– Стать императором всей планеты, – зло фыркнул Иннокентий, – бред какой-то. Мелко мыслишь, Глеб Сергеевич, не масштабно. Что мне до императорства или географической переделки мира! Пустяки, глупости… Ей-ей, ты напоминаешь мне дурака, нашедшего великой ценности бриллиант и наловчившегося раскраивать им оконные стёкла – потому что никакой иной практической ценности в том камушке не видит.
– А вы, значит, видите, – подал голос Федул. – Тогда ознакомьте присутствующих с вашей концепцией более подробно! Будьте любезны. – Орк вопросительно глянул на музейного колдуна, мол, не позволяет ли гном себе лишнего и не пора ли его малость придушить? Иннокентий отрицательно покачал головой – видимо, он ждал подобного вопроса.
– Мне не нужна власть над миром, – гордо сказал начальник Тюрьмы. – Более того, мне не нужен и сам мир в его теперешнем бездарном виде! Я хочу создать новую реальность, в которой история пойдёт иным путём. Нынешняя действительность является воистину тупиковой, никуда и ни к чему не ведущей: нет идеалов, нет глобальных планов! А есть лишь бездумное общество потребления, обывательское болото, засасывающее человечество глубже и глубже… То есть напрочь отсутствует великая, объединяющая все народы идея, та высшая цель, к которой им нужно стремиться! И потому, как результат, полностью утерян смысл существования всей нашей цивилизации.
Я хочу исправить эту безнадёжную ситуацию раз и навсегда, обеспечив человечеству достойное место в мироздании. Ибо оно того заслуживает.
– Круто завернул, – с уважением признал гном. – Внушает.
– Вы и впрямь так думаете? – удивился Глеб.
– Я не думаю, я знаю, – Иннокентий торжественно повёл рукой в сторону гигантских коконов: – Вот она, надежда обновлённого мира! Вот они, нереализованные мечты и возможности!
Я на своём посту уже много десятков лет, хватило времени чтобы подумать и понять что к чему. И в магии, между прочим, разбираюсь куда лучше иных «спящих» родственничков, – начальник Тюрьмы презрительно скривил губы. – При должном терпении и настойчивости можно достичь многого! Скажем, придумать сканирующее заклинание, позволяющее не только заглянуть внутрь любого из законсервированных вариантов всемирной истории, но и проследить дальнейшую судьбу того мира – в случае, если бы у него произошла та судьба.
Я просмотрел все те варианты и понял, что человечеством были упущены, не побоюсь этого слова, гигантские возможности!
– А поконкретнее? – Глебу уже начала надоедать самохвальная речь внучатого племянника мага Снюссера – которого Иннокентий только что от души пнул – однако имело смысл потянуть время: а вдруг дед Панкрат сумеет придти им на помощь? Или случится что-нибудь иное, дающее шанс на спасение… Что именно, Глеб понятия не имел. Но всё же надеялся.
– Конкретно? Пожалуйста, – колдун указал пальцем на дальний кокон дымчатого цвета: – Нереализованный мир Атлантиды, жители которой добровольно умерли, а затем воскресли, приобретя тем самым настоящее, истинное бессмертие – и понесли сей ценный дар остальным мирянам. Нынче бытует поганое словечко «зомби», крайне негативно характеризующее подобного бессмертного, но оно никак не отражает сути произошедшего! Потому что в итоге, через столетия, весь мир, всю планету заселили бы не смрадные «зомби», но нечувствительные к болезням, боли, усталости и старости обновлённые люди. Которые построили б не только великую некро-цивилизацию, но нашли и завоевали множество иных, параллельных миров – неся туда великую идею бессмертия.
– А вот этот вариант, – Иннокентий перевёл палец на кокон серебристого цвета, – позволил бы всем живущим, без исключения, совершенствовать себя технически. Наука в этом мире приобрела б столь невиданные масштабы, что люди по своим возможностям приравнялись бы к богам! Да, опять индивидуальное бессмертие, но основанное не на магии, а на технике, на малоизвестной в нашей империи нанотехнологии. Неуязвимые люди-киборги завоевали бы множество иных планет, после – галактик… Ну а со временем – и всю вселенную.
– Здесь же, – продолжил начальник Тюрьмы, ткнув рукой в сторону жёлтого «веретена», – хранится не случившаяся история цивилизации, пошедшей великим путём миросозерцания и духовного просветления. Которая, достигнув высшего этапа самопонимания, отринула бренные тела и перешла во внечувствительное состояние: мириады бывших людей заполнили бы вселенную, контролируя её развитие и состояние. Бесконечное количество сущностей, путешествующих меж звёзд и управляющих теми звёздами… Что звёздами – пространством и временем!
– Кхе-кхе, – закашлялся Федул. – Это, гражданин начальник, конечно, всё жутко интересно и познавательно – типа, мёртвые владыки, боевые роботы-терминаторы и межзвёздные призраки, – но мы-то причём? В смысле, нафига вам глебов кинжал? Вы уж, пожалуйста, просветите нас, убогих и политически неграмотных. – Иннокентий тускло посмотрел на гнома, повёл бровью. Орк Василий, верно истолковав сигнал начальника, придавил Федула посильнее: тот недовольно закряхтел и умолк.
– Что ж, давайте вернёмся к нашему делу, – скучным голосом сказал Иннокентий. – Кинжал мне нужен для того, чтобы уничтожить этот никчемный мир, оставив взамен него наиболее перспективный из имеющихся здесь вариантов. Потому-то, собственно, я и прикончил Стражника Реальности. Иначе бы он наверняка помешал осуществлению моего беспримерного замысла.
– Вы не понимаете, что делаете, – перепугался Глеб. – Ведь этим вы уничтожите и себя, и всех нас! Шутка ли, глобально перекроить историю… нет, не перекроить – заменить. И тем фактически убить миллиарды ни в чём не повинных людей. Да вы просто сумасшедший! Натурально пациент имперского госпиталя.
– Эй, шеф, – всерьёз озаботился Василий, от волнения даже бросив прессовать гнома, – а обычник-то кое в чём прав: тогда, получается, не станет и нас, что ли? И обещанной оплаты? Не-ет, мы так не договаривались.
– Вздор, – небрежно отмахнулся колдун. – Те, кто находятся в Музейной Тюрьме, никуда не исчезнут и не изменятся: это система, наглухо закрытая от любого вмешательства извне. И потому я смогу полностью насладиться достигнутой высшей целью – иначе зачем было бы всё это затевать? Уверен, что новые жители нового мира по достоинству оценят мой поступок… Впрочем, мне многого и не надо, главное остаться в веках! Чтобы моё имя помнил каждый – всегда и везде.
– Герострат, блин, – проворчал Федул. – Но самое обидное, что именно такие мерзавцы и творят историю! Остаются в веках, ага. Чем больше насилия и крови, тем устойчивее о тех гадах народная память. А добрые дела никогда не запоминаются… ну, или почти никогда.
