Ваня свернулся на диване калачиком рядом с бабулей. По телевизору шла их любимая мыльная опера. Жена богача посреди ночи выскользнула из дома, чтобы встретиться с новым другом, официантом из ресторана. Ваня обратил внимание, что он разносит еду посетителям, сидящим за столиками, — а вот в “Макдоналдсе" все несут свои подносы сами. Он волновался: забудет она о подарке, полученном на день рождения, — новеньком спортивном автомобиле, — или не забудет. Не забыла! Пошла к гаражу. Даже не побоялась, что муж проснется. Вот скрипнула гаражная дверь, и муж пошевелился во сне — бабуля с Ваней затаили дыхание.
В эту минуту зазвонил телефон. Лена поплелась в коридор, и Ваня отвлекся от убегающей жены и ее спортивного автомобиля.
— Это невозможно, — сказала Лена решительно. — Там моя дочь. Я должна быть с ней.
Наступило недолгое молчание.
— Нет, — продолжила Лена. — Я не собираюсь без толку мотаться по Москве! Мы все равно вернемся через два месяца. Ну хорошо. Запишите номер телефона. Позвоните, когда будет назначен день суда, если его когда-нибудь назначат.
При словах “день суда” сердце у Вани ухнуло в пятки. У него уже был один “день суда” с Линдой. Неужели Линда все-таки решила за ним вернуться? Неужели он поедет в Англию?
Эти вопросы требовали ответов. Лена ответы знала, но не спешила утолить его любопытство. А спрашивать Ваня не решался — не хотел расстраивать Лену.
Лена вернулась в гостиную, взяла стул, подтащила его к шкафу и принялась сердито стаскивать сверху сумки и чемоданы.
Потом выключила телевизор и объявила:
— Мама, уезжаем вечерним поездом. Приготовь что-нибудь поесть, а я пока соберу вещи.
На Ваню она даже не взглянула.
В доме поднялась невиданная суматоха. В маленькой гостиной громоздились чемоданы и большие сумки на молнии. Лена металась между спальней и гостиной, таская ворохи одежды.
Еще никогда Ваня не ездил на поезде. Уже стемнело, когда они выгрузились из такси и влились в поток пассажиров, направлявшихся к вокзалу. Никому в голову не приходило уступить дорогу мальчику в коляске. Лена пробивалась сквозь толпу, таща за собой вещи.
— Быстрей, мама, быстрей, опоздаем, — твердила она как заведенная.
Лена прокладывала путь, а бабуля, нагруженная двумя чемоданами, поспешала сзади. Но вот, наконец, платформа и нужный вагон. Проводница в форме закричала, что поезд уже отправляется, но Лена, не слушая, толкнула к ней коляску. Ваня глянул вниз и ужасно испугался, увидев огромные колеса. Они еле успели забросить внутрь свои вещи, как поезд дернулся и начал медленное движение вперед.
Ване понравилось, что у них собственное крошечное помещение с четырьмя полками. Бабуля усадила Ваню на одной из нижних полок, после чего они с Леной распихали сумки и чемоданы. В дверь постучали, и в купе вошла проводница, неся три стакана чаю с двумя упаковками сахара к каждому. В первый раз после телефонного звонка Лена расслабилась и сказала Ване, чтобы он взял сахар. Бабуля распаковала заготовленную провизию, и они стали закусывать куриными ножками с черным хлебом.
Ваня не привык спать на вагонной полке, а поезд постоянно кренился и раскачивался, так что за ночь он свалился с нее не меньше трех раз. Потом он целый день смотрел в окно на пробегающий мимо пейзаж, а ночью опять падал с полки. Утром они прибыли к месту назначения — в Минеральные Воды, где их встретил брат Лены. Он отвез их в курортный город Ессентуки, где прошло детство Лены.
В Москве вся жизнь Вани проходила в основном в квартире. Здесь, в Ессентуках, все было совсем по-другому. К радости Вани, настроение у Лены улучшилось, и она даже опять начала улыбаться. Одного Ваня не мог понять: почему они постоянно переезжают из дома в дом. Пару дней они проводили в квартире бабули, потом отправлялись к Лениному брату, а еще через пару дней, без предупреждения, возвращались к бабуле.
Ванин день подчинялся строгому режиму. Каждое утро Лена будила его, и они отправлялись в большое здание с белыми колоннами, стоявшее в парке, — на процедуры. Лечение начиналось в жаркой комнате, где Ване туго оборачивали ноги горячими полотенцами. Полотенца немилосердно жгли, но Лена просила его еще немножко потерпеть, потому что он должен вылечиться и ходить, как все. И Ваня терпел, хотя ноги горели как в огне.
Но это еще не все. После жгучих полотенец Лена вела его в другую комнату, где он ложился на скамью, задрав вверх ноги, к которым подвигали массажное устройство. Боль была нестерпимая, однако Лена опять уговаривала Ваню потерпеть, иначе ноги у него никогда не выпрямятся.
Потом толстая женщина в белом халате делала ему укол, как в Филимонках. Правда, после этого укола он не спал, зато у него начинал болеть живот, и он по два часа просиживал в туалете, дома — в какой бы из домов они ни возвращались, — Лена неизменно надевала на него металлические ножные скобы с шарнирами на коленках. К его стенаниям она оставалась равнодушной — лишь повторяла, что это надо для выпрямления ног. Днем Лена давала мальчику отдых и разрешала поиграть с машинками в песочнице, которую окружали деревья.
Иногда с ним соглашалась поиграть Ленина дочка Кира. Она строила песочные замки или прокладывала дорогу для Ваниных машинок.
Но потом все опять переменилось. Стоял напоенный южными ароматами вечер. Ваня играл с машинками в песочнице около дома бабули. Тихонько напевая, он расставлял машинки по краю песочницы. Он представлял себя водителем болида, лидирующего в гонках по горам. Подняв голову, он увидел направлявшуюся к нему Лену. Лицо у нее было злое.
— Ваня, мне надо кое-что тебе сказать. Сюда из Москвы едут две женщины. Они хотят забрать тебя у нас и отдать другой маме. Американке. — Лена помолчала, переводя дух. — Ты должен им помешать.
Ваня помнит, что она наклонилась и взяла в руки несколько машинок.
— Вот что ты сделаешь, когда они приедут. — И она одну за другой швырнула машинки в песочницу. — Ты бросишь в них свои игрушки. И скажешь, чтобы они убирались вон. Если ты будешь плохо себя вести, они не станут тебя забирать. Тебе не понравится жить у той женщины. Она будет тебя обижать.
Лена ушла в дом.
