Химера-старший знал обитель Кваранга не хуже Гадюки. Он стремительно прокладывал путь через снежные заносы, а двое молодых Лис старались не отставать. Уже через десяток шагов Варион зачерпнул полные сапоги снега, а поножи его вымокли до самых бёдер. Сойка шла с ещё большим трудом, то и дело останавливаясь и стараясь отдышаться. Вариону приходилось держаться точно между ними, дабы не отстать от первого, но и не потерять вторую в ледяной пустоши.
— Кранц, подожди! — пришлось крикнуть Лису, когда Таделия согнулась от нахлынувшей боли и ухватилась за серый угол кельи.
— Твоя ноша — сам её и тащи, — на ходу бросил лже-Настоятель. — Дни сейчас короткие, некогда ждать калек.
— Вот же сучок, — промолвил Варион, когда старший товарищ оказался слишком далеко, чтобы услышать. — Идти можешь?
Сойка ответила ему невнятным жестом, так что Химере-младшему пришлось перекинуть её руку через своё плечо и послужить опорой собственному палачу. Идти так было сложнее, но они хотя бы видели спину Кранца, что маячила среди снега и серого камня.
— Химера, ты в конец запутался, — тяжело выдала Таделия. — За кем ты идёшь? Видишь, что он устроил? Госпожа…
— Уж кто-кто, а она заслужила, — не согласился Варион. — Она меня травила все четырнадцать лет, так что я не буду по ней плакать.
— Она просто делала свою работу, — теперь возражала уже Сойка. — Как иначе защитить Приют, может, ты знаешь?
— Знал бы, не шёл бы сейчас за престарелым мстительным Лисом. Но это всё равно лучше, чем положить всю жизнь ради ушата дерьма в лицо. А потом ещё и приговорят к смерти и выберут второсортного палача.
— Сам ты второсортный. Не меня же приговорили за негодность.
— Однако ты осталась с ножом меж грудей, а я тебя тащу на горбу, чтобы ты не замёрзла насмерть. Разница есть, да?
Кранц тем временем остановился у самой стены обители и счистил снег с неприметной дверцы в её основании. Он нервно оглядывался на бредущих следом Лис и всплеснул крепкими руками.
— Заканчивайте трёп! — гаркнул Химера-старший. — Дела ждут.
Очередная крутая лестница начиналась за этой низенькой дверью. Варион не застал местных служителей обители, но решил, что они явно были худощавыми горбунами с необъяснимой страстью к узким пространствам.
Эта лестница закручивалась чудовищной спиралью, сорваться с которой в темноте было легко и без груза в виде раненой Сойки. Конечно, Кранц соизволил щёлкнуть своим дорогим огнивом, но бледный огонёк слишком быстро терялся за очередным изгибом склизких стен.
Варион не решался даже гадать, куда вела лестница. За четырнадцать лет он успел изучить все коридоры и переходы Лисьего Приюта, но понимал, что они не были и половиной того, что построили монахи в своё время.
Утомительный спуск подошёл к концу совсем внезапно. Преодолев очередной изгиб лестницы, Лисы оказались перед новой дверью. Она поддалась не сразу, но всё же Кранц оказался сильнее векового железа, успевшего прикипеть к косякам. После протяжного скрипа вперемешку со зловещим скрежетом они наконец вышли в сами катакомбы.
Потайная лестница привела их в Северный Коридор, оказавшийся пустым. Химера-старший медленно брёл среди треснувших от времени саркофагов жрецов и завороженно смахивал пыль с тяжёлых плит. Его фигура распрямилась, стала ещё больше и увереннее. Он вернулся домой.
Уверенной походкой Кранц отправился точно в сторону Большого Зала. В просторном помещении уже собрались те, кто был в Приюте или же достаточно близко, чтобы разглядеть белый дым над обителью и откликнуться на общий сбор.
Лисы прекратили шептаться и уставились на вошедшую троицу. Кранц ответил торжественным молчанием и прошествовал к середине. Он ловко вспорхнул на один из центральных столов, но молодых спутников приглашать за собой не стал.
Наступила неловкая тишина. Пара дюжин Лис уставилась на пришельцев в недоумении. Здесь собрались и рядовые убийцы, и часовые. У дальней стены же появился сам Коршун в широкой робе. Его лицо, покрытое шрамами вперемешку с глубокими морщинами, то и дело пробирала дрожь, но последний распорядитель не был готов вмешаться.
