Дальше пламя выжгло Альваху глаза, и он не увидел больше никого и ничего.
========== - 35 - ==========
Альвах открыл глаза. Сомнения в том, жив он или мертв, рассеялись мгновением спустя, когда из ниоткуда пришла колючая боль. Роман попытался и с трудом приподнял руку, вызвав новый всплеск боли по всей ее длине. Вроде бы рука была перемотана бинтами до кончиков пальцев. Судя по ощущениям, бинтами была перемотана большая часть его тела.
Живот тоже никуда не делся. Роману показалось – он стал еще больше. Спину ломило, и Альвах счел за лучшее не шевелиться, и реже дышать. Он не знал, где находился, и что ждало впереди, но уже одно то, что он не ослеп, не могло не радовать. Несколько раз с силой зажмурившись, Альвах заставил затуманенные от долгого сна глаза смотреть зорче. Но тут же пожалел об этом.
То, что ранее он принимал за размытое темное пятно, теперь надвинулось ближе, принимая человеческие очертания. Несколько мгновений спустя слезящиеся глаза бывшего Инквизитора сумели рассмотреть де-принца Седрика, который в тревоге склонился над ним.
- Caenum, - выдохнул Альвах. И вновь провалился в темноту.
Когда он проснулся в следующий раз, вокруг стало гораздо светлее. Альвах полежал некоторое время, глядя в высокий лепной потолок. Потом несмело поднял руку со свежей перевязкой и провел по лицу. Боль, которая в его прошлое пробуждение была нестерпимой, теперь ушла. Роман не удивился этому. Он по-прежнему ощущал в себе дар горгоны, равно как и её проклятье. Бросив короткий прояснившийся взгляд на холмик живота под атласным покрывалом, Альвах приподнялся на локтях, оглядывая комнату, в которую его занесло судьбой.
Комната была небольшой, но обставленной не менее роскошно, чем привыкла убирать свои покои шлюха Октавия, которая любила сочетать в обстановке изысканность и уют. Взгляд Альваха некоторое время блуждал по стенам, которые были задрапированы светлыми тканями; нескольким креслам из мягких тюфяков, столику с множеством расставленных снадобий и большим зеркалом, высоким окнам, горящему камину и шкуре желтого медоеда на полу. Комнату явно обставили под женские нужды. Лишь теперь бывший Инквизитор повернул голову и, словно в подтверждение своей догадки, встретился глазами с молодой миловидной женщиной.
Он вздрогнул от неожиданности. До того, как увидеть ее, Альвах не чувствовал чужого присутствия, хотя должно быть, женщина все время находилась рядом. Это была среднерослая, красивая веллийка, светловолосая и светлоглазая. Ее породистое лицо выражало спокойное достоинство и заботу. Она носила простое, но настолько дорогое платье, что это стало очевидно даже Альваху, не вполне разбиравшемуся в женских нарядах велльской знати.
- Бедняжка, - тем временем мелодично проговорила веллийка. Ее интонации отчего-то напомнили роману Бьенку. – Благодарение Светлому, ты очнулась. Как ты себя чувствуешь? Где-нибудь еще болит?
Альвах открыл рот и засипел. Потом прочистил горло и предпринял новую попытку.
- Помоги… сесть.
С помощью женщины ему удалось перебраться выше, опираясь спиной о подушку. Сознание романа окончательно прояснилось. Впервые за долгое время откуда-то пришло ощущение безопасности. Альвах тут же благоразумно изгнал его прочь. Но уже то, что скрип двери не должен был означать начала новых пыток или насилия, не мог не дарить чувство пусть обманчивого, но покоя.
- Где… я?
Женщина, которая успела отойти к столику и вернуться с чашкой горячего асского напитка, который, как было известно, укреплял силы, попыталась напоить Альваха с ложки.
- Где…
- Ты – в Ивенотт-и-ратте, - женщина вновь попыталась влить в подопечную ей романку целебный напиток ассов. – В замке короля Хэвейда. Тебя привез де-принц Седрик после… после казни. Ты… была без чувств. Поэтому, наверное, ты и не помнишь того, что произошло?
Воспользовавшись тем, что романская юница была отвлечена ее словами, веллийка, все-таки, сумела протолкнуть ложку с настоем сквозь неплотно сомкнутые губы. Впрочем, сладкая живительная влага, очевидно, пришлась строптивой больной по вкусу. Осознав, что не сможет самостоятельно держать ложку из-за бинтов на руках, дальше романка позволила поить себя безвозбранно.
- Ты – Марика, да? – отставив, наконец, чашку, женщина поправила подушку подопечной. – Мое имя – Ираика. Мой супруг, про-принц Генрих, приходится де-принцу Седрику родным братом. Значит, вскоре мы станем сестрами по нашим мужьям. Седрик… он тверд в стремлении жениться на тебе. Как только вы оба оправитесь от ран.
Альвах удивился. Ему никогда не думалось о том, что за ним будет ухаживать принцесса. Очевидно, его ценность в глазах королевского семейства Дагеддидов была и в самом деле запредельно высока, если такое дело не доверяли слугам.
- Де-принц… ранен? – выдавил он.
Принцесса кивнула, ласково улыбнувшись ему, как старшая подруга – младшей.
- Он заслонял тебя от огня, пока пытался сладить с твоими оковами. Его ожоги проходят медленнее твоих.
Альвах воспрянул духом. Новость о том, что спасителем оказался Седрик Дагеддид, не особо его удивила. Никем другим он быть не мог. Всем прочим в мире Светлого на романку Марику было плевать, за исключением, разве что, Бьенки и Ахивира. Если магу удалось вернуться под солнце Лея.
Вторая новость была не хуже. Если Дагеддид получил тяжелые увечья, пройдет не так мало времени прежде, чем он сможет вставать с постели. А значит женитьба, которая порочила человеческое естество, имя дома Альва и самого Светлого, откладывалась. Впрочем, последними словами принцесса Ираика несколько остудила радость романа.
- Ты, наверное, хочешь его увидеть. Погоди, я сейчас позову!
Она поднялась, намереваясь идти. Альвах, поморщившись, умудрился поймать край ее юбки.
- К… кого?
Знатная веллийка удивилась.
- Седрика, конечно. Он сейчас придет.
Настроение бывшего Инквизитора тут же испортилось. Должно быть, он поторопился с мнением относительно тяжести ран геттского выродка и собственной защищенности от насилия. С все возраставшей тревогой он наблюдал, как то и дело оглядывавшаяся на него принцесса покидает комнату. И как, спустя совсем короткое время, возвращается с человеком, который прямо и косвенно сделался виновником большинства из Альваховых бед.
Де-принц Седрик гляделся взволнованным. Он был все так же огромен. Отчего-то без доспеха этот могучий полугетт казался еще больше. Из-под просторной рубашки виднелись такие же перевязки, какие перетягивали тело Альваха. Одна рука Седрика была забинтована. С другой, очевидно, бинты только что были сняты. Уже подсохшие багровые волдыри жирно поблескивали размазанной по ним целебной мазью.
