– Штерненталь, – пробормотала Зара.
Джэйл кивнула:
– Старый анклав магов.
Замок Штерненталь был чем-то вроде приюта для потерпевших крушение, которых объединяло одно: они были повинны в тяжких преступлениях – колдовстве, волшебстве и некромантии. Зара кое-что слышала о замке Штерненталь, но в большинстве своем рассказы звучали совершенно фантастично. Анклав располагался глубоко в лесах в суровом северном районе, горной цепью отделенный от страны. Штерненталь казался мифом, некоторые скептики вообще утверждали, что анклава не существует, что его выдумали инквизиторы, чтобы убедить волшебников сдаться по доброй воле в надежде, что с ними ничего плохого не случится, в то время как их укорачивали на целую голову, а трупы закапывали где-то в поле.
– Штерненталь отсюда недалеко, – задумчиво заметила Зара. – Примерно в семи днях пути, не больше.
Она искала взгляд Джэйл.
– Так думаешь, что Цак стоит за Сальери и использовал его для подготовительной работы, чтобы начало действовать это странное колдовство?
Она бросила наполненный отвращением взгляд на разбившуюся чашу из оникса.
– На что намекал Сальери, сказав, что близок последний час и скоро будет восстановлен старый порядок? Какой такой старый порядок?
Джэйл пожала плечами.
– Не имею ни малейшего представления, – ответила она. – Знаю только одно: то, что здесь произошло, еще не конец. Наоборот, это только начало.
Зара наморщила лоб:
– Начало чего?
– Вот этого я не знаю, – призналась Джэйл. – Это мы и должны узнать как можно скорее, прежде чем случится еще большая беда
Нечто в том, как Джэйл это сказала, заставило Зару насторожиться. Уже одно то, что она так много знает о культе Саккары и местонахождении Илиама Цака, озадачило Зару, так же как и внезапное ее появление после того, как они не виделись полтысячелетия. Но Зара оставила свои сомнения при себе. Что бы ни замышляла Джэйл, Зара довольно скоро узнает об этом.
– Это место плохо действует на меня, – сказала, наконец, Зара. – Я ухожу.
Не дожидаясь ответа, она развернулась и пошла к занавесу, через который так внезапно появился Сальери. Позади него вели ступени в дом, где жил Сальери. В то время как в подвале почитались темные силы, наверху царило показное благочестие, вызвавшее у Зары тошноту.
Ложь, все ложь…
Снаружи за окнами дома слабым утренним светом было освещено кладбище. За ним церковь с громоздкой, почти квадратной колокольней выделялась как крупный темный надгробный камень в кружеве белого снега. Безутешная картина, но хотя бы здесь не будет новых могил жертв Сальери и его кровожадных бестий.
Если во всем этом безумии было хоть что-то утешительное, так только это.
Известие о том, что весь этот кошмар был делом рук Сальери, с быстротой молнии разнеслось по Мурбруку и окрестностям. Уже скоро каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок знал, что им больше не угрожает никакая опасность. Люди толпами валили из домов и на большой площади в центре поселения в непрерывно усиливающемся снегопаде взволнованно и радостно обсуждали малейшие подробности и новые слухи. Но так же как они радовались освобождению, так и недоумевали, как мог человек из их круга стать причиной всего этого горя и ужаса. Сальери использовал свое положение самым чудовищным образом, бесстыдно обманывая жителей Мурбрука, маскируя болтовней о наказании Божьем и необходимости принести жертву свои истинные намерения. Это было не только предательство жителей Мурбрука, но и того Бога, которому, по его утверждению, он служил, и веры, которой люди искренне следовали. Конечно, вначале было немало скептиков, отказывавшихся признать вину Сальери, но сомневающиеся голоса смолкли, когда первые любопытствующие поселяне спустились в подвал дома священника и тотчас выскочили оттуда с побледневшими от ужаса лицами.
Когда Зара, Джэйл и Фальк в полдень сидели в таверне и в горьком молчании заканчивали вторую бутылку виски, внезапно начали звонить церковные колокола. В первый момент у Зары промелькнула мысль, что они переловили не всех бестий и одна из оставшихся в живых тварей напала на новую жертву. Когда Зара, Джэйл и Фальк вместе с толпой других посетителей выскочили на площадь, они увидели черный густой дым, поднимающийся от дома священника. С застывшим выражением лица Зара стояла перед таверной и пристально смотрела через площадь на горящий дом, из окон которого вырывались мощные языки пламени и жадно пожирали здание от подвала до конька крыши. Зара достала трубку и стала набивать ее. Зажгла спичку о ноготь большого пальца, поднесла огонь и принялась раскуривать, пока не затлел табак. Затем вернулась в «Золотые капли», чтобы опустошить третью бутылку виски со своими спутниками.
Хотя жители Мурбрука держали почтительную дистанцию от своих спасителей и не обременяли их ни вопросами, ни славословиями, но их благодарность можно было прочесть в каждом взгляде и почувствовать в каждом жесте. Однако об обещанном вознаграждении Зара ничего не хотела знать. Здешние люди пережили так много, а владели совсем немногим. И взять это немногое она была не в силах, тем более что жители Мурбрука еще долго будут страдать от последствий недавних событий.
Например, Ян. Как только Зара и Джэйл отправились по следу скрывшейся бестии, Фальк и Эла подняли раненого юношу и взгромоздили на спину лошади Фалька. Фальк сел позади него и всю дорогу в Мурбрук крепко держал, чтобы Ян не вывалился из седла. Порой к Яну на короткое время возвращалось сознание, и он тихо бормотал имя погибшей возлюбленной. Они привезли его к дому целителя Маноли, который принял раненого, но сразу сказал, что вряд ли удастся спасти левую руку пациента.
После того как Зара с Джэйл покинули дом Сальери и передали собравшимся в «Золотых каплях» поселянам новость, что зима бестии закончилась, они вернулись к Чертовой скале, сопровождаемые доброй дюжиной жителей Мурбрука, составившими безмолвную делегацию смерти, чтобы привезти тело Ваньи домой.
Тихой погребальной процессией они проезжали по Мурбруку. Когда они оказались возле дома бургомистра, за одним из окон верхнего этажа Зара заметила отца Ваньи, который с помертвевшим от страха лицом смотрел на них, пряди спутанных волос на лбу, губы сжаты в тонкую дрожащую линию. Казалось, что за несколько часов бургомистр постарел на несколько лет. Затем распахнулась входная дверь, и из дому выбежала Анна, срывающимся голосом стала кричать имя сестры и, рыдая, упала в снег. Фальк спрыгнул с лошади, поднял ее и со словами утешения проводил девушку обратно в дом.
