— Не волнуйся, Эми. Уже завтра все наладится.
— У нас будет новый владыка? — ляпнула Эмма. Артуро только отмахнулся.
— Да типун тебе. У нас и с прежним все в порядке.
— А как же тогда…
— А вот этого, моя дорогая, тебе пока знать нельзя, — сказал Артуро, придвигая к Эмме фарфоровую чашку с тончайшим золотым узором. Эмма всмотрелась: переплетенные ветви бересклета, волки, лоси — герб прежнего государя. На нынешнем лосей золотой лев с длинной гривой. — Лучше расскажи о своих изысканиях по нашему общему вопросу.
А вот теперь Эмме стало по-настоящему страшно. Несколько минут она молчала, пытаясь собраться с духом. Артуро с видимым удовольствием наблюдал за всеми оттенками чувств на ее лице и не говорил ни слова.
Если раньше Эмме была безразлична собственная судьба, то теперь, после того, как с течением времени она смогла успокоиться, ей хотелось жить. Очень хотелось. Вспоминая о своем прежнем желании броситься с моста в реку, она испытывала жгучий стыд.
— Он молод и обеспечен, — промолвила Эмма, изрядно отпив из чашки и сумев-таки справиться с духом. Как всегда, ее спасала хорошая история — а уж эта была на удивление хороша. — Не женат, живет один в собственном доме, без прислуги. Я говорила со специалистами с кафедры душелечения: так вот, они предположили, что у убийцы рыжих дев есть сложный букет эмоциональных проблем, — Эмма попробовала улыбнуться, но улыбка вышла какой-то жалкой. Артуро понимающе кивнул.
— Что-то подобное я себе и представлял, — сказал он. — Продолжай.
— Он убивает их не просто так, — сказала Эмма. — Я обнаружила между жертвами определенную связь. Сперва мне казалось, что ее нет, но потом… Все они, видишь ли, так или иначе, но посягали на власть. Поэтому, если брать мотив наказания, то он наказывает их за предательство. Они предали свою страну. Хотя бы краешком. Если искать их вину, то вот она. Я начала с Мариты Стерх: она покушалась на государя. Вельта Браня была вдовой генерала Брани, который перешел на сторону амьенцев во время войны. Вера Вельд написала книгу о партизанском движении… противоречивая книга с подробным описанием того, что эти партизаны делали с пленными. Не слишком красивый образ героев. И дальше, и дальше, и прочая, и прочая. То, что они рыжие — скорее всего, какой-то неприятный эпизод из прошлого. Сюда не укладываются только Хела Струк и Мила Квиточек. Хела была простой библиотекаршей, к тому же, светловолосой, а Мила — самой обычной проституткой, только что из деревни. Какая уж тут антигосударственная деятельность… А потом я нашла свидетелей.
Артуро вопросительно изогнул левую бровь. Неспешно размешал в чашке сахар.
— Свидетелей чего?
— Его опознала мастерица гильдии проституток, хозяйка Милы. Опознала и показала капитану Кричу во время недавних беспорядков. А Крич увидел, кто это, и решил не усложнять себе жизнь. Он и мне-то об этом рассказал под большим нажимом. Пришлось пригрозить, что в противном случае я предам огласке ряд его тайных делишек.
Артуро улыбнулся самым обворожительным образом и придвинул к себе поднос с хлебом и банку джема.
— Продолжай, — сказал он. — Это становится интересным.
Эмма вздохнула и спросила — словно бросилась в темную ледяную воду:
— При чем тут библиотекарша и проститутка? Почему ты убил их?
Артуро даже не изменился в лице. Безразлично пожал плечами, отпил кевеи.
— Хела Струк продала чертежи дирижабля покойному амьенскому послу. А эта деревенская девочка… Должно же быть у джентльмена развлечение? Впрочем, шучу: я убил ее, чтобы дать тебе зацепку.
Эмма ощутила пронизывающий жестокий холод — будто чья-то ледяная рука проникла в ее живот и принялась неторопливо перебирать внутренности. Артуро молчал, рассматривая свою собеседницу с лукавым интересом.
— Аврута рассказал, что выписывал тебе новые лекарства, — промолвила Эмма, чувствуя, как немеют губы. — Успокоительные и от бессонницы. Они помогают?
— Да, немного помогают, — кивнул Артуро, — но все равно это сильнее меня.
— Я хочу жить, — вымолвила Эмма. — Я хочу жить, я не делала тебе ничего плохого… Зачем ты меня в это втянул…
Озноб ушел, и теперь на нее навалилась вязкая парализующая слабость. Будь Эмма чуть больше осведомлена о свойствах традиционных аальхарнских ядов, то она бы узнала действие фумта в сочетании с настойкой клета.
— Мне нужно остановиться, — спокойно произнес Артуро. — Я прекрасно понимаю, насколько болен, но лекарства доброго Авруты тут не слишком помогут.
— И что ты предлагаешь? — спросила Эмма. — Мне никто не поверит. Тебя никогда не арестуют. Я могу найти сотню свидетелей и улики, но это не поможет. Крич запрет в тюрьме очередного уголовника, а ты будешь сидеть тут и пить кевею.
— Ну разумеется, — согласился Артуро. — Мое положение обладает определенными преимуществами. Например, позволяет мне близко общаться с такими красивыми и умными девушками, как ты. Знаешь, сейчас мне действительно стало легче. Я тебе очень признателен.
В носу закололо. Эмма провела рукой по лицу и увидела на пальцах кровь. Ничего другого она и не ожидала, но сердце все равно глухо стукнуло и замерло от осознания того, что она умирает.
— Это скучно, — сказала Эмма. — Сейчас меня не станет, ты бросишь мой труп в реку, и тебе снова станет смертельно скучно, — она не ожидала, что с таким спокойствием сможет говорить о своей смерти, но слова не имели ровно никакой эмоциональной окраски. — И что дальше?
Артуро пожал плечами, но в его взгляде мелькнул интерес, и он ответил вопросом на вопрос:
— А что ты предлагаешь?
— Я напишу книгу, — Эмма почти не понимала, что говорит: кто-то, искренне желавший выжить, произносил слово за словом ее окровавленными губами. — Хорошую и интересную книгу о маниаке. Мертвые красавицы на улицах, высокопоставленный убийца без имени, испуганные горожане… Это будет замечательная книга, — Эмма откашлялась, и, проглотив сгусток крови, продолжала: — Сейчас ты просто больной мерзавец и убийца. Ублюдок и моральный калека. А я сделаю тебя самой страшной и грандиозной легендой в мире.
Эмма боялась, что Убийца рыжих дев не успеет дать ответ. Однако Артуро размышлял недолго.
— Поживи еще пару минут, милая, — сказал он и поднялся: — Я принесу лекарство.
* * *
Сидя в уютном кресле в небольшой, но изящной гостиной своего загородного дома, Шани лениво перелистывал новое издание «Мира живой природы» и думал о том, что образ жизни частного лица определенно имеет свои положительные черты. Он попробовал вспомнить, когда в последний раз так спокойно сидел с книгой и не смог. Постоянно что-то мешало расслабиться до конца и отпустить ситуацию. Впрочем, и сейчас он продолжает размышлять и просчитывать варианты вместо того, чтобы читать об анатомии стрижей.
