— А проще ли ему ничего не говорить?
— Он может узнать это от любого сотрудника департамента. Если уже не узнал. Лучше запретите прямым приказом. Скажите, что Повелитель лично желает поиграть с этим пленником или что Жак является ценным сырьем, что-нибудь убедительное. В конце концов, Блай тоже должен понимать приоритет блага ордена перед его собственными маленькими радостями. Если окажется, что Жак больше не нужен, мы обрадуем брата Блая подарком. А до тех пор пусть потерпит.
— Хорошо, завтра, по моему возвращению, вернемся к этому вопросу. Что у тебя еще?
— Поправки к законодательству можно отложить на завтра, а сегодня я хотел обсудить с вами наше финансовое положение. Видите ли, господин наместник, если каждый из ваших офицеров будет приходить к казначею и вашим именем требовать денег, размахивая оружием, мы с вами останемся при пустой казне уже через пару недель. Возможно, я сейчас открою для вас неизведанную тайну, но ресурсы, как денежные, так и материальные, не берутся из ниоткуда и не исчезают бесследно. Они производятся и используются, причем использовать больше, чем произведено, объективно невозможно. Это такой же закон природы, как земное притяжение и смена времен суток. Если вам это непонятно, попросите наставника, чтобы он растолковал более привычным для вас методом, что хозяйство в любом масштабе следует вести бережно и расчетливо, дабы не остаться без средств к существованию. Расходы должны как минимум не превосходить доходы, это элементарная математическая истина. Неужели, готовя вас к столь ответственной руководящей должности, Повелитель не объяснял вам…
Харган невольно дернул внезапно занывшим обрубком хвоста и торопливо моргнул третьим веком, отгоняя навязчивое видение, в котором образы учителя и советника чудовищным образом сливались в один.
На этот раз мне, похоже, в самом деле настает полный демонтаж. В такое дерьмо и так глубоко я еще не попадал, это я тебе точно говорю, точнее некуда, потому что за эти десять дней успел перебрать в памяти всю свою горемычную жизнь. И не один раз с нею попрощаться.
Знаешь, поначалу еще казалось, что всегда можно найти какой-нибудь выход, как бы хреново все ни было. Та заваруха на ночевке в лесу была прекрасной возможностью… и, как оказалось, единственной. Нет, правда, реальный шанс был. Я когда трансформируюсь, начинаю по другому думать… это всем кажется, будто я совсем разума лишаюсь, на самом деле я думаю, только по-другому. Все мысли сворачивают в одну сторону: как быстрее и эффективнее убить врага. Такой, понимаешь, скоростной расчет идет в башке, куда стрелять, куда бить и кого первым. Так вот, по тем моим расчетам я бы справился. Ну, не верняк, но процентов на семьдесят вероятности. Если бы не принесло этих дебильных троллей!..
А потом — все. Больше шансов не осталось. Я еще на что-то надеялся, пока оставались хоть какие-то подозрения, что Кантор прикидывается. Мафей сразу сказал, что нет, но я все-таки надеялся. Он же сильный, он может, ты не представляешь, на что он способен, лишь бы не показать, как ему больно… И притворяться он умеет профессионально, артист ведь… Нет, все-таки получается, есть на свете такое, чего и Кантор вынести не может. Мне самому-то Ольгу жалко до слез, три дня ревел… ты ж никому не скажешь, правда? Вот. А представь, каково ему было… у него и раньше-то на этой почве задвиги случались, как что не так, сразу начиналось «я приношу женщинам несчастья» и тому подобное. А тут вот в реале такое… В общем, точно, правда оказалось. Что он может улыбаться, когда его бьют, я бы еще поверил. Но когда мы с Мафеем ночью грелись друг об дружку и обнимали нашего товарища с двух сторон, а он даже не протестовал — тут-то я и понял, что это таки правда и нам всем хана. С этим нездоровым на голову товарищем мы далеко не убежим. Да и как бежать-то? Там ведь даже не здание было, как здесь вот, а круглая яма, выложенная изнутри