– У людей добрые сердца, – вздохнул Альтаир, – в отличие от их правителя.
– Истинная правда, – согласился Мухлис. – Аббас забирает наши деньги и ничего не дает взамен, засев в цитадели, некогда бывшей сердцем общины. Раньше мы получали оттуда силу, наставления…
– И защиту, – со слабой улыбкой подытожил Альтаир.
– И её тоже, – поддержал Мухлис. – Все, что ты оставил после себя, Альтаир, исчезло. Их заменили продажность и паранойя. Говорят, когда ты исчез, асассины, верные тебе и Малику, подняли бунт, и Аббасу пришлось его подавить. Он казнил заговорщиков, и с тех пор боится нового восстания. Он целыми днями и ночами сидит в своей башне, подозревая всех вокруг в заговорах и казня тех, на кого падут эти подозрения. Правила, на которых стоял Орден, рухнули под его руководством, как рушится крепость. Говорят, Аббасу снится один и тот же сон. Что однажды Альтаир ибн Ла-Ахад вернется из изгнания и… – он замолчал, посмотрев сперва на Альтаира, а потом искоса взглянув на его мешок, -… и принесет артефакт, который уничтожит Аббаса… У тебя он есть? Ты собираешься напасть на Аббаса?
– Даже если бы у меня был такой артефакт, не он уничтожит Аббаса. Это сделает вера – вера в себя и в Кредо.
– Чья вера, Альтаир?
Альтаир махнул рукой.
– Твоя. Всех жителей и асассинов.
– Но как ты восстановишь эту веру? – удивился Мухлис.
– Скоро увидишь, – отозвался Альтаир.
На следующий день Альтаир пошел в деревню, где не просто начал рассказывать, на что способны асассины, но показывать это на деле.
В деревне Альтаиру пришлось вмешаться в несколько споров – между торговцами, попросившими рассудить, кто из них прав; между соседями, поругавшимися из-за земли; и – самый ужасный – между двумя женщинами, поругавшимися из-за мужчины. Сам мужчина, Аарон, из-за которого и шел спор, сидел на скамье в тени, прячась от женщин. Мухлис, не отстававший от Альтаира ни на шаг, попытался вмешаться в спор, а Альтаир остался в стороне, сложив руки на груди и дожидаясь, пока спорщицы остановятся перевести дух, чтобы поговорить с ними. Альтаир уже решил, что скажет: пусть Аарон сам выбирает, нравится ему это или нет. По-настоящему Альтаир волновался только за больного лихорадкой ребенка, которого он напоил отваром по рецепту, взятому из Яблока, из-за плетельщика корзин, которому Альтаир передал часть знаний, опять-таки почерпнутых от Яблока, и из-за кузнеца, который, посмотрев на чертежи Альтаира, перевернул их, изучил, прищурившись, и, вернув Альтаиру, попросил показать, какие именно детали нужно выковать. Потом он пообещал, что скоро у Альтаира будет новая экипировка и новое оружие, ранее никем не виданные.
А ещё Альтаира беспокоил человек, следивший за ним несколько последних дней, следовавший за ним тенью и считавший себя незаметным. Конечно, Альтаир сразу его заметил. По его осанке он понял, что перед ним асассин.
Рано или поздно это должно было случиться. Аббас должен был послать в деревню своих людей, чтобы выяснить все о незнакомце, который дрался скрытым клинком асассина. Несомненно, Аббас уже пришел к выводу, что Альтаир возвратился, чтобы вернуть Орден себе. Может, он надеялся, что Альтаира убьют разбойники, а возможно подослал асассина устранить конкурента. Может, даже этого человека, следовавшего за Альтаиром тенью.
Женщины продолжали ругаться. Мухлис едва заметно прошептал:
– Мастер, похоже, я ошибся. Эти женщины спорят не из-за того, с кем должен остаться несчастный Аарон, а из-за того, кто его заберет с собой.
Альтаир усмехнулся.
– Моё решение от этого не изменится, – проговорил он, бросая веселый взгляд на грызущего ногти Аарона. – Этот парень должен сам решить свою судьбу.
Альтаир украдкой взглянул на преследователя, сидевшего в тени деревьев. На нем были темные одежды, и постороннему наблюдателю он бы показался обычным жителем.
– Я отойду, – сказал Альтаир Мухлису. – Из-за этого спора мне захотелось пить.
Он отошел от небольшой группы, сопровождающей его. Кто-то уже хотел пойти следом, но Мухлис украдкой приказал им остаться.
Альтаир скорее почувствовал, чем увидел, как его преследователь встал и пошел за ним к площади с фонтаном в центре. Альтаир напился прямо из фонтана, а потом выпрямился, делая вид, что любуется открывшимся видом. А потом…
– Всё в порядке, – сообщил он стоявшему за его спиной преследователю. – Если ты собираешься убить меня, то делай это сейчас.
– И ты позволишь мне убить себя?
Альтаир усмехнулся.
– Я не для того всю жизнь шел путем воина, чтобы позволить какому-то щенку меня убить.
– Ты меня заметил?
– Конечно, заметил. Ты топал словно слон, подкрадываясь ко мне, я даже услышал, что ты прихрамываешь на левую ногу. Если бы ты напал, мне бы пришлось атаковать тебя справа, воспользовавшись твоей слабостью.
– Думаешь, я не ожидал бы этого?
– Это зависит от цели. Ты, разумеется, должен выяснить всё о своей цели, чтобы быть в курсе её боевых навыков.
– Я знаю, что по боевым навыкам никто не сравнится с тобой, Альтаир ибн Ла-Ахад.
– Да неужели? Когда я в последний раз смел назвать Масиаф своим, ты должен был быть ребенком.
Альтаир повернулся к незнакомцу, и тот стянул капюшон. Перед ним стоял молодой человек двадцати лет с темной бородой. Глаза и линия его подбородка показались Альтаиру знакомыми.
– Да, – ответил парень. – Я был младенцем.
– Тогда почему ты не настроен против меня? – спросил Альтаир, кивнув на цитадель, возвышавшуюся на скале прямо над ними. Казалось, сама крепость наблюдает за ними.
– Некоторых легче убедить в любой лжи, а иных – сложнее, – отозвался парень. – Многие остались верны старым принципам, а многих не устраивают не только новые идеалы, но и то, что они наносят большой вред Ордену. Впрочем, у меня есть более веская причина быть верным Кредо, чем у остальных.
Двое асассинов стояли у фонтана лицом к лицу; Альтаир чувствовал, как земля медленно уходит у него из-под ног. Он внезапно ощутил слабость.
– Как тебя зовут? – спросил он и не узнал собственного голоса.
– У меня два имени, – ответил парень. – То, под которым меня знают в Ордене, – Тазим. Другое имя дала мне мать в честь моего отца, убитого по приказу Аббаса, когда я был ребенком. Его звали…
– Малик, – Альтаир с трудом перевел дыхание и шагнул вперед. Когда он обнял парня за плечи, в глазах у старого асассина стояли слезы. – Мальчик мой! – воскликнул он. – Я должен был догадаться! У тебя глаза отца, – он рассмеялся. – Не уверен, досталась ли тебе хоть часть его мастерства, но его дух – точно. Я и не знал… Не знал, что у него был сын.
