Эльга увидела, что он рисует всего-навсего… круг.
Среди тарелок, кувшинов и чаш полоумный Мальц из Чаги, сосредоточенно закусив губу, чертил самый обыкновенный круг из красного соуса.
Не должен находится у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей.
Обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых;
Ибо мерзок перед Господом всякий, делающий это.
Библия, Втор. 18:10
Зал, где должно было состояться собрание, к полудню едва успели приготовить. Это было центральное, самое большое помещение замка, обычно использовавшееся для торжественных приемов и встреч. Зал был очень высок, объединяя целых два этажа, имел превосходную акустику и был великолепно отделан. У стены, противоположной входу, стоял трон — высокое кресло из резного дерева. Обычно это было единственное сиденье в зале, но нынче, в силу предполагаемой длительности заседания (и, возможно, не одного), почти все пространство от трона до дверей было заставлено всевозможными скамьями, стульями и креслами, которые были перенесены сюда буквально из всех частей замка. Сиденья побогаче были установлены впереди, полукругом перед троном, сиденья победнее — за ними. В последних рядах и у стен поставили несколько скамеек, притащенных из столовой. Сам трон, впрочем, сдвинули в сторону, а на его место установили деревянное возвышение с высоким свежесколоченным каркасом, закрытым спереди красивой тканью, — настоящую трибуну. Рыцари Джельсальтара отнеслись к перестановке с большим удивлением, но герцог, похоже, изо всех сил стремился к тому, чтобы собравшиеся не подумали, что он претендует на какое-либо руководство. Впрочем, когда речь зашла о выборе председателя, долго не колебались — конечно же, Джельсальтар, который был не только наиболее сильным магом из всех присутствующих, но и хозяином замка, представлялся наиболее подходящей кандидатурой.
Порядок собрания предполагался следующий: сначала должны были выступать докладчики самого разного рода и звания — от барона Мерхольга, в чьи земли было совершено организованное вторжение, до простолюдинки Аглы Керфеж, чья семья была взята в заложники и по сей день пребывала в застенках Гермельской тюрьмы — после того как самой Агле чудом удалось скрыться от шээлитов, избежав, таким образом, почти неминуемой смерти за колдовство. Из приглашенных далеко не все затаили на Церковь какую-либо обиду — некоторые, как стало ясно Уилару из разговоров перед началом заседания, собирались отстаивать необходимость мирных переговоров с сарейзским первосвященником. Другие, пользуясь случаем, приготовили доклады, не имеющие к основной повестке дня никакого отношения: кто-то собирался похвастаться своими новыми открытиями в области Искусства, Келмереш-Зимородок (тот самый друид в драном плаще) — потребовать, чтобы прекратилась безрассудная вырубка западных лесов, Зальц Онтберг — объявить, среди всего прочего, что им открыта формула философского камня и что теперь ему требуется богатый меценат, который смог бы оплатить изготовление оного камня. Эрбаст Ринолье также подготовил небольшой доклад, посвященный новейшим исследованиям в области психокинеза, но опасался, что ему не позволят выступить, так как он не получил официального приглашения. По завершении докладов предполагалось, что герцог выступит с каким-то заявлением. Этого ждали больше всего, хотя в точности никто не знал, что именно это будет за заявление. Каждый связывал с этим заявлением свои личные надежды — Мерхольг ан Сорвейт надеялся, что ему окажут помощь в войне, Агла Керфеж — что каким-то чудом вернут ее семью из тюрьмы, а некий молодой и до крайности озлобленный человек, жену которого не так давно сожгли по подозрению в ведовстве, очевидно, рассчитывал, что ему дадут меч и позволят срубить пару-тройку шээлитских голов.
Когда наконец последние приготовления были завершены и городские колокола пробили двенадцать раз, слуги открыли дубовые двустворчатые двери тронного зала. Колдуны и чародеи начали рассаживаться по своим местам. Уилар выбрал место в середине, нисколько не стремясь занять куда более почетное кресло в первых рядах. Похоже, вопрос собственного статуса волновал его куда меньше, чем оживленная беседа на неизвестном Эльге языке, которую он затеял с высоким, чуть смуглым человеком, облаченным в необычную, очень широкую, черно-золотую одежду. Передняя часть головы, вплоть до макушки, была у него выбрита, а длинные черные волосы, остававшиеся сзади, завязаны в тугую косу, доходившую до пояса. Этого человека, прибывшего в замок Джельсальтара ранним утром, Уилар представил Эльге еще за завтраком. Поначалу, когда незнакомец отказался принимать мясную пищу и ограничился яблочным компотом, Эльга прониклась к нему симпатией, решив, что он соблюдает декабрьский пост, но это впечатление быстро изменилось, когда Уилар назвал имя своего знакомца и раскрыл его род занятий. Его звали Сезат Сеот-ко, и он был Мастером Проклятий.
Когда все уселись, горнист сыграл короткую мелодию. Шум немного утих. Герцог поднял правую руку, собираясь произнести вступительную речь. Но ему этого сделать не дали. Не успел он начать, как у Мальца из Чаги случилась истерика. Юродивый визжал, выл и катался по полу. По залу прокатилась волна шепотков. Мать Мальца, красная от стыда, тщетно пыталась унять свое разбуянившееся чадо. Наконец его удалось вывести из зала.
Этот эпизод произвел на Эльгу самое неприятное впечатление. «Зачем они вообще его позвали?» — недоумевала она, глядя вслед Мальцу, за которым уже закрывались двери.
Похоже, этот вопрос задавала себе не только она одна. В зале снова поднялся шум — говорили все разом, и обычным способом, и мысленно. Общее настроение, собиравшееся из отдельных мыслей и чувств каждого из присутствующих, было настолько плотным, что казалось, его можно потрогать рукой.
Уилар и Сезат Сеот-ко, замолчавшие было, когда заиграл горнист, обменялись несколькими короткими репликами.
Герцог снова поднял руку, призывая к тишине. Особенного эффекта это не произвело, и поэтому он кивнул горнисту. Тот поднес к губам трубу. Прогремело несколько звонких, пронзительных нот. У становившаяся тишина в первые мгновения вызвала у Эльги ощущение, что она попросту потеряла способность слышать.
Айлис Джельсальтар все тем же ровным, спокойным и неизменно доброжелательным тоном приветствовал всех присутствующих и произнес короткую вступительную речь, состоявшую в основном из обтекаемых, значительных внешне и бессодержательных внутри фраз, произносить которые — по какому бы то ни было случаю — способен любой представитель сильных мира сего.
