Она сжала его пальцы:
— Я знаю, мой дорогой, старый друг! Я это очень хорошо знаю. Но у меня есть свои обязанности. Я связана со многими клятвами до конца дней — разве теперь я могу бросить их? А что касается войны против вас, которая, несомненно, вскоре начнется, то наступит такой момент, когда я больше не смогу давать вам советы и удерживать ваших врагов. — Она указала в сторону. — Что до моего Хельги — он и его воины полегли, даже не успев спешиться, в нескольких десятках шагов дальше по реке. Без меня кто станет совершать жертвенные обряды над ними и заботиться об их могилах? — Ее била дрожь, — Кто удержит Адильса от того, чтобы вырыть их черепа и сделать из них чаши для вина, а лопатки покрыть колдовскими рунами?
Свипдаг сжал ее локоть.
— Говорят, — продолжила она вскоре, — однажды, когда этими землями правил Домальд сын Висбура, урожаи были слишком скудными. Чтобы вновь заслужить милость богов, шведы принесли им в жертву много быков. Но на другой год стало еще хуже. Тогда они принесли в жертву людей: но голод продолжался. На третий год они убили самого конунга Домальда и окропили алтарь и своих идолов его кровью. За этим последовали добрые времена в мире и достатке.
— Понимаю. Ты — воистину королева, Ирса.
— А ты — побратим моего брата, Свипдаг.
Они дошли до того места, где был захоронен Хельги, задержались там на миг и повернули обратно.
В этот и следующие два вечера Ирса делила трон с Хрольфом. Хотя она редко улыбалась, но никто не видел, чтоб лицо ее выражало скорбь. Воины были счастливы. Все чаще они называли своего конунга «Жердинкой». Вёгг был слегка смущен этим и носился стремглав, выполняя все их поручения. Поскольку жизнь юноши подвергалась серьезной опасности, а сердце рвалось в путь, Ирса убедила сына взять мальчишку с собой.
В течение этих дней она готовила себя к тому, что вскоре Хрольф должен будет уехать домой. Она старалась проводить как можно больше времени с ним, слушая его рассказы о том, что произошло с тех пор, когда он был мальчиком со взъерошенными волосами, которые она так любила целовать, желая ему спокойной ночи.
В то утро, когда был назначен отъезд, много народа собралось со всей округи. Люди заполонили улицы Упсалы, гудя как пчелы в ожидании отбытия датчан. За частоколом королевской усадьбы воины и многочисленная челядь стояли сплошной стеной. Погода была ясная и холодная, хотя ветер принес первое смутное дыхание весны.
Конунг Хрольф и его люди собрались в середине двора, одетые в самые лучшие свои одежды и кольчуги, пестрота красок их облачений и блеск оружия распространяли сияние вокруг. Все это были подарки Ирсы, желавшей возместить им то, что уничтожил пожар. Стараясь оказать честь Хрольфу, она хотела, чтобы все видели, что датчане увозят с собой. Во главе отряда ехала повозка, запряженная восемью лошадьми, которыми правил Вёгг. В повозку были сложены многочисленные сокровища: золото, серебро, драгоценные камни, янтарь, слоновая кость, меха, ткани, кубки, оружие, медные монеты и заморские товары. Дух захватывало при виде этого великолепия.
Следом конюхи вели под уздцы двенадцать высоких рыжих скакунов из Южных стран, в сбруе, под седлами и кольчужными накидками, а за ними еще одного — белого как снег, предназначенного для конунга Хрольфа.
Затем ехала королева, богато одетая, в сопровождении своих воинов. В каждой руке она держала по серебряному рогу, в два локтя длиной, богато украшенных фигурками богов, зверей и героев. Она остановилась перед сыном и крикнула ему против ветра:
— Владей тем, что тебе принадлежит.
Как слышали многие свидетели, и, никто не мог оспаривать эти слова после, он спросил ее:
— Отдаешь ли ты мне только то, чем я и мой отец имели право владеть?
— Это более того, что ты требовал, — ответила она гордо, — ибо ты и твои воины заслужили эту великую честь. — Она подняла один из рогов. — Это я даю тебе сверх прочего. Здесь лучшие кольца и запястья конунга Адильса, среди них есть одно, что зовется Вепрь Швеции и считается прекраснейшим в мире.
Она вынула его. Запястье засверкало под возбужденное бормотание и крики толпы. Это была не обычная вещь — широкий и тяжелый браслет, усыпанный самоцветами и увенчанный фигуркой вепря, что был скакуном Фрейра.
— Я очень благодарен тебе, моя госпожа мать! — сказал Хрольф.
Конунг передал рог Бейгаду. Бьярки восторженно кивнул. Мудрым показалось ему, что такая высокая честь оказана тому, кто получил увечье на королевской службе.
— Теперь вы, насколько это возможно, готовы в путь. И никто не сможет вас одолеть, — сказала им Ирса, — хоть и многие будут пытаться.
Она никак не могла удержаться от полезных предупреждений. Ранее королева настаивала, чтобы Хрольф взял с собой несколько ее воинов. Но конунг чувствовал, что ей они нужнее. Кроме того, те, кто покинул свои семьи, вряд ли будут хорошо сражаться.
— О, пусть удача всегда будет с тобой, — прошептала она, — а я буду приносить жертвы в капище и на могиле твоего отца…
Он взглянул сверху вниз ей в лицо, в котором было так много его черт, положил руку на ее узкие плечи и сказал:
— Лучшего ты не можешь нам подослать, сестра моя. Все это богатство не идет ни в какое сравнение с любовью, которую мы нашли здесь, мать моя.
Его кречет простер крылья над ней, а пес конунга лизнул ее пальцы.
— То, что ты навестил меня, превыше любых даров, какие я только могу тебе дать.
— Люди стремятся к тому, чтобы память о них не умерла вместе с ними. Тебя же всегда будут помнить в Дании, Ирса.
— Только потому, что люди не забудут тебя и Хельги.
— Нет, из-за тебя самой.
Когда их голоса заглушил шум толпы, они замолчали. Ирсу окружили воины Хрольфа. Она взяла его за руку, прощаясь с ним так же, как и с другими его соратниками. Затем, поспешно обняв Хрольфа, отошла в сторону, пока тот садился в седло. Он вынул свой меч и поцеловал клинок, глядя на нее. Она махала им вслед до тех пор, пока конунг со своей дружиной не выехали за ворота.
Когда датчане уехали, она сказала вождю своих воинов:
— Теперь следует подумать, как сохранить мир в нашей державе. Прежде всего, я желаю видеть главного управляющего, чтоб поговорить с ним о том, как обстоят дела в нашем королевстве.
Датчане возвращались из Упсалы гораздо медленней, чем добирались туда, так как повозка с сокровищами не могла двигаться быстро. Всадники часто поднимали своих новых норовистых коней на дыбы, гарцуя в седлах. Хьялти окликал всех девушек, встречавшихся им по дороге. Несомненно, местные жители были, рады поскорее избавиться от этих опасных гостей, хотя везде, где ни толпился народ — будь то на дорогах, у окон домов или на городских стенах, — им вслед не было сказано ни одного враждебного слова. Еще долго старики рассказывали внукам о том, что они видели Хрольфа и его дружину, когда сами были малышами.