камнем, чтобы подкопы не рыли. Наверх не выпрыгнешь, высоко, а камни из стен только в книжках можно выковырять. Мы с Мафеем, как два придурка, почти сутки лазили и выщупывали, хоть бы один камушек попался пригодный для выколупывания! Ага, щас! Графья Монте-Кристо нашлись доморощенные! Специально для нас кто-то криво раствор клал, аж три раза! Сплошной камень снизу и сбоку, и ни одной щелочки. Да еще и холодина зверская, я там простудился, до сих пор сопли не проходят, а кашель, по-моему, только сильнее становится. И всем на меня насрать, пусть я хоть сдохну от воспаления легких. А там, между прочим, запросто можно было и почки простудить, как это меня миновало — сам не пойму…
Хочешь еще хлебушка? На, грызи, только не уходи, я хоть с тобой поговорю, сидеть наедине с психом, который все время молчит, не шевелится и смотрит в одну точку, — это ж самому можно умом тронуться. Если подумать, разговорчики с мышом — тоже, в общем, не признак здравости ума, но тут уж по фигу — либо с самим собой, либо с отсутствующим здесь Кантором, либо с тобой, никакой разницы. С Мафеем хоть немного полегче было, он отвечал, когда с ним говоришь. Но лучше уж трепаться с мышом и надеяться, что Мафей теперь на свободе и сумеет как-то помочь… Хотя, если подумать трезво — ну чем он может помочь? Если он где-то недалеко, то без магии он ничего не сделает. А если далеко — то ничего не успеет.
В тот момент, когда Мафей исчез, я поначалу дико обрадовался было — ну, думаю, уж теперь-то… Мне даже харя Горбатого не такой уж страшной показалась… Нет, я знаю, что он вовсе не горбатый, просто уже привыкли все его так называть. А харя у него действительно жуткая, во сне увидишь — проснешься заикой… О чем я говорил? Ах да. Только я успел обрадоваться, как тут же мне опять ведро дерьма на голову. Оказывается, они короля сцапали! Это уж полный, самый наиполнейший демонтаж всему на свете! Чтобы король, который любую ситуацию может заранее просчитать, вот так вляпался… Что ж тогда ожидать от остальных? Ты, может, не хаваешь всю глубину той задницы, в которой мы все оказались… Поясняю: король знает до хрена такого, чего никому вообще знать нельзя. Мир держался в равновесии, пока его величество молчал в тряпочку. А эти сволочи его разговорили-таки! Я не очень-то и удивлен, если честно. Король хоть и крепкий мужик в целом, но подумай — он же практически не знает, что такое боль. Один-единственный раз я его видел хворающим, когда его год назад подстрелили, и зрелище было плачевное. Терпеть боль его величество умеет примерно так же, как я. Он им все сказал. Потому, наверное, и меня до сих пор ни о чем не спросили. Не нужно уже.
Что теперь с нами будет? А, мыш? Ну, не фыркай, я знаю, что ты не мыш, а крыс, мне просто больше нравится называть тебя мышом. Орландо рассказывал, что вы умные и симпатичные зверюшки… Ты меня за палец не тяпнешь, если попробую погладить? Ох ты, какой умничка, можно подумать, ты и вправду меня понимаешь… Хороший мышик, славненький, серенький… еще хочешь хлебушка? Не хочешь? Наелся? Или я тебе надоел своим нытьем? Ну, раз ты еще не уходишь, можно, я еще немножко поною? Ведь даже пожаловаться некому. Мыш, ты бы знал, как мне хреново! У меня все кости болят, башка просто разваливается, кашлять и то больно, и подташнивает, точно как Ольгу, это, наверное, за то, что я над ней смеялся… Спать не могу — клопы заедают, все тело уже в волдырях и чешется, а они все кусают и кусают, сколько ж их здесь, гадов! Ольга мне каждую ночь снится, как ее тролли жрут… Просыпаюсь и еще часа два потом думаю — а где же Тереза, с ней-то что? И представляю себе такое, что лучше и не рассказывать… Каждую минуту жду, что сейчас откроется дверь и ввалится счастливый советник Блай, жаждущий продолжить неоконченную беседу со мной. Блюдце трещит потихоньку — разговариваю с тобой, и мне уж кажется, что ты отвечаешь, головой киваешь, лапками что-то делаешь…
