«Это что… я? Как?»
Флэй не узнал себя в отражении. Не веря своим глазам, ощупал пальцами впавшие щёки. Кожей чувствовал касание. Всё-таки он.
Пусть и не сразу, но постепенно Альдред принимал нового себя. Выбора ему никто не давал.
Он чувствовал эту боль в душе. Яд, наполнявший каждую частичку его тела.
Жизнь впечатала его в землю стальным кулаком, размозжив по поверхности, будто комара-неудачника. Напитавшегося кровью, но не успевшего её сохранить.
Седьмая Эпоха будто состарила его. Но нет. Просто ему не хватило хребта выдержать мир, обрушившийся на него.
Видок оказался настолько болезненный, что Альдред неожиданно допустил по-настоящему роковую мысль: его смерть не за горами.
Утреннее солнце оберегало его от нападения упырей. Архонта Альдред больше не звал: слишком резко стало плохо. Ничего подобного ренегат и близко не испытывал. Его тошнило, и всё равно всякий раз, когда начинался рвотный позыв, дело не доходило до кульминации. Предельно паршивое состояние.
Тем не менее, дезертир должен был идти. Сгорбившись, будто заражённый, он брёл ко второй линии Портового Района. У него возникло такое ощущение, словно его заплевал всей толпой честной народ. Сам себе предатель был противен.
Он растерял всякую уверенность в том, какое место в Аштуме должен занимать. Сестра Кайя понесла от него, но оставила позади, получив то, что было нужно. Таких пощёчин от нее воспитанник никогда не терпел. С этим ничего уже не поделаешь, и это хуже всего.
Пойдя на поводу у ностальгии, Альдред бросил своих боевых товарищей. Как бы Марго ни старалась помочь, пока Джакомо делла Колонна жив, путь назад в «Гидру» ему заказан. А если за это время недобитки успели добраться до острова Памятного, дезертира прихлопнут сразу по возвращению. И плакали его мечты выбраться из Города с Мезар.
Флэй слепо, неустанно шёл в сторону Акрополя. Хотя сам до конца не понимал, зачем. Впрочем, больше и некуда было податься. Инквизиция казалась ему хоть каким-то гарантом безопасности в Саргузах, что познали тяжкую бытность в эпоху Семи Лун.
И, если бы Альдред оказался хоть немного удачлив, мечи Церкви приняли бы его обратно в свои ряды. Только вот предатель выяснил, что является потенциальным сосудом для языческого Бога. Целесообразность воссоединения резко оказалась под жирным вопросом. Его тайну могли раскрыть — и привет, костёр.
Ламбезис хотел испытать его. К нему питала интерес его сестра из числа мятежников. Некий некромант. Ещё никогда Флэй не наживал себе столько бед, как сейчас, аж глаза разбегались. И всё же, он смутно представлял, куда вляпался. Находил комичным и в то же время нечестным, что не всецело заслужил всё сам.
Беглец вновь почувствовал единение с землёй, которую топтал. Седьмая Луна изменила Аштум. Теперь он болен и полон изъянов. Равно как и Альдред.
Им нагло лгали, сгоняя на убой ради защиты пустотелой религии. Флэй всегда был белой вороной, оторванной от картины мира, привычной для гармонистов. Но теперь он стал заложником истины, которую и рассказать некому. Его окрестят еретиком и отправят на костёр. Из него вытянут все жилы, но заставят отречься от правды.
Ещё никогда ренегат не чувствовал себя одиноко. Друзья, сколько бы их ни осталось, — и те не стали бы его слушать. Ведь он — Киаф, что бы на самом деле это ни значило. Персона нон грата. Изгой, который не должен жить.
Соответственно, теперь весь мир — его враг, так или иначе. По-другому Альдред уже не мог на него смотреть. Он никогда не сможет открыться кому-то по-настоящему. Довериться. Встать плечом к плечу.
Ничего такого Флэй не хотел. Но судьба сама толкала его в объятия Бога. Языческий идол ожидал его терпеливо. Разве что путь в его руки лежит через хождение по мукам. Теперь дезертир сомневался, что способен одержать хотя бы малую победу.
Альдреда предоставили самому себе. Свобода, как она есть. Что с ней делать, беглец понятия не имел. Он никогда не заходил так далеко. И былая неволя вдруг показалась ему притягательной, как никогда.
Мысли давили на рассудок, раскалывая и расщепляя его. Стиснув зубы от боли, предатель покачал головой.
Обо всём этом ренегат мог подумать и после. Для начала следовало отыскать более-менее безопасное место. Прийти в себя. Окончательно решить, как быть в мире, где ему больше не место ни при каких условиях.
Проблемы Альдреда не закончились на том, что тот уже знал. Жизнь спешила бросить ему ещё один вызов, чтобы добить окончательно.
Он добрался до третьей линии Портового Района, когда реальность перевернулась для него вверх дном. В какой-то момент боль в голове стала невыносимой. Как побитая шавка, Флэй начал стонать. Ему было трудно дышать. Что-то поднималось из бронхов прямо к нему в горло.
Слизь.
Альдреда согнуло пополам. Ноги подкосило. Ренегат еле успел поймать себя руками. Раны на них обожгло при соприкосновении с грязной мостовой. Он закашлялся надрывно. В рот вытолкнуло мокроту. С превеликим удовольствием дезертир сплюнул её на брусчатку.
То, что предатель увидел, ему не понравилось.
В сгустке крови, примешанном к слизи, чётко прослеживалась чёрная, смолистая примесь. Это могло значить только одно.