— Так, что тут происходит? — выразил общее недоумение Лом, подойдя поближе к импровизированной трибуне. — Кто-нибудь знает, зачем этот общий сбор?
— Знаем, Лом, — ответил Кранц. — Всему своё время.
— Мы знакомы?
— А что, не узнаёшь старого товарища? — Химера-старший рассмеялся. — Конечно, я тебя не виню. Я же девятнадцать лет как умер.
— Арброк? — хозяин купальни отшатнулся. — Я думал, мне показалось.
— Так, достаточно! — гаркнул Коршун и заковылял к середине толпы. — Какой к Чёрту Арброк? Химера, Сойка, кто этот мужлан? Где Гадюка, раз она сбор и объявила? Почему мне не сказала?
— У тебя очень много вопросов, — Кранц покачал головой. — Давно ты распорядителем стал? Не думаю, раз меня не узнаёшь. Что же до твоих вопросов, я на все отвечу, причём с удовольствием. Малыш Химера, представь меня, пожалуйста, а то здесь собралось куда больше новых лиц, чем я думал.
Варион застыл между Коршуном и Кранцем, выхватывая из толпы знакомые фигуры. Он видел Полоза с Горняком, что переглядывались в недоумении, Вдову, застывшую в испуге. И, конечно же, Ладаима. Крысолов не мог не узнать Кранца, не мог не вспомнить всё, что друг говорил ему в Яголле и после него. Он буравил его взглядом, выдавая один немой вопрос за другим.
— Значит так, — Варион старался говорить громче, но голос его то и дело срывался. — Меня-то вы все знаете, я надеюсь? Конечно, знаете. Как Химеру. Но вот что вы не знаете, так это то, что я не первый Химера. Был другой, почти тридцать лет назад. Его считали мёртвым, а имя потом передали мне. Собственно, это он. Вот.
— Выглядит живым, — возразил Лис по прозвищу Хлыст.
— А вот Сойка — не очень, — добавил Котелок. — Когда она успела вернуться?
Их краткие реплики переросли в буйство обсуждений и выкриков, заполонивших Большой Зал.
— Да, не быть тебе герцогским глашатаем, — шикнул Кранц на ухо Вариону. — Тихо! Я требую тишину!
— Говори, кто такой, — велел Коршун. Казалось, с его опущенных губ вот-вот засочится яд.
— Вы всё слышали, — продолжил лже-Настоятель. — Я Химера, такое имя мне дали двадцать девять лет назад те, кто привели меня в этот душный подвал и заставили забыть прошлую жизнь. Я тренировался, ел, спал в этих стенах. Меня многому учили, как сейчас учат вас. В первую очередь, конечно, убивать. А ещё меня учили верности, послушанию и готовности умереть за Лисий Приют и Настоятеля. Его слово непреложно, так ведь? Знакомая песня? Я провёл здесь десять лет, но всё это время меня пытались сломать. Я должен был плясать под одну и ту же дудку, хотя мне и был противен её мотив. Однажды я доплясался, и Настоятель велел меня убить.
— Чушь собачья! — неуверенно возразил Коршун.
— Настоятель ни за что бы не убил одного из нас, — вторил Гром.
— Он и не убивал, а просто отдал приказ, — Кранц раскинул руки. — Большая разница, скажу я вам. Приговорить кого-то к смерти легко, ещё и за глаза. А вот убить брата своей рукой… Нет, тут нужны яйца. У Настоятеля их никогда не было, поэтому он приказал убить меня той, кого вы все знали, как распорядителя Гадюку. Госпожу.
— И всё же, вот ты здесь, — молвил Лом.
— Она промахнулась, хоть и очень хотела меня убить. Почти двадцать лет она была уверена, что ей это удалось. Представляете? Ходила среди вас, поучала, говорила про верность и семью. Вы заглядывали ей в рот, как желтоперые птенчики, а у неё руки по локоть в родной крови! Были. Я убил её перед тем, как прийти сюда.
В Большом зале разыгралась буря. Лисы кричали, спорили, кто-то даже попытался прорваться через толпу и напасть на Кранца, но не смог преодолеть стену из возбуждённых соратников. Химера-старший упивался неразберихой и терпеливо выжидал, чтобы продолжить.
— Я ответил на твой вопрос, Коршун? — воскликнул он, едва гомон чуть стих. — По-моему, да. На каждый из них.
