– …Э? А, да-да, именно точили. Оружие старинное, затупилось без дела. И древко укоротили, в оригинале у него было почти два метра… В итоге получилось что-то похожее на Жиу-ван-дао – меч девяти колец, древнее китайское оружие. Ну, или на европейский фашильон, если угодно. Или на арабский шемшир…
Торлецкий под тяжелым взглядом Громыко умолк и потупился.
– Девять колец… Мать вашу! – неизвестно кого обматерил майор, осторожно и уважительно прислонил «перукарнийский нож» к стене и полез за сигаретами.
Илья встал, склонился над всхлипывающей Яной:
– Успокойся, пожалуйста… Все уже, все. Не плачь… Ну я прошу тебя!
– С чего ты взял, что я плачу?! – Коваленкова быстро обернулась, сердито посмотрела на Илью из-под челки.
– Ну, я не знаю… Показалось, – несколько оробел Илья.
– Креститься надо! – выпалила Яна, подобрала ППШ и, обойдя курящего Громыко, шагнула в оружейную.
Пережитый ужас все еще клокотал в майоре. Впервые в жизни он столкнулся с тем, что сила огнестрельного оружия, меткость и огневой натиск оказались бессильны, и это напугало его сильнее, чем сам факт оживления трупов и все остальные недавние события.
Громыко необходимо было на ком-нибудь разрядиться, и он решил дать волю чувствам:
– А этот где? Очкарик? Пока мы, значит, тут едва не кончились, он там где-то отсиживался, да? Обосрался, небось, уже?
– Перестаньте! – одернул майора Илья. – Если бы не Зава… не Вадим, неизвестно, чем бы все закончилось. Это ведь он придумал – про бердыш. А сейчас, между прочим, пулемет смазывает и заряжает, потому что там… – Илья кивнул в затянутый пылью конец коридора. – Еще и второй труп имеется!
– А ведь верно, Николай Кузьмич! – граф вновь коснулся плеча майора. – Не желаете совершить рекогносцировку? Что-то мне подсказывает, что наши злоключения далеко не закончились…
Громыко хмыкнул, подхватил укороченный бердыш, воинственно взмахнул им и кивнул:
– Желаю! Пошли…
Предчувствие не обмануло графа. Едва они, по очереди перешагнув через засыпанную каменной крошкой дверь, вошли в круглую комнату, как раздался змеиный шип, и ожившая Трифонова бросилась на них, словно пантера, сжимая в руках одноразовые скальпели из своего медицинского бокса.
В отличие от Гуцула, двигалась она намного уверенней. Торлецкий, шедший вторым, отшатнулся назад, в коридор, а майор, неумело отмахнувшись бердышом, чуть не упал, отлетев в сторону.
– А-а-а, сука! – взревел Громыко, вскочил и тут же с матами рухнул на пол – в левую ногу его точно вонзили раскаленный штырь.
– Что с вами, Николай Кузьмич?! – встревоженно крикнул из коридора Торлецкий.
– Нога! Я ногу сломал, мать ее греб-перегреб! Ожившая врачиха тем временем развернулась и бросилась на лежавшего Громыко, оскалив накрашенный рот.
«Вот теперь точно – пипец!» – подумал майор, выставив бердыш перед собой.
Легко уклонившись от встречи со смертоносным лезвием, Трифонова прыгнула на Громыко, и тот чудом успел откатиться в сторону, к самой стене. Ногу вновь прошила острая боль.
– А-а-а! Помогите! – потеряв остатки самообладания, Громыко уперся плечами в камни, а в голове уже проносились лица детишек, жены, родителей…
Придавив голову майора к полу, Трифонова победно зарычала, а затем неожиданно звонким голосом прокричала на все подземелье:
– Ларец! Отдайте Ларец – и он будет жить!
– Да на, забирай, тварь… – голос Яны раздался совсем близко, на фоне какого-то громыхания и ритмичного металлического треска.
«Пулемет! – догадался Громыко. – Они катят Горюновский станковый пулемет. Там – разрывные пули, эту нечисть разорвет в клочья!» Но радость оказалась преждевременной, в сознании тут же возникла трезвая мысль: «Тебя-то, чудака на букву „м“, теми же пулями и посечет в мелкий винегрет…»
– Ну, ты, сучка, Ларец брать будешь или нет? – снова спросила Коваленкова.
– Внесите его сюда, – ровным голосом сказала Трифонова. Громыко скосил глаза и заметил, что скальпели в руках мертвой врачихи направлены вниз, один явно нацелен на его горло, второй – в живот.
«Порежет. Располосует, как покойника на вскрытии», – некстати подумал Громыко.
За дверью слышалась какая-то возня. Приглушенно хлопнула деревянная крышка, кто-то, кажется Илья, ругнулся.
– Быстрее! – крикнула та, что прежде была врачом Трифоновой, и снова зашипела, жутко, как не шипит ни одно живое существо.
– Несем, несем… Не извольте беспокоиться, сударыня, – сообщил в ответ граф, и в дверном проеме появилась его сгорбленная спина. Торлецкий, пыхтя, нес ящик с Ларцом, с другой стороны ему помогали красные от натуги Илья и Зава.
«А ведь ящик вовсе не такой уж и тяжелый, – автоматически отметил про себя Громыко. – Мы ж с графом его вдвоем отсюда уносили…»
Врачиха выпрямилась, отпустила Громыко и шагнула к ящику.
– Ларец! Покажите Ларец!
– Пожалуйста! Молодые люди, опускаем, – скомандовал Торлецкий, наклонился, ставя ящик на пол, на мгновение полы его черного плаща распахнулись, закрывая Трифоновой обзор, скрипнула крышка…
Спрятанный в ящике пулемет Горюнова зарокотал так, словно рядом запустили авиационный двигатель. Еле уместившаяся под крышкой Яна нажала на гашетку и выпустила первые пули прямо сквозь плащ графа. Круглая комната сразу наполнилась визгом металла, свистом осколков, звоном гильз.
Трифонова попыталась уйти с линии огня, сделав великолепный прыжок в сторону, но ей перебило ноги. Вторая очередь швырнула врачиху к двери на лестницу, а потом Яна просто и методично измочалила тело в синем комбинезоне с надписью «03» на спине до состояния полной деидентификации…
Тишина, наступившая в подземелье после сольного выступления «товарища Горюнова», оглушала сильнее самого громкого шума. Громыко показалось, что ему не просто заткнули уши ватой, а еще и залили их сверху чем-то вязким и звуконепроницаемым…
– Вот теперь точно – все… – донесся до него откуда-то издалека, словно с другой планеты, голос Яны.
Все заговорили разом, обступив майора. Граф принялся осторожно ощупывать его ногу, Илья, весело блестя глазами, совал Громыко в рот сигарету, очкастый Зава потирал пухлые ладони, пытаясь рассказать, как ему пришла в голову такая замечательная идея с ящиком, и только Яна молча смотрела на Громыко и улыбалась…
В гостиной графа уютно пыхтел электрический самовар. Расположившись под экзотическими трофеями Торлецкого на диванах и в креслах, «истребители зомби», как поименовал всю компанию Зава, предавались релаксации.
Собственно, по-настоящему релаксировали только Громыко, Илья и Яна, распивая на троих пузатую бутылку отличного армянского коньяка из графских запасов.
