смеясь.
- У нас есть доказательства и мы хотим выступить на конференции, — уверенно
сказала Кейт. – Мы должны рассказать правду о том, что случилось. Мы должны
рассказать о Яне Лихтенштейне.
- Да, а ещё нам требуется перевести дневник Перхты, я пытался, но не уверен,
что понял буквально всё. Нам нужны будут официальные заключения, —
нахмурился Джон.
- Тогда, сделаем так, — Иен хлопнул в ладоши и встал. – Пока то, что нашли вы,
ребята, будем хранить в тайне и положим в ячейки в банке, иначе это могут
украсть. Я постараюсь передать ваши письма моим исследователям, как и
дневник, и после мы вновь встретимся и обсудим как нам поступить с вашей
находкой.
- Хорошо, — кивнула я.
- Но только напишите расписку, что дневник принадлежит Лори, — насупился
Риз.
- Непременно. Мы всё заверим у нотариусов, — улыбнулся Иен.
- Мы соберём конференцию одиннадцатого августа в Лондоне, где вы выступите
со своим заявлением, — теперь подал голос отец Риза, высокий статный
мужчина с проседью в волосах, являющимся главным ресторанным критиком во
всей Великобритании. – Это я беру на себя. Я умею повелевать толпой.
- А до этого времени вам придётся представить мне все факты, чтобы не ударить
в грязь лицом, — предостерёг нас папа.
- Отлично, — улыбнулась Кейт.
- Невероятно, — покачал головой Иен. — Это достойно восхищения, ребята!
Мы переглянулись и улыбнулись.
- А теперь по домам, и каждый из нас не должен даже заикаться о том, что вы
нашли, и о чём мы говорили в этой комнате до конференции. Иначе мы не
произведём такой фурор, которого вы достойны, если всё подтвердится, —
предупредил отец Риза. Мы все кивнули.
- До встречи, Лори, — крикнули мне ребята.
- Пока, жду вас вечером у меня, — напомнила я им.
Они кивнули и в компании возбуждённых родителей вышли из кабинета,
оставляя нас с отцом одних.
- Лорель, Лорель, — покачал он головой, а я устало опустилась на стул.
- Что Лорель? – недовольно пробубнила я.
- Ты действительно видела Эбби? – тихо спросил он.
- Да, она была в составе присяжных над Яном, — улыбнулась я.
- Я был в шоке, когда вчера получил сообщение, что Кира Лукас попала в
психиатрическую клинику, — нахмурился отец.
- И это ещё раз подтверждает нашу правоту, — довольно заметила я.
- Отправляйся домой и ложись спать, у нас была бессонная ночь, — предложил
папа.
- Хорошо, — кивнула я. — Я люблю тебя.
Он удивлённо поднял на меня голову, не ожидая такого признания, но затем его
лицо осветила улыбка.
- Я тебя тоже, доченька, ты умница.
Я в порыве чувств подскочила к нему и обняла, окутывая своё сердце этим
единением.
- Ну, довольно, довольно, — он похлопал меня по руке и я отстранилась.
Выйдя из кабинета, я поплелась по тихим залам университета.
Перед самолётом, мы каждый подарок запрятали в свой чемодан, а вот с
сундуком дело обстояло сложнее, нам его пришлось обернуть бумагой, затем
положить в сумку и завязать, обманывая в аэропорту, что это чешский хрусталь.
Мы вывезли из страны то, за чем охотились другие, и были довольны, как
нашкодившие дети. Постоянно хихикали, обменивались светящимися глазами.
Риз и Кейт не переставали подкалывать друг друга, а через секунду целовались,
на что мы закатывали глаза и отворачивались.
Я вернулась из воспоминаний в Оксфорд и нашла на парковке свой мини-купер
и залезла внутрь. Мне хотелось сегодня открыть свой подарок, перед тем, как
нам нужно будет сдать это всё. А главное, одной, раствориться в своих чувствах
и печали.
Подъехав к дому, я бросила машину на дорожке и вошла в холл. Казалось, что
меня не было тут год или больше. Всё было забытым, и мне хотелось видеть
совсем другой интерьер.
Вздохнув, я бросила ключи на столик у входа и прошла на кухню. Достав из
холодильника содовую и сделав себе сэндвич, я поднялась на второй этаж и тихо
прикрыла за собой дверь в свою комнату.
Мои вещи стояли по центу спальни. Подойдя к сундуку, я из шкафчика в
письменном столе достала ножницы и поставила туда еду, затем начала срывать
упаковку.
Проведя рукой по резному дереву и камням, украшающим его, я открыла замок
ключом, висевшим рядом и, применив силу, распахнула сундук. Сверху лежало
два письма от Перхты и от Яна. Вздохнув, я взяла первое и, взломав печать,
раскрыла, оно было написано на английском, что меня удивило. Также к нему
прилагался ещё один конвертик, меньше по размерам и я отложила его в
сторону. Сев на пол, я взглянула на текст.
«Милая Лорель. Я благодарна Всевышнему, что он послал тебя нам, как дар,
как возможность обрести свободу. Младу Ян и мой отец наказали, и я осталась
в своём доме. Я должна была отпустить своего мужа, дабы он мог
совершенствоваться и узнать новые места. Он редко бывал в своём графстве,
но если и приезжал, то его люди ликовали, встречая своего повелителя. Он
провёл у них реформы, защищал от войн и голода. Но его душа рвалась к
приключениям, как и твоя.
Вчера я похоронила его в фамильном склепе Лихтенштейнов. Он умер, надеясь
на встречу с тобой. Продолжай верить, Лорель, твоя сила в вере. И я буду
молиться каждый день о том, чтобы вы были вместе.
Я хочу попросить тебя о новой услуге. Я знаю, что это не простительно с моей
стороны вновь возлагать на твои плечи груз, но мне больше некого попросить.
Только тебе я верю и доверяю. И только в тебе я могу быть уверена, что ты
сделаешь всё, чтобы помочь возлюбленному.
После нашего спасения мы вернулись в нашу эпоху, и я отказала Яну ехать с
ним в его графство. Пошёл слух, что это он отказался от меня, потому что
мой отец не заплатил ему приданое. Но это ложь. Грязная ложь, которую
плетут те, кто не смог получить богатство моего мужа и свергнуть его.
Перед его смертью, он вернулся ко мне, моля о прощении, что не смог
выполнить свои обещания. Мне было не за что его прощать, ибо это было моё
