– Ах, да! – спохватился капитан и за несколько минут наметал на пергаменте пару строчек, сломав при письме два пера. Получив то, что хотел, Назарин удалился, оставив Марка наедине с покойником.
Как и предполагал прорицатель, брат, сражающийся в это время за жизни заболевших чумой, встретил его без особого энтузиазма. Аарон вывел родича из лазарета, чтобы не рисковать его здоровьем, и провел по широкому коридору в подсобную комнатушку, больше напоминавшую коробку.
– Зачем ты здесь, Назарин? – остановившись, с болью в сердце спросил целитель. Ему тяжело давались эти слова, но он не мог не сказать их: – Ты же помнишь, что говорила Вёльва: наши судьбы разделились, и мы не должны быть рядом.
– Аарон, брат мой, тебя привела сюда вера, меня – знание, – взяв брата за плечи, заговорил прорицатель. – Ты веришь, что твоя судьба исполниться в этих стенах, я – твердо знаю, что здесь осуществится моя. Я знаю, Аарон, ты – веришь. Почувствуй разницу. Кому из нас лучше остаться?
– Порой вера важнее знаний, – ушел из братских объятий целитель. – Я остаюсь, а тебе советую уйти.
– Я не воспользуюсь твоим советом, брат. Мне слишком дорога твоя жизнь, чтобы я им воспользовался.
– Тогда оставайся, – решил Аарон. – Только не переиграй в ту игру, которую затеял, не возноси себя в ранг бога. Это чревато недобрыми последствиями. Ты не знаешь всего. Все известно только Симионе, вера которой, заполняя душу, живет в моем сердце, а рукам приносит дар.
– Ты слишком доверчив, Аарон, нельзя верить всему…
– Пусть так! Вера опасна, знаю, но оставлю все, как есть. И тебе советую с этим смириться.
– И этому твоему совету я не последую, – отворачиваясь, проронил Назарин. – Я надеялся встретить здесь брата, а нашел храмовника, – сказал он и, не желая больше ничего слышать, вышел за дверь.
– Ты нашел здесь брата, – уже оставшись в одиночестве, выронил Аарон. – Но мне не надо быть предсказателем, чтобы понято, что Тьма заполонила твою душу. Она руководит тобой, брат, указывает тебе не то будущее, которое ждет нас, а то, которое ты хочешь увидеть.
Говоря эти слова, Аарон не знал, что однажды, восемь долгих лет тому назад, Вёльва напророчила ему и его брату кончину, не указав точного срока, но сказав, что умрут они, не дожив до двадцати весен. Целитель не знал, что половина пророчества уже исполнилась: брат, убил сам себя, став на путь тьмы, выбрав для себя путь более легкий, но в тоже время – опасный. Всего этого Аарон не знал, но тревога уже поселилась в его сердце, и дальше ей было суждено лишь увеличиться. Ведь сердце чувствовало, что не пройдет оставшихся двух лет, прежде чем жизнь Аарона окажется в руках темного мага.
Эту славную божественную науку и учение святых, тайну философов и лекарство врачей презирают глупцы, ибо не знают, что это. Такие не получат благословения и она будет далека от них; эта наука не для неискушенных, ибо каждый, кто неосведомлен в ней, её враг, и не без причины. Ибо Философ сказал: «Осмеяние науки есть причина всякого невежества, и не надо давать листья салата ослам, ибо им хватает чертополоха, не надо хлеб для детей ставить перед собаками, не надо метать бисер перед свиньями; такие насмешники не причастны этой благородной науке, ибо сделавший тайны этой науки известными недостойным станет нарушившим небесную печать, также не должен Дух этой мудрости входить в грубое тело, не сможет почувствовать её глупец из-за порочности своего разума».
