— Наши братья нынче сражаются с нелюдями в Феллиосте, — задумчиво молвил архиепископ, теребя веревку, стягивающую горловину мешочка, одного из многих на столе. — Недруг оказывает отчаянное сопротивление. Увы, Белый Круг несет потери, однако милостью Светлого мы немало продвинулись в земли Феллиоста. Удалось занять столицу марки.
— Поздравляю, ваше высокопреосвященство! Это великая победа Белого Круга! — король не отводил глаз от пальцев архиепископа, дергающих бечевку.
— Это наша общая победа, сын мой… — задумчиво отозвался прелат.
Узел в руках Мунта распустился, мешочек опрокинулся набок, оттуда хлынули монеты, перстни и цепочки. Анноврский король вздохнул и облизнул губы, пересчитывая многочисленные мешочки на столе — все, до единого, набитые одинаково туго.
— Большому успеху сопутствует большая добыча, — осторожно промолвил монарх.
— Что значат мирские богатства, когда льется кровь братьев, — вздохнул Мунт. — Конечно, нелюди владеют некоторым имуществом…
И принялся сгребать рассыпавшуюся сверкающую груду в мешок.
— Я, как верный сын Церкви и один из облеченных мирской властью дворян, готов принять участие в походе, угодном Гилфингу! — твердо заявил анноврец.
— Не знаю, разумно ли вступать всеми силами в Феллиост, если вашим восточным рубежам угрожают гномы… Увы, не все владыки столь благочестивы и набожны, как вы, сын мой. Король Фенады, да будет он проклят вовеки, отвернулся от Империи и заключил нечестивый союз с карликами.
Мунт стянул мешок бечевкой и придвинул к остальным.
— Золотая река остается надежной преградой между нашими землями! — король был настроен решительно. — К тому же мы подготовим к обороне города и замки на восточных рубежах!
— Что ж, — сдался Мунт. — Как я могу возразить против дела, угодного Светлому? Призовите ваших вассалов, сын мой, и примите мое благословение.
* * *
Чтобы не терять времени, король Анновра из Фрага разослал гонцов к вассалам. Приказы были понятно, какие — собирать людей, вооружать и вести к крепости. Предстоит поход, где можно будет славно пограбить нелюдей, да заодно, глядишь, и завладеть земельными наделами в Феллиосте. Это же будет новое завоевание! И права меча еще никто не отменял.
Особую радость вызывало удачное стечение обстоятельств: большую часть дела уже выполнили братья Белого Круга. Будет просто глупо не попытаться воспользоваться чужой победой.
Итак, король Анновра отправился восвояси, а впереди него летели гонцы с приказом собирать войско. Его величество отдаст необходимые распоряжения, соберет собственных людей и вернется, чтобы возглавить анноврские войска в походе. Разумеется, он станет соблюдать осторожность и оставит достаточно войск на востоке, где проходит граница с Гевой и Фенадой. С юга Анновр прикрывают малонаселенные склоны Малых гор. Оттуда вряд ли стоит ждать беды. Когда-нибудь этот край станет угрозой, потому что там снова угнездились гномы… со временем они сделаются опасными соседями, но не сейчас, позже.
Следом за анноврцем во Фраг приезжали правители Неллы и Приюта. Представление с мешочком и развязавшейся бечевкой повторилось еще дважды — всякий раз с тем же результатом. Ильот Нелльский также обещал привести свои войска к крепости Фраг, а маркграф Приюта собирался двигаться отдельно, на свой страх и риск. И оба весьма спешили — не терпелось возвратиться в собственные владения, чтобы собрать войска. После беседы с вельможами архиепископ молился денно и нощно, выпрашивая у Гилфинга Светлого прощение за обманы и соблазны. Во славу твою, Гилфинг, во славу твою…
Грешно, разумеется, искушать ближнего, прельщать мирским богатством, но цель высока — победа над нелюдями. Простые люди сражаются, терпят невзгоды и лишения. Получают раны, рискуют жизни. А глава Церкви — предстоятель за всю паству перед Светлым, рискует и страдает неизмеримо больше — не телом, но душой! Эта жертва куда весомей в глазах Его…
Не прошло и недели — у стен Фрага встало новое войско. Дворяне Неллы и Анновра собрались в поход. Главнокомандующим стал король Деймут. Герцог Ильот IV не прибыл сам, его людей привел маршал, он же — зять герцога, господин Ренгит из Феллистета. К ним присоединилось около ста пятидесяти воинов из Фрага — вспомогательное войско, выставленное Белым Кругом.
Воинство, не задерживаясь, миновало выращенные эльфами заросли, используя просеку, сделанную людьми Эстервена… Архиепископ долго глядел с башни, как исчезает вдали сверкающая сталью колонна, как пылят обозные телеги… Губы его высокопреосвященства шевелились — он беззвучно молился. Не за уходящих в бой воинов, но за собственную бессмертную душу, на которую тяжким грузом легли новые обманы. Во славу твою, Гилфинг, во славу твою…
Хромой снова и снова возвращался к прежней мысли — все знакомо и все не так. Вот крадется дворами шпик Керт, который работает на стражу. Где-то у переулка Заплаток, наверное, бродит Шнур, сопляк из банды Обуха. Вот знакомые улицы, поворот в Львиный переулок. Старый забор — за ним когда-то жила ворчливая старуха, теперь ее нет, а в доме поселился хмурый бородач. И переулок Заплаток уже не такой, как прежде — старинного приятеля, сынишки сапожника, не видать… ах, да — он же теперь ученик и трудится в мастерской… Чумазые детишки играют на грязной мостовой — и когда успели подрасти?
Хромой узнавал и не узнавал старый переулок. Когда успели подрасти эти мальцы? Их матери бегали в одной компании с мальчишкой, который тогда не был хром и мечтал увидеть Мир. Он в самом деле пересек Империю, повидал чужие земли… А девчонки растолстели, начали носить просторные платья, у них грубые хриплые голоса, привычка орать друг на дружку, у них дети, которые уже умеют без запинки сказать: «Дядя Хромой, дай яблочко!» Потом они подрастут — и что? Будут бегать за водой для дяди Хромого к колодцу? А сапожников мальчишка, который занимался этим прежде, вытянется, раздастся в плечах, станет заглядываться на девчонок… будет щипать их за бока, при случае прижимать в тесном углу… а там и свадьба? И вот он уже — толстый, бородатый, и его дети возятся в грязи посреди переулка Заплаток, а папаша грезит не о драконах, а о доброй кружечке пива…
Меняле пришло в голову, что переулок Заплаток растет и взрослеет, горбится и стареет, мужает и рожает — а Хромой замер, как насекомое в янтаре. Время обтекает его со всех сторон, переулок Заплаток обтекает его со всех сторон, да что переулок — весь город проносится мимо, хочет зацепить и утащить в этом потоке частички Хромого, а взамен вынести к нему из таинственного небытия нечто иное — но ни переулок, ни весь город не в силах изменить его — лишь его одного из всех обитателей Ливды. Жизнь, город и время проносятся мимо, а меняла замер и ждет. Чего? Не понять.
