Макс Фрай - Лабиринт Мёнина

– Ну… наверное, – растерянно согласился я. – Это все?

– По крайней мере, это самое важное… Еще мне часто снится сон про буривуха, – нерешительно сказал мой посетитель. – Будто я сплю в очень тесном помещении с маленьким окном. Окно открыто, за окном светит луна, но не наша, а какая-то желтая… И вот из темноты прилетает буривух и садится на подоконник. Это единственный хороший ваш сон, сэр Макс, после него я всегда просыпаюсь счастливым. Поскольку это вы должны были бы просыпаться счастливым, я решил, что должен непременно рассказать про буривуха.

– Вы очень любезны, – вежливо улыбнулся я. – Что-то еще?

– Много всего. Но чужие сны запоминать труднее, чем свои. Мне не кажется, что все остальное так уж важно. А если и важно, то в моей памяти осталось лишь смутное ощущение, что я схожу с ума, а во рту – дурной привкус, словно я заболел… В ваших сновидениях вершатся совершенно непонятные мне дела, мне то и дело снится какой-то иной мир… вернее, несколько разных миров; там суетятся странные люди, и почти всегда сердце ноет от тоски. Я просыпался очень усталым после этих снов, сэр Макс. Поутру я помнил все подробности, но забывать их было приятнее, чем хранить. И я забывал.

– Вас можно понять, – сухо кивнул я. – Что ж, сэр Тумоис, я очень благодарен вам за визит.

Он заторопился, покинул кресло, вежливо раскланялся. В процессе эвакуации посетителя из кабинета мы обменялись некоторым количеством взаимных любезностей, но я чувствовал, что мой гость еще не закончил выступление. Интуиция меня не подвела. Господин Тумоис эффектно остановился на пороге и с драматическим выражением лица резюмировал:

– Неспроста творится вся эта путаница со снами, сэр Макс. Помяните мое слово, грядут великие события и большие перемены. Оно и понятно: если уж сам Король Мёнин решил вернуться…

– Вполне может статься, что он просто морочил нам с вами голову, – с тоскливой надеждой сказал я. – Есть у него такая маленькая милая слабость.

– Кто знает, сэр Макс, – вздохнул Мастер Совершенных Снов. И с надеждой спросил: – Вы ведь перескажете сэру Джуффину Халли содержание нашей беседы? Я не решился обратиться к нему лично, поскольку в моем распоряжении нет фактов. Ничего, кроме смутных предчувствий. Я бы и к вам не решился обратиться, если бы не ваши сны…

– Разумеется я ему расскажу, – заверил я гостя. – Даже если бы не хотел, сообщать факты – это моя обязанность.

Мой гость удовлетворенно кивнул и слился с темнотой коридора, а я – узнаю старого доброго сэра Макса! – немного поторговался с Курушем, которому предстояло дежурить в мое отсутствие, сменил Мантию Смерти на неприметное серое лоохи и выскользнул в окно, благо мой кабинет находится на первом этаже. Я отчаянно опаздывал на свидание, отменять которое совершенно не хотелось. Оставалось надеяться, что моя прекрасная леди пребывает в том же настроении.

Я всегда подозревал, что самая ужасная история о любви непременно должна повествовать о так называемой счастливой любви. О взаимной. Что кошмар начинается сразу после финальной фразы: «Поженились и жили вместе долго и счастливо». Потому что «долго» и «счастливо» – две вещи несовместные. Человеческая природа, полагал я, этого не допускает. К счастью, я ошибался; убедиться в этом мне довелось на собственной шкуре – если уж везет, так везет!

Согласно моей прежней теории, наш с Меламори роман давным-давно должен был превратиться в нормальную спокойную (читай: смертельно скучную) жизнь вдвоем или же оборваться на какой-нибудь надрывно высокой ноте. Однако ни того ни другого не произошло. Минуло два года с тех пор, как она вернулась в Ехо на заднем сиденье моего амобилера; ночи, которые она провела под собственной крышей, а не в моем Мохнатом Доме, можно пересчитать на пальцах, а днем мы то и дело сталкиваемся нос к носу в коридорах Дома у Моста или за столом в Зале Общей Работы. Но всякий раз, отправляясь на свидание, я волнуюсь так, словно мне предстоит встреча с почти незнакомой женщиной.

Наверное, так оно и есть, по большому счету. Я никогда не знаю, какое у нее будет настроение, как она себя поведет, захочет ли остаться рядом со мной или быстро распрощается и растает в оранжевом тумане фонарей. Я даже не уверен, что она вообще придет, и почему-то стесняюсь послать ей зов и переспросить. Дело не в том, что Меламори ведет себя экстравагантно и непредсказуемо, – достаточно того, что я знаю: она может так себя повести. Я и сам, впрочем, могу. Стоит ли добавлять, что нам обоим это чертовски нравится.

Мне повезло, Меламори все еще сидела в «Синем Фонаре». Этот маленький уютный трактирчик я нашел в начале зимы и очень полюбил здешнюю бархатную тишину, безлюдный обеденный зал, ультрамариновый свет фонарей над столиками и скромную домашнюю кухню.

Ее лицо скрывалось за серебристой маской горной лисички: зима в этом году выдалась на редкость холодная, чуть ли не дюжину дней кряду стояли самые настоящие морозы, и столичные портные тут же ввели моду на маски из мягкой теплой материи, чтобы предохранять от холода чувствительные щеки и носы столичных жителей. Новшество пользовалось столь бешеным успехом, что с наступлением тепла сообразительные кутюрье начали мастерить маски из тонкой ткани, предназначенные уже исключительно для украшения наших физиономий. Как и следовало ожидать, мода на маски прижилась в Ехо. Одна только Меламори опустошила несколько модных лавок Старого Города, и теперь причудливые морды таращились на меня со всех вешалок, крючков, полок и просто гвоздей, вбитых в стены Мохнатого Дома. Я и сам иногда их ношу, хотя никак не могу привыкнуть, как в свое время не мог толком привыкнуть к очкам: лишняя вещь на лице мешает мне сосредоточиться.

– Тебя что, Джуффин припахал? Или ты опять полчаса топтался перед очередной дверью? – сочувственно спросила Меламори. – Ох уж эти мне двери…

– С дверями все в полном порядке, – улыбнулся я. – С шефом, как ни странно, тоже. Зато ко мне зашел один симпатичный человечек, Мастер Совершенных Снов. Гретти Тумоис, может быть, знаешь такого?

Она равнодушно помотала головой. Я вкратце пересказал содержание беседы. Меламори слушала, не перебивая, толькохмурилась. Озабоченного выражения ее лица не могла скрыть даже маска.

– Звучит как полная чепуха, – решительно резюмировала она. Выдержала эффектную паузу и добавила: – Но мне почему-то очень не нравится эта история. Нелепость, а тревожит. С какой стати этот господин видит твои сны? И хотела бы я знать: кому снятся мои, если уж на то пошло?

Я вопросительно поднял брови. Она развела руками:

– По крайней мере не мне, Макс. В последнее время мне ничего не снится. Я думала, что просто забываю. Когда каждый день встаешь с такой неохотой, тут уж не до ревизии сновидений… А выходит, что мне, возможно, и забывать-то нечего.