется, создание тени должно быть не в восторге, что утратило богоподобное положение в Светлых Мирах. Это не интересовало Лучезарного. Он уже рассчитывал, сколько еще придется терпеть недостойное положение слуги кобольда внутри сна.
Он был в предвкушении надежды, что это его последний выход в холод. Лучезарный поискал Рика Старого и обнаружил кобольда на Неморе. После избиения великанов Рик покинул Хелгейт и вернулся в ледовые пещеры и снежные поля, где прожил почти всю жизнь.
В морозном тумане Рик Старый лез по деревянным ступеням, ведущим от берегов замерзшей реки в Ноллз-Бре, пещерную общину, куда родители привезли его в детстве и где он сам растил своих детей. Крутые изгибы крыш всколыхнули забытые чувства в самых глубинах его души, и он чуть было не всхлипнул и не сел в синий снег. Струйки торфяного дыма уходили вверх из отдушин ледовых куполов, разнося запах блюд, разделяемых когда-то с любимыми, которые теперь уже стали призраками: две жены, трое детей, и среди них любимая дочь Амара…
Проснувшееся горе так обескуражило кобольда, что он не заметил рыбаков, спускающихся к нему по бревнам с пилами и топорами за спиной.
— Это точно Рик Старый, я ж вам говорил! — раздался сверху взволнованный голос.
Старый кобольд вздрогнул — звучание его имени пробудило его от горестного транса. Кобольды в штанах из кожи угря и сапогах из шкуры спрута шли к реке, и он узнал старейшего из них — плетельщика сетей и рыботорговца, которому Рик Старый когда-то сложил очаг — в те далекие дни, когда он еще этим занимался. Кобольд поднял обе руки в знак приветствия.
Рыбаки помахали в ответ, потом остановились. Они были достаточно близко и могли увидеть, что старый кобольд без шапки, с блестящей на морозе лысиной, одет в рогожи из травы, а на шее у него ожерелье из радуг. И еще — или это дурацкая грубая шутка? — туловище у него проткнуто зазубренной стрелой.
— Рик? — позвал сверху неуверенный голос. — Ты Рик Старый из Ноллз-Бре?
— Он самый! — Полуголый Рик полез вверх, к ним, весь в клубах испарины. — Братья и сестры, а я был на Краю Мира!
Двое рыбаков попятились назад по бревнам лестницы. Третий пригнулся, всматриваясь:
— Храни нас Богиня, это и в самом деле ты! Рик Старый! Но что это у тебя за стрела? Ты ранен!
— Старая рана, — отмахнулся Рик и попытался засмеяться, хотя ему пришлось изгибаться, чтобы не цепляться стрелой за склон. — Гномья стрела нашла меня как раз тогда, когда я сам нашел Ожерелье Душ… — Он снова засмеялся. — Мне повезло, что я как раз держал Ожерелье. Оно, понимаете, уловитель душ…
— Ты — мертвоходец! — завопил плетельщик сетей, разглядев разорванное тело и алое древко с невысохшей кровью. Пытаясь бежать, он споткнулся и заорал от страха, соскользнув на расстояние протянутой руки от Рика.
— Успокойся, я ничего плохого тебе не сделаю. — Рик наклонился, чтобы помочь рыботорговцу встать.
Упавший кобольд задрыгал ногами и завертелся.
— Уйди! — закричал он и полез вверх прямо по склону, выронив зазвеневшие инструменты для колки льда.
Рик лез вверх, обиженный дурацкой реакцией рыбаков.
— Да не чудовище я! — заявил он. — Я Рик Старый, честно вам говорю.
Но он не успел долезть до верха, как на краю лестницы появились несколько фигур в белых с золотом одеждах старейшин и загородили ему путь.
— Уйди отсюда, Рик Старый.
Двое из них были так стары, что кобольд даже помнил их детьми, и он позвал их по имени, моля о милосердии, подобающем почтенным.
— Убирайся, мертвоходец! — угрожающе взмахнули они посохами. — В жизни ты был сам по себе. А теперь, когда ты мертв, как смеешь возвращаться к нам? Уходи, и быстрее, пока мы не принесли из кузниц огненные ножи.