Фома Аквинский «Aurora Consurgens»
Хмурые тучи, цепляясь за высокие пики гор, закрыли небо и под порывами ветра плыли на запад. Снизу, с земли, эти тучи казались океаном, который течет, пенится и ярится. А Черные Кряжи можно было легко спутать с рифами, опасно вынырнувшими над морской гладью. Погода, несмотря на то, что не выла вьюга, а снегопад не застил глаза, была ненастной, гнетущей. Ветер из раза в раз становился все сильнее, он поднимал снежинки, кружил их над землей, отчего казалось, что наст под ногами постоянно движется, а от обилия кристально белого цвета зрачки начинали болеть. Поэтому Сандро постоянно щурился, а иногда закрывал глаза и несколько мгновений брел вслепую. В эти мгновения он представлял себе, что будет, когда ему повстречается армия Сиквойи, которая, несомненно, была уже близка. Некромант в сотый раз выдумывал, как пройдет эта встреча, но всего его воображения не хватило, чтобы не ошибиться.
– Нежить! – во все горло закричал Брок и, игнорируя приказы старшего брата, рванулся вперед. – Бей их, братцы! – зазывал младший Ивальди и карлам ничего не оставалось, кроме как помочь своему брату – неудержимому воину, слепо идущему в бой.
– Стоять! – напрасно крикнул Сандро, наблюдая за тем, как карлы, вскинув оружие, несутся втроем против целого войска. – Стоять! – приказал некромант, уже понимая, что разгоряченных свартальвов ему не остановить. Тогда Сандро сам рванулся вперед, а следом за ним увязался и Диорес.
– Это безумие! – в страхе воскликнул имитатор, принимая людской облик, на ходу срывая с пояса шпагу и разделяя ее на две.
– Потому они и Безумцы! – прорычал некромант и, не удержавшись на ногах, рухнул в сугроб. – Проклятые кандалы! – с трудом поднимаясь, выругался Сандро, но ему и невдомек было, что будь доспехи выкованы из обычной стали, то без чужой помощи встать он бы уже не смог. Но сейчас его это мало заботило. Гораздо больше волновало, что спокойным переговорам, на которые он рассчитывал, уже не бывать.
Это доказали лучники Сиквойи, которые выпустили в трех Безумцев сотню стрел. Карлы даже не обратили на это своего внимания. Острые наконечники беспомощно отскакивали от нагрудников, бились, ломались, но не могли найти даже маломальской щели в непроницаемых доспехах свартальвов. С безумным кличем, карлы клином ворвались в ряды скелетов и сразу доказали свое превосходство. Топор и короткий меч Сидри, идущего впереди, алебарда Брока и бердыш Хема, ставших с обеих сторон старшего брата, их зачарованное оружие рубило кости неупокоенных с той же легкостью, с которой нож разрезает масло.
Войско скелетов, которое без труда проредили свартальвы, быстро сомкнулось, затянуло брешь, отчего братьев Ивальди стало уже не разглядеть. Диорес сперва хотел догнать карлов, но понял, что не успевает, и остановился. А когда уловил на себе сотню – даже тысячу! – пустых, пожирающих взглядов, то в страхе попятился.
– Что делать? – догнав имитатора и смачно выругавшись, спросил Сандро.
– Надо их спасать, – проблеял Диорес.
– Великолепно! – болезненно усмехнулся некромант. – Спасибо за совет, сам бы я не додумался, – сказал Сандро и, нараспев читая слова заклинания, закрутил посохом надо головой. Он никогда не чувствовал боли. Хотя нет, такое бывало, но некромант ни разу не чувствовал ее своей мертвой сущностью, поэтому сперва даже не поверил, когда драконья перчатка с беспредельной неистовостью впилась в костяную кисть, с бесконтрольной яростью начала вытягивать из нее энергию, наполнять тело ломающей, скручивающей болью. Эта боль спутала мысли некроманта, сбила монотонный говор, заставила мысли крутиться в неверном порядке, но Сандро закончил чтение заклинания, а в следующее мгновение из глаз кобры вырвалась тьма. Она поглотила некроманта, окутала его со всех сторон, и в один миг Диоресу стало даже казаться, что колдун погубил сам себя. Но магия ожила и щупальцами поползла к рядам скелетов, с каждой секундой разрастаясь, становясь все чернее, все опаснее на вид.
