Снорри страшно ослабел, но знал, что, если будет ждать в снегу, лучше ему не станет. Взобраться на стены форта он не мог — это все равно что штурмовать утесы Суровых Льдов. Он взял обеими руками Хель и ударил отцовским топором в ворота Черного форта.
Прошла, казалось, целая вечность, когда наверху открылись ставни и на голову Снорри посыпались снег и обломки льда. Когда он поднял голову, ставни снова закрылись. Он опять принялся молотить в ворота, зная, что ум его затуманен и замедлен от холода, но больше ничего не мог придумать.
— Ты! — раздался голос сверху. — Кто ты?
Снорри поднял глаза. Наверху был Свен Сломай-Весло в волчьих мехах, он высунулся, чтобы лучше видеть, и выражение его лица в ореоле красно-золотых волос было невозможно понять.
— Снорри…
Снорри не мог выговорить свое полное имя заледеневшими губами.
— Снорри вер Снагасон? — удивленно прогремел Сломай-Весло. — Ты же исчез! Бежал с поля боя, как говорят. Вот это да! Я сам спущусь и отворю. Подожди там. Не убегай снова.
И Снорри стоял, сжав побелевшие руки на топорище, пытаясь согреться хотя бы своим гневом. Но холод проник в самые кости, вытягивая силу, лишая воли и даже памяти. У холода был свой вкус — вкус прикушенного языка. Он обвивает, опутывает, как живой, как зверь, что хочет убить тебя, не гневом, не зубом и когтем, но милосердием отступления и добротой, погружающей в долгую-долгую ночь после бесконечной боли и страдания.
Скрежет ворот вырвал его из раздумья. Он отшатнулся. Люди, занятые тяжким трудом, заворчали, и по обледенелому камню скользнули два огромных засова. Если бы его просто оставили ждать, он бы уже с места не сдвинулся.
— Я мог прикончить тебя копьем со стены или отдать снегам, но боец с Железных Полей заслуживает лучшей смерти.
Снорри хотел сказать, что человек, для которого слово «честь» не пустой звук, который знает, как достоин умереть воин, должен был прийти в Восемь Причалов при свете дня и протрубить в рог. Он много чего хотел сказать. Он хотел сказать об Эми и Карле, но лед сковал его губы, а оставшиеся силы нужно было потратить на то, чтобы убить человека, стоявшего перед ним.
— Тогда пошли. — Сломай-Весло жестом пригласил его внутрь. — Твой путь был далек. Было бы нехорошо из страха лишить тебя возможности пройти его до самого конца.
Снорри побежал, хотя ноги слишком замерзли, чтобы он мог нормально двигаться. Свен Сломай-Весло смеялся — это было последним, что услышал норсиец, прежде чем дубинка ударила его в затылок. Люди, которые открывали ворота, просто ждали рядом и, когда норсиец проходил мимо, свалили его.
Его разбудил опаляющий жар. Жар в руках, вытянутых над головой. Жар в конечностях, будто они горели. Жар в лице. И боль. Боль во всем теле.
— Чт…
Дыхание облачком застыло в воздухе. В бороде все еще были льдинки, на грудь капала вода. Не такая горячая, какой показалась поначалу, не такая холодная, какой была прежде.
Снорри приподнял голову, и рана на затылке, касающаяся шершавого камня, едва не заставила проклятие слететь с его растрескавшихся губ. В помещении с ним было человек двенадцать, все столпились вокруг очага в дальнем конце длинного каменного стола — люди Свена, красные викинги из Хардангера. Тут, вблизи Суровых Льдов, им было еще хуже, чем ундорет с берегов Уулиска.
Снорри заорал на тех, кто держал его в плену, выплеснул ярость, изрыгая страшные проклятия, кричал, пока горло не заболело и голос не ослаб. Его игнорировали, даже не смотрели в его сторону, и наконец здравый смысл перевесил ярость. Надежды больше не было, но он понял, как жалко смотрится, связанный и выкрикивающий угрозы. У него уже был шанс что-то сделать — и оба раза он не смог.
Сломай-Весло вошел в зал через дверь рядом с очагом, погрел там руки, разговаривая со своими людьми, прошел вдоль стола и приблизился к своему пленнику.
— Это было глупо, честно говоря.
Он потер подбородок большим и указательным пальцем. Даже вблизи было невозможно определить его возраст. Сорок? Пятьдесят? Обветренный, в шрамах, костистый, крупнее Снорри, грива золотисто-рыжих волос все еще была густой, в углах темных глаз лучились морщинки, взгляд — пристальный, оценивающий.
Снорри не отвечал. Он и правда сглупил.
— Я ожидал большего от человека, о котором столько рассказывают в медовых залах.
— Где моя жена? Мой сын?
Снорри больше не угрожал — это лишь рассмешило бы Сломай-Весло.
— Скажи мне, зачем ты бежал. Снорри вер Снагасон оказался глупцом, и я не удивлен. Хотя и ждал большего. Но трусом?
— Яд твоих тварей свалил меня. Я упал, и меня занесло снегом. Где мой сын?
При этих людях он не мог говорить о Фрейе.
— А-а! — Сломай-Весло покосился на своих людей, которые прислушивались к разговору. В Черном форте развлечься особо нечем. Даже угли, которые они жгли, с большим трудом доставлялись на санях. — Ну, он в безопасности, пока ты не представляешь угрозы.
— Я не назвал тебе его имя.
Снорри напрягся в путах.
Сломай-Весло лишь поднял бровь.
— Думаешь, сын великого Снорри вер Снагасона не успел рассказать всем и каждому, как его отец будет штурмовать наши ворота с целой армией, чтобы спасти его? И как ты посшибаешь нам головы топором и будешь гонять их по всему фьорду.
— Зачем они вам?
Снорри встретился с ним взглядом. Боль помогла ему отвлечься от мыслей о вере Эгиля в отца, который его подвел.
— Ах, да. — Свен Сломай-Весло подтянул стул поближе и сел, положив топор на колени. — В море человек мал и ничтожен, корабль его ненамного больше, и мы плывем туда, куда ветер прикажет. Мы обгоняем шторм. Мы поднимаемся и опускаемся вместе с волнами. Тощий ли рыбак у берегов Африка, здоровенный ли викинг, перебивший сотню человек, — во всепожирающем море всех нас влечет ветер. Вот в чем дело, Снорри вер Снагасон. Ветер переменился. Он дует с островов, и новый бог творит погоду. Не добрый бог, не чистый, но это нам не дано изменить. Мы в море, и мы склоняем головы и надеемся уцелеть. Сейчас островами владеет Мертвый Король. Там он сокрушил ярла Торстеффа, Железного ярла и красных ярлов Хардангера. Всех разогнал по их портам. И вот он идет за нами, с ним — мертвецы, среди которых и наши люди, и чудища из краев за пределами смерти.
— Ты должен дать им бой! — Снорри снова забился в путах, понимая, что это абсолютно бесполезно.
— И как же, а, Снорри? — Взгляд Свена, злой, непроницаемый, стал жестче. — Борись с морем — и утонешь. — Он поднял топор с колен, находя успокоение в тяжести оружия. — Мертвый Король умеет убеждать. Если бы я привел сюда твоих жену и сына и поднес к их лицам раскаленное железо… ты бы подумал, что я весьма убедителен, правда?
