Небо встретило его прозрачной синью. Данжер вбирал в себя эту синеву, летел наперегонки с ветром, выделывал виражи… Боже, как же ему не хватало этих ощущений, когда он был человеком! Став драконом, Данжер быстро привык и к собственному телу, и к вернувшейся магии. Единственное, к чему он так и не смог привыкнуть — было отсутствие Фьяны. Вопреки его тайным надеждам, ни смена сущности, ни даже навалившиеся на него проблемы отнюдь не стерли образ огненноволосой ведьмы из его памяти. Напротив. Тоска по Фьяне, казалось, только усиливалась. Ведьма даже снилась ему ночами! А сколько раз он взмывал в грозовое небо, чтобы полюбоваться шаровыми молниями? Сколько раз у него мелькала мысль прилететь в Фотию и хотя бы попробовать объясниться с Фьяной? И ведь полетел бы, если бы мог! Но Ирвин строго-настрого запретил Данжеру покидать город. По крайней мере, до тех пор, пока Оракул не вынесет свой приговор. И не решит, на чьей стороне правда.
Первое, что мне захотелось сделать, когда я увидела Данжера — его убить. Я, блин, страдаю, как последняя дура, а он, видите ли, полетами наслаждается! Виражи в небесах выписывает! Ну, я ему выпишу сейчас! Мало не покажется. Я придала собственному телу ускорение и, со всего маху, врезалась Данжеру в бок. Тот не успел даже среагировать.
— Радуешься жизни, гад, да?! — излила я на него свой праведный гнев. — Стал драконом и слинял по-тихому?! Ну конечно, прощаться ведь не обязательно… подумаешь, полюбовница какая-то, с которой связался от нечего делать, разве ж она тебя достойна?
— Фьяна?! — потрясенно округлил глаза Данжер. — Но как?…
— Так! — рявкнула я. — Решила поинтересоваться — ты мне ничего не забыл сказать?
— Фьяна… — заворожено повторил Данжер, не слыша моих воплей, и обвивая свой хвост вокруг моего.
— И нечего, нечего теперь ко мне подлизываться!
— Фьяна…
Тьфу! И почему мы, женщины, такие мягкие? Погладь нас по шерстке — и все. Из нас уже не то, что веревки вить, шапочки вязать можно! Дать бы в лоб этому гаду, вместо вселенского прощения! Так ведь рука… ой, лапа не поднимается. Тем более, что в своей истинной ипостаси василевс выглядел еще круче, чем в человеческой. Мощный, стремительный и смертельно-прекрасный. Я даже не знаю, с чем его сравнить можно. Ну, если только с потоком лавы… А уж когда Данжер мне (наконец-то!) поведал всю свою историю, ругаться с ним мне окончательно расхотелось.
— Я могу свидетельствовать, что ты был человеком. Но причастность к этому Марты будет доказать проблематично. Прошло слишком много времени. Следы ее магии уже испарились. Максимум, что я смогу доказать — это то, что она держала тебя в тюрьме.
— Ты не можешь быть свидетелем, — разочаровал меня Данжер. — Даже в драконьем воплощении.
— Почему это? — обиделась я.
— Потому что ты — моя пара, — вздохнул василевс.
— В смысле?
— Каждый дракон, достигая зрелости, избирает себе пару, с коей и живет до конца своих дней. Я избрал тебя. А коли ты моя пара, то по закону, и свидетельствовать в суде за меня не ты можешь.
— А тебе что, обязательно сообщать, что я — твоя пара? — ехидно поинтересовалась я.
— Сие сообщать не потребуется. Сие любому дракону видно. Истинный облик мой был от тебя скрыт, однако ж, ты признала меня с первого же взгляда. Так и любой дракон, узрев нас вместе, ощутит нашу связь. И потом… Фьяна, какой недоучка превращал тебя в дракона?
— А что со мной не так? — испуганно поинтересовалась я. — Я страшная? Или хвост не на месте? Или с размерами переборщила?
— Сей цвет чешуи драконам не присущ, — ехидно уведомил меня василевс.
— Ну я же не знала, что чешуя у драконов цвета пыльного асфальта! — обиделась я. — Все, что у меня было — это коврик-перевертыш и медальон, который ты мне любезно оставил, когда улетел, не попрощавшись.
— Коврик-перевертыш? — убился Данжер. — Значит, сей облик дракона не насовсем тебе даден?!
— У нас есть три дня. И я предпочла бы их потратить на что-нибудь более содержательное, чем ссоры и выяснения отношений.
— Боюсь, и этого у нас нет, — вздохнул Данжер. — Завтра решится моя судьба, ибо Оракул вынесет свой приговор. Коли решит он, что правда на стороне Марты, ждет меня заточение. И срок сему заточению будет не менее 500 лет. Потому я и надеялся, что облик дракона тебе насовсем даден. Люди, насколько я знаю, столько не живут.
— Подожди, но насколько я поняла, Оракул — это нечто неодушевленное. На него нельзя повлиять. Он видит самую суть вещей. Чего ради он примет сторону Марты?
— Как ни горько признать мне сие, но нет у меня более веры в мудрость Оракула, — вздохнул Данжер. — И не токмо у меня. Потому как принц Ирвин повелел отложить суд и написал отцу. Завтра король Оттон прибудет в столицу. Может, хоть он разберет, что значат речи Оракула о золотых драконах, пророчестве и кривых зеркалах. И может ли Оракул вершить праведный суд.
— У вас есть кривые зеркала? А чего же ты мне тогда голову морочишь? — возмутилась я. — Уж что-что, а показать прошлое они прекрасно могут! Или ты хочешь сказать, что владеющие истинной магией драконы их активировать не способны?
— Да не слыхивал я никогда про сии зеркала! И не токмо я. Ирвин тоже о них не ведает. Иначе давно бы правду вызнал. Ужель они существуют? Может, и золотые драконы тогда где-нигде водятся? И пророчество, о коем, почитай, и не помнит уже никто, сбыться может?
— А что за пророчество-то? — заинтересовалась я.
— Про иные миры там что-то реклось, про истинную магию, да про всеобщее спасение. Пророчеству тому уж не одна тысяча лет.
— Короче, ты тоже его не помнишь, — подвела я итог. — Ну, что ж. Подождем завтрашнего дня. Может, ваш король знает что-нибудь про кривые зеркала. Или сумеет привести в чувство Оракула. А пока… может, мы на землю спустимся? А то у меня такое ощущение, что ты не так уж и рад меня видеть, — игриво предложила я.
— А мне, дабы радость свою оказать в полную силу, земля ни к чему, — хищно ухмыльнулся Данжер
* * *
Суд проходил в долине. Симпатичной, кстати. И большой настолько, чтобы вместить два десятка драконов. Оракул оказался каменным изваянием, больше всего похожим на абстракцию обкурившегося Сальвадора Дали, довольно мелкая (по сравнению со мной) Марта вообще не показалась мне интересной, а вот король Оттон меня впечатлил. И я его, похоже, тоже. Впрочем… я со своим экстравагантным цветом шкуры выделялась на общем фоне примерно так же, как ворона на снегу. Так что пристальное всеобщее внимание мне было гарантировано. Причем внимание такое… не сильно приятное. Типа "по улицам слона водили". Хорошо хоть пока не облаивал никто. Наверное, короля стеснялись. Тем более, что Оттон гнать меня в три шеи не спешил (даже когда выяснил, что по своей истинной сути я человек), а напротив — очень внимательно меня слушал. А на упоминании кривых зеркал даже оживился.
