— Простите, учитель, — паренек, в первый момент не заметивший взрослого, сидевшего в темном углу повозки, выглядел сконфуженным. — Ничего не произошло, — поспешил он ответить на вопрос караванщика, надеясь, что за разговором тот забудет о его проступке. — Просто Шамаш собирался познакомить малышей со сказочными маленькими человечками. Он решил, что Мати должно быть интересно…
— Да! — глаза девочки загорелись. Она метнулась к пологу, но, все же, в последний момент остановилась, склонилась над волчатами, чтобы прошептать: "Спите крепко. Я только взгляну на сказочных человечков и быстро вернусь к вам", — и выскочила из повозки.
Ри задержался. Он решил, что должен договорить до конца фразу, которую так немилосердно прервала маленькая торопыга:
— …И попросил кого-нибудь сбегать за ней.
— Спасибо, — кивнул караванщик. На его губы легла улыбка: он был рад, что Мати отправилась играть, вместо того, чтобы вести разговоры, на которые, по его мнению, было грешно тратить минуты тепла и магии солнечного края.
— Учитель, мы сегодня будем составлять летопись? — по выражению лица паренька было видно, что у него были совсем другие задумки на этот день, но он не мог не спросить — Ри был горд тем, что ему, словно взрослому, дали настоящее серьезное поручение и не хотел, чтобы Евсей пожалел о своем выборе.
— Нет, — разумеется, тому не составило труда понять, что творилось в этот миг в душе юноши, но он не выказал этого ни взглядом, ни словом. — Постарайся получше рассмотреть этот мир, поброди вокруг. Попроси Сати помочь тебе собрать цветы и травы. Нам нужно будет для летописи набрать побольше образом, мыслей, чувств. Пусть они созреют в душе. Что же до бумаги — сядем за нее завтра.
— Хорошо, учитель! — проговорил вмиг повеселевший Ри. Теперь он мог отправиться на прогулку с Сати, отвечая всем, кто будет интересоваться, почему они слоняются без дела, что он выполняет поручение помощника хозяина каравана.
Евсей и глазом моргнуть не успел, как тот исчез.
Караванщик тоже двинулся к пологу. Больше не было нужды сидеть в повозке. И, потом, ему тоже следовало бы получше осмотреться. Вряд ли еще когда-нибудь посчастливиться побывать в мире чудес.
Его взгляд на миг привлекли к себе волчата, заскулившие во сне. Вздохнув, Евсей приблизился к ним, осторожно погладил, успокаивая. Он силился отыскать в своем сердце тень того страха, что, до сего дня всегда жил в нем, рождая ненависть и стыд — что бы ни явилось причиной, мужчине не пристало бояться. Но на душе был покой. Излучаемое зверками тепло усыпляло…
— Нет, — подавив зевок, прошептал он, — я не могу с вами остаться. Мне нужно идти. А вы спите. Говорят, дети растут во сне… Пусть великая госпожа Айя пребудет рядом, защищая ваши души от всех демонов грез, — и Евсей выбрался из повозки.
Ярко сверкавшее полуденное солнце заставило его зажмуриться. Прошло какое-то время, прежде чем глаза, привыкнув к свету, начали различать образы.
Повозки стояли посреди зеленого поля, покинутые их обитателями. Возницы уже давно распрягли оленей, позволив животным отдыхать по собственному усмотрению — попастись на лугу, сходить на водопой к текущей чуть в стороне небольшой звонкой речушке или подремать, греясь в лучах жаркого солнца. На всякий случай, боясь, что они могут потеряться в неизвестном сказочном мире, несколько дозорных посменно приглядывали за животными, примеряя обязанности городских пастухов.
Осмотревшись, Евсей увидел Мати. Она только-только успела добежать до сидевшего на высоком зеленом берегу реки в окружении детей Шамаша, который что-то негромко рассказывал заворожено слушавшим его малышам.
Их матери, оставив своих чад на попечение мага, бродили по полю, весело переговариваясь между собой и собирая целебные травы, которые так пригодятся в дороге.
Даже рабы, предоставленные сами себе, наслаждались красотой и покоем магической земли. Женщины пели звонкие городские песни, восхвалявшие силу Хранителя и доброту повелителя небес.
Караванщик вдохнул полной грудью дурманный, наполненный запахами трав и цветов, воздух и замер, закрыв глаза. Несколько мгновений он просто стоял и блаженствовал, подставляя лицо под дыхание теплого ветерка и жаркие лучи желтого солнца.
Евсей не знал, куда ему пойти. Понимание того, что ему все равно не удастся за один короткий день осмотреть казавшийся беспредельно огромным мир, не поощряло к действию. Более всего караванщику хотелось упасть в траву, раскинуть руки и, словно когда-то давно в детстве, лежать, следя за тем, как по синим шелкам небес плывут белые птицы — облака, которые, меняя очертания, представлялись то прекрасным лебедем, то великим драконом, то крылатым быком Шеду, созданным богами для того, чтобы охранять все границы и пределы от посягательств чужаков, то самой госпожой Айей — беловласой богиней, несущейся на крыльях ветра.
Евсею стоило немалого труда удерживать себя от соблазна… "А почему бы и нет? — к собственному немалому удивлению оставаясь абсолютно спокойным, подумал он. — Пройдусь немного, отыщу какое-нибудь тихое спокойное местечко и предамся мечтам", — и он зашагал прочь от повозок.
В небе вились стайки птичек, весело щебеча, зовя за собой. В густой зеленой траве стрекотали кузнечики, не обращая никакого внимания на вторгшегося в их владения человека, и лишь когда он подходил слишком близко — поспешно отпрыгивали из-под его ног, недовольно шурша травой. Над землей порхали разноцветные бабочки — белые, желтые, голубые и даже огромные, с причудливым узором на крыльях и длинными тонкими усиками шоколадницы. На миг внимание караванщика привлек к себе протяжное жужжание — над цветками пролетел толстый мохнатый шмель.
"Может быть, стоит сказать Шамашу, что Мати боится жуков? — караванщик как раз подходил к берегу реки. — Нет, — он решительно повернулся и зашагал в другую сторону. — Это наилучшее место для того, чтобы расстаться со своими страхами. Его магия уже помогла мне. Пусть она излечит и малышку".
Он спустился к воде, снял ботинки и, закатав брюки, осторожно вошел в реку. Ее прохладные волны осторожно касались ног, песок был мягок, словно пух. Под прозрачной кромкой меж камней скользили блестящие рыбки.
Евсей раздумывал, что бы ему сделать — искупаться или, соорудив удочку, половить рыбки для ухи… И тут он увидел… По лазурной глади, спокойны и величавы, плыли два лебедя — черный и белый. Их маленькие головки с длинными красными клювами были опущены на грудь, перья сложенных крыльев трепетали на ветру.
— Великие боги! — прошептал караванщик. Он застыл на месте, не решаясь пошевелиться, боясь нарушить покой мира и спугнуть птиц.
