— Откуда у тебя, Руди, выскочила такая память о прошлом? — удивлялся отец. — Словно на экране нашей машины времени.
— Брось, пап, я уже забыл об этом, — сказал Руди. — Случайно оговорился. Вот и все.
Вот И я убеждаю маму, что это чистая случайность. Фантастическая случайность.
— Нет, Свен. Это не случайность, — возразила мама. — Это бессмертие души.
— Не морочь голову сыну мистикой! — рассердился отец и насупился. Но сын, зная, чем все это закончится, с улыбкой смотрел на отца. Так и есть! Папа махнул рукой и добродушно рассмеялся: — А ты знаешь, Руди, кто такая мама у тебя?
— Знаю. Верующая. Но она верит не в обычного Бога, а в другое. Это бывает у многих и очень серьезных ученых. Они верят в высший духовный…
— В духовный постулат? — подсказал папа. — Ишь ты, как рассуждать начал.
— Он вообще сильно повзрослел, — сказала мама. — Ты этого не заметил.
— Заметил, — улыбался отец, с удовольствием глядя на сына. — Вымахал тебе по плечо. Будет таким же дылдой, как и я. Но голова черноволосая. Твоя голова. С такими же фантазиями.
Весной отец с сыном снова расположились с удочками на берегу того же озера и под тем же деревом. Но мальчику не сиделось на месте. Уж больно хорошо кругом. Он вскакивал, убегал за рощу, где паслись лошади, зелеными волнами колыхались травы и золотыми брызгами сверкали одуванчики и лютики. Возвращался и видел, что папа сидит все в той же позе, ко всему безучастный и не заметивший даже прыгающего поплавка.
— Клюет! — воскликнул Руди.
— Что? — вздрогнув и будто очнувшись, спросил отец.
— Да что с тобой, папа? О чем задумался? -Садись, сынок, — сказал отец и, почему-то оглянувшись по сторонам, зашептал: — Есть о чем задуматься. Что-то непонятное делается на планете. Вот мы с тобой недавно просматривали еще раз все схемы и блоки, и я понял, что экран не мог показать взрьц сверхновой, не мог визуально проникнуть в прошлое, Еще рано. Кто-то посторонний и с довольно близкого, расстояния послал нам изображение исторического события. Выудил из прошлого и послал.
— Не может быть! — испугался Руди. — На планете, кроме нас, никого нет.
— Никого. Но проверить еще раз надо.
Утром отец послал в дальнюю разведку ползающих, бегающих и летающих паукообразных роботов. Сам жт на авиетке с приборами на борту летал во все стороны-а ны, кружил над морями, материками и даже над закованными в лед полюсами. Через несколько дней вместеи с сыном сверил показания своих приборов с показание ями обшаривших всю планету роботов.
— На планете, кроме нас, никого, — сказал оя сыну. — И никаких технических средств, способных излучать волны. Только никому не говори, даже Мистеру Грею. Пусть думает, что это наш успех. Будем работать.
Через несколько дней отец повеселел и шепнул сыну:
— А вдруг я ошибся? Обнадеживает меня вот этот блок. Видишь? Но переусложнили мы его, мигнул он разик, выхватил кусочек прошлого и погас. Разобраться ся надо в нем и в других блоках. Учись, сынок, особенно налегай на физику и математику.
Через два года, когда Руди исполнилось четырнадцать лет, стал он отцу серьезным помощником. Работал и учился Руди с таким ожесточением, что мама начала беспокоиться.
— Надорвешься, Руди. Упаси Боже, случится то же, что и с Катюшей.
Катя стала высокой, вся в отца, белокурой красавицей. Но каждой весной она покашливала, на бледном лице появлялся нездоровый румянец.
— Туберкулез она унесла еще с той планеты, — возразил отец. — Здесь не концлагерь, осенью ей станет лучше.
— Вы работаете как в концлагере, — сердилась мама. — И Катюша, глядя на вас, извелась. Что поделаешь, характер у нее такой же дурацкий, как у меня.
— Дурацкий, — усмехнувшись, согласился папа. — Все переживаете. Заботливые, как няньки. А что, сынок, отдохнем-ка мы эту весну и лето на Лазурном берегу. Помнишь? Мистер Грей вместе с роботами соорудит нам на песчаном пляже этакое колониальное бунгало.
Через несколько дней Мистер Грей доложил, что бунгало готово. Пленники Окаянной поднялись на авиетке, покружили, прощаясь с насиженным местом, и улетели на юг. На берегу океана, который отец с сыном давно заприметили и назвали Лазурным, поселились в доме, сооруженном из тростника и бамбука. По утрам загорали, играли в волейбол. Мистер Грей один заменял целую команду и нередко обыгрывал своих соперников. Обедали в тени пальм, а вечером родители усаживались на берегу, любовались лазурными далями и тихим закатом, слушали музыку, доносившуюся из бунгало. Катя играла на рояле, а Руди на флейте. Но сегодня у них что-то не ладилось.
— Что с тобой, Руди? — участливо спросила сестра. — Какой-то ты задумчивый, рассеянный…
— А ты видела, как постарели мама с папой?
— А ты только сегодня заметил? Мама уже давно жалуется на сердце. Папа сгорбился, хуже у него стало с почками. Отбили их у него еще в концлагере. Досталось им там, — со вздохом сказала Катя и заплакала. — Эх, Руди, умрут они, и останемся мы с тобой на Окаянно одни.
— Не смей плакать. — Руди сурово сдвинул брови. Не порть им настроение. Клянусь, Катя, я все сдела чтобы им было хорошо. Буду работать как черт.
— Ты и так черт одержимый. — Сестра улыбнула сквозь слезы. — И за тобой мне надо присматривать.
С тех пор Катя незаметно подкрадывалась к сидя щему на пляже брату и, посмеиваясь, стирала вып санные на песке цифры и формулы.
— Дома наработаешься, — решительно заявляла она. — Идем купаться.
Руди нетерпеливо отмахивался. Но однажды, свире по сдвинув брови, погрозил кулаком:
— Если еще раз помешаешь, поколочу! — И, потеплев, шепнул на ухо сестре: — У меня родилась грандиозная идея.
На следующий день отец, внимательно изучив начертанные на песке схемы и формулы, по достоинств оценил «грандиозную идею»:
— Молодец! У меня тоже напрашивались похожи мысли. Но где возьмем микроаппаратуру? Нужны cnef циальные заводы и лаборатории.
— А пульт управления кораблем? Возьмем оттуда, кое-что переделаем. Например, приборы ориентировки в пространстве переналадим на ориентировку во времени.
— Разворовывать пульт управления? — нахмурился отец. — Впрочем, ты прав. Ни к чему сейчас пульт. Но права и Катюша, — рассмеялся он. — Видишь, дергает меня за рукав. Идем купаться, а твои идеи обсудим дома. Прошло месяца два. Отцвели магнолии с их одуря" ющими густыми ароматами, гнулись пальмы под тяже-стью созревающих орехов, наливались соками мясистые бананы. Наряду с консервированной корабельной пищей на столе появились свежие апельсины, нежные персики и груши, виноград и ягоды. В палящий зной жажду утоляли соком кокосовых орехов. Отдых удался бы на славу, если бы не встревоживший всех призрак. Мистер Грей, боявшийся всякой мистики, даже изрядно перетрусил.
