– Я плохо разбираюсь в целительстве, но полагаю, что вы проделали колоссальную работу. Я ведь уже умер, когда вы нашли меня?
– Истинно так, – серьезно кивнул Тэригир. – К счастью, тот воин отнес тебя в правильное место. Не всегда там был Проклятый храм, так что… Мне не составило труда найти тебя. Пришлось, конечно, попотеть с исцелением, сам понимаешь, чем больше времени прошло после смерти, тем труднее…
– Да, я понимаю, спасибо, – перебил Айрин. – Однако все же хотелось бы знать одну деталь. Зачем?
– Что зачем?
– Зачем ты это сделал?
– Повелитель велел мне.
– А зачем?..
– Боги, Айринкельн, неужели ты так наивен, чтобы думать, будто Повелитель объясняет мне свои действия? – улыбнулся клирик. – Признаюсь, я сам любопытен и задал ему этот вопрос. Он сказал, что ты должен сам понять, зачем тебе во второй раз дана жизнь, и никто не сможет тебе в этом помочь.
– Судя по вашим речам, вы еще более наивны, чем я, – усмехнулся Аарден. – Посмотрите на меня… Что, интересно, я могу сделать? Мой брат сидит сейчас на троне моего королевства, я потерял свою магию, я потерял даже женщину, которую люблю больше всего на свете! Я не религиозный фанатик, я никогда показательно не торчал в храмах, шепча бессчетные молитвы, я совсем не тот, кого боги могли выбрать, я…
– Но тем не менее боги тебя выбрали, – спокойно перебил Тэригир. – Ты ведь не будешь настолько дерзок, что осмелишься критиковать волю богов, а? Вот то-то. Если Повелитель приказал спасти тебя, значит, он знал, зачем это делает. Поверь, я многое знаю о тебе. Ты вовсе не такой, как ты думаешь.
– Но… но что же мне делать?! – в отчаянии прошептал Айрин. Ему было бесконечно жаль себя, а мысли о Криссе вообще вызывали дрожь в коленках. Ведь она не сможет бороться с Дуэйном, а значит, ей придется… Нет, об этом невозможно даже подумать!..
– Для начала тебе надо поправиться, – ободряюще улыбнулся клирик. – И собраться с мыслями. Уверяю тебя, ты все поймешь. Со временем. Отдыхай.
Уже от самых дверей он обернулся и мягко сказал:
– Кстати, совсем не обязательно обращаться ко мне на «вы» – я ведь ненамного старше тебя, а уж в плане силы не в пример слабее. К тому же мое имя прекрасно сокращается.
Айринкельн выдавил из себя улыбку. Несмотря на твердую убежденность Тэригира в его божественной избранности и нескончаемое желание спорить, дуться на доброго служителя культа было просто невозможно.
Время для Кристины тянулось невыносимо медленно, даже когда ее недомогание прошло, и она, наконец, заставила себя встать с постели. Самым трудным было вновь наладить прежний ритм жизни. Как-никак, а во дворце были дела, которые требовали ее внимания. В прошедшие три недели слуги не решались тревожить девушку. Все знали, как она переживает, и полностью разделяли ее скорбь. Во время работы недавние события старались не обсуждать и изо всех сил пытались развлечь королеву разговорами. Однако Майя лучше всех знала, чего стоит Кристине улыбаться и не давать волю слезам. Лишь только ее величество оставалась одна, вся ее боль находила выход в виде слез и воспоминаний, так что о сне Крисса забыла уже давно. Дуэйн ее пока не беспокоил, то ли наслаждался своим новым положением, то ли действительно задался целью переделать законы на свой вкус, то ли попросту не хотел нарываться на грубость… Девушка очень боялась того дня, когда он наконец решит выяснить отношения. Мирного обсуждения проблемы у них не получится, да и какое тут может быть мирное обсуждение?! Так что оставалось только гадать, какой выйдет беседа.
С того момента, как люди узнали о случившемся, Эрквадиор словно вымер. Напуганные известием о смерти Айринкельна и коронацией нового короля жители старались как можно меньше выходить на улицу, разговоры вели опасливо и в основном за закрытыми ставнями своих домов. Над каждой дверью и в каждом окне появились обереги, хранившиеся в сундуках еще со времен первых чародеев, когда окрестные горы и леса населяла всякая нечисть, бороться с которой могли лишь боги. Казалось, будто сама природа помрачнела, выражая свое сочувствие людям, небо почти все время было затянуто низкими серыми облаками, то и дело принимался дождик, а то и разражалась гроза, которой море отвечало штормом. Седые горы угрюмо молчали, и только ветер свистел в печных трубах и на пустых улицах.
Чародей Аарден не стал испытывать судьбу и ждать, пока кому-нибудь придет в голову высказаться против его власти. На следующий день после коронации он лично извлек на свет божий фамильные артефакты и, недолго думая, установил их на самых высоких башнях города. Теперь, когда из-за туч ненадолго выглядывало испуганное солнце, его лучи тонули в круглых кусках черного стекла, оправленных в электрум. Разумеется, Дуэйн знал, что произойдет в случае активации артефактов, и не преминул сообщить об этом во всеуслышание: если только кто-то рискнет выступить против него, немедленно будет произнесено соответствующее заклинание, и город попросту погибнет под водой. Третий король Эрквадиора, при котором город обрел свой нынешний вид, был самым великим чародеем в истории. Едва его дочь достигла совершеннолетия, он полностью посвятил себя магии, день и ночь изобретая способ защитить свой горячо любимый город от всех напастей. Ближе к концу своей жизни старый король с ужасом осознал, что такого способа нет: ведь на силу всегда найдется еще большая сила. И тогда он решился на отчаянный шаг. Открыть свой план кому бы то ни было он побоялся и лишь перед смертью рассказал своему внуку об этих артефактах. «Пусть лучше город поглотит море, чем он достанется пришлым!»… Разумеется, о первоначальном предназначении артефактов Дуэйн и не думал, зато он отлично знал, что люди слишком любят свою родину и слишком привязаны друг к другу, чтобы решиться на мятеж. Кроме того, сам он принадлежал к династии Аарден, что тоже давало ему определенную уверенность в собственных силах. Во всяком случае, до поры.
Чародей Аарден вновь вернулся к своей работе с Проклятым храмом, однако теперь дело шло гораздо медленнее, ведь ему надо было уделять время государственным делам, а кроме того, как всегда летом, его очень беспокоил генезис. Обычно приступы случались не чаще раза-двух в месяц, летом же они могли одолевать Дуэйна дважды в неделю, чем существенно портили его планы. К счастью, приближенные короля о его болезни пока ничего не знали. Приступы начинались рано утром или ночью, так что всегда можно было сказаться больным без уточнения деталей, но все равно он буквально считал дни до начала сентября. Тогда можно будет с головой погрузиться в работу, не отвлекаясь на всякие мелочи.
