– А президент? – отчего-то шепотом спросил Тимоти. – Он… тоже…
– Да. И военный министр. А инициатором «Шекспира» был генерал Скотт[27]. Так что уберите вашу игрушку, Валлентайн.
– А… капитан Мак-Интайр?
– Он не знает ничего. Как и полковник Смигл. В голову которого и пришла идея ускорить собственную карьеру, организовав элитную команду для охоты за агентом Зеркало. Первоначально мы рассчитывали, что ваша деятельность придаст еще большую правдоподобность нашим донесениям. – Та «кукла», что я привел в поезд… – Вампир покосился на меня, двойной агент, разоблаченный и приговоренный… он должен был стать агентом Зеркало!
– Он им и станет, – твердо сказал Келлер. – Игра окончена.
– Да, – подтвердил Мартин. – Южане больше не верят нам.
– Так что теперь осталось лишь доиграть представление для собственной публики.
– Но… зачем? Зачем помогать мятежникам выигрывать битву за битвой?
– Потому что, – с видом доброго школьного учителя произнес Иоахим, – выигрывая одно сражение за другим, они проигрывают войну.
– Выигрывая… проигрывают, – озадаченно повторил Тимоти. – Не понимаю.
– Ты просто не знаешь языка темных эльфов, – тихо сказал я. – А в нем «большая стратегия» и «большое предательство» пишутся одинаково. И произносятся… так же, как и пишется.
– К вопросам большой стратегии глупо подходить с обычными мерками, – рассудительно произнес Келлер, и его слова разом воскресили в моей памяти стол генерала Хукера, карту, на которой по-гномьи аккуратно были начерчены синие и красные стрелки.
…и я вспомнил грохот залпов, свист пуль и пронзительный визг картечи, вспомнил запах порохового дыма и крови…
…и ленивые круги стервятников над просекой…
…где рядами, поротно и побригадно, лежали тысячи безымянных пешек – цена удачно разыгранного гамбита.
– Не понимаю, – снова повторил Тимоти. – Не могу понять… не могу поверить…
– Конфедерация одерживает победы на Востоке, – Иоахим указал рукой на стену, которая, впрочем, на мой взгляд, была скорее южной, чем восточной, – благодаря военному гению Роберта Ли, храбрости его солдат… и сообщаемым агентом Зеркало сведениям. Но пока основное внимание приковано к полям битв между Вашингтоном и Ричмондом, на Западе южане теряют Кентукки, форт Донельсон спускает флаг перед, – Келлер тихо фыркнул, – генералом Безоговорочная капитуляция[28], десантники Фаррагутта берут Новый Орлеан…
– Ну а агент Зеркало тем временем получает очередной мешок с золотом от президента Дэвиса. – Торк, подойдя к стене, одним резким движением выдернул засевший топор. – Или вы изображали патриота Юга?
– Патриота Юга, стесненного в средствах, – ответил Келлер. – Разумеется, большая часть моего южного «жалованья» незамедлительно попадала в федеральную казну…
– А меньшая прилипала к вашим ручонкам, – закончил гном. – Вы ведь не просто так подрядились торговать солдатскими жизнями, верно? Для чего вам столько сребреников, а?
– Не отвечайте, Иоахим, – быстро сказал Мартин Берг. – Он ведь провоцирует вас…
– И все же, – агент Зеркало принялся расстегивать ворот рубашки, – я отвечу.
Наклонив голову, он осторожно снял золотую цепочку, на которой был подвешен маленький круглый медальон.
– Вот.
– Что это? – с подозрением спросил Торк.
– Откройте.
Гном, хмурясь, подцепил ногтем крышку. Портрет, наверное, был закреплен именно на ней, со своего места я не видел его, но свившаяся в колечко прядь золотых волос отчего-то показалась мне детской.
– Моя дочь, – в голосе Иоахима одновременно прозвучала нежность и тоска, – Линда. Сейчас она в Англии… в частном пансионе… и я смогу забрать ее, лишь бросив в лицо… – Келлер запнулся, – только вручив моей бывшей супруге чек на пятьдесят тысяч долларов. Такова цена… мимолетного увлечения аристократической путешественницы приставленным к ее благородной персоне… шпиком. Говорите – сребреники? Что ж… быть может. Но кто-то все равно должен был сделать эту работу. Грязную… и я чертовски рад, что все закончилось, – но она, черт возьми, – вдруг сорвался на крик Иоахим, – и в самом деле должна была быть сделана! Понимаете вы это?!
Он вдруг вскочил, с силой швырнул на пол блокнот и карандаш, несколько раз с дикой яростью ударил их каблуком, словно топча особо мерзкое насекомое. Затем так же внезапно обмяк и, вяло махнув рукой, прошаркал к окну – сгорбившийся, с мелко вздрагивающей спиной… человечек.
– Конечно же, понимаем, – ласково процедил я. – Вы, главное, не волнуйтесь, это вредит… здоровью. Поберегите себя… для дочурки.
Мартин укоризненно покосился на меня. Я пожал плечами и отвернулся. Полынь…
– В самом деле, успокойтесь, мистер Келлер, – неуверенно сказал Тимоти. – Вы ж сами сказали: все кончено.Так?
– Так, – хрипло ответил Иоахим. – Со дня на день падет осажденный Виксберг. Это последний опорный пункт мятежников на Миссисипи, его потеря рассечет Конфедерацию. Техас, Арканзас и западная часть Луизианы окажутся отрезанными от прочих мятежных штатов. Нужды отвлекать внимание от Запада ценой Востока больше нет. Следовательно, анент Зеркало должен быть обезврежен… что мы с вами, джентльмены, только что проделали. Мои поздравления! Что же касается сребреников… то есть наград и почестей, таковые воспоследуют незамедлительно по нашем возвращении. Игра… большая игра окончена – теперь осталось лишь доигрывание.
1863, Нью-Йорк, Тим
Понятия не имею, зачем Торку понадобился лучший номер гостиницы. Комнат в ней было – примерно как в моей родной деревушке во всех домах разом. Одна спальня чего стоила – к тамошней кровати для постояльцев-гномов надо было бы еще и пони заводить. А то ведь коротышка на заре глаза протрет, а до края дошагает аккурат к закату.
Впрочем, Торк на ней спать даже и не пытался – он устроил на одном из кресел в гостиной форменное гнездо из покрывал и вот в нем-то храпел уже третью ночь подряд. Еще он бывал в столовой – потому как именно там жратву давали, то есть сервировали, ну и, само собой, туалет навещал. Все. Это и был его маршрут, он же распорядок дня. В прочие комнаты Торк и не заглядывал.
Мне, в общем-то, тоже наскучило устраивать по ним пешие экскурсии – к вечеру третьего дня. Ей-ей, а ведь скажи мне об этом кто с полгода назад, в жизни бы не поверил. Мальчишка из подвала в миллионерских – да что там! – королевских палатах, и не каким-нибудь подметальщиком ковров или вытрясателем этих… как их… гоблинов, тьфу, гобеленов! Здесь гоблины-гобелены, само собой, тоже имелись – в первый день я на них просто глазел, разинув пасть, на второй – щупал ткань, а на третий… на третий день меня уже попросту маяло. Бродил среди всей этой роскоши, будто фамильное привидение – и, судя по зеркалам, в подаренном Белоу костюме получалось у меня очень даже похоже.
