– Да, – безразличным тоном отозвалась она. – Я отдала его чужим людям. Я даже не знаю, как он растет.
– Ты никогда не интересовалась этим? – Вейенто казался пораженным.
– Но ведь вам это известно, мой господин! – воскликнула Эмеше. – Меня ничто не интересовало, кроме вашей любви. И мой ребенок в том числе.
– Ты можешь забрать его, – сказал герцог. – Я дам тебе денег, чтобы ты могла вырастить его. Если хочешь, я найду тебе мужа: мне нужны союзники.
– Если вам нужны союзники, мой господин, то найдите мне мужа, – равнодушно сказала она.
Он еще раз поцеловал ее и вдруг понял, что не может просто так повернуться и уйти.
– Я останусь у тебя, – сказал он. – Прикажи постелить чистое белье. Я останусь у тебя на весь день и на всю ночь. Это будет наша последняя ночь, Эмеше. Завтра ты должна будешь уехать.
Его поразила радость, проступившая на ее лице: она как будто не расслышала второй части его распоряжения.
* * *
Посланник герцога оказался совершенно прав в своих суждениях касательно претенденток на роль герцогской жены: младшая дочь Танет, Адальберга, действительно была развратна. Добродетельная госпожа Танет об этом даже не подозревала, поскольку супружеская жизнь с Ларренсом навсегда отбила у Танет всякую охоту к любовным приключениям. Но ее дочка – другое дело. Они с сестрой в детстве подсматривали за родителями, и на девочек увиденное произвело совершенно различное впечатление.
Ибор испытывала отвращение к мужчинам, Адальберга же, напротив, ужасно заинтересовалась ими и начала отдаваться солдатам и конюхам, едва ей исполнилось тринадцать.
– Это несправедливо! – говорила младшая сестра старшей, когда стало известно о сватовстве и о том, которую из двух избрал посланник герцога Вейенто. – Я мечтаю выйти замуж, а эта удача выпадает почему-то тебе.
– Возможно, он знает, – сказала Ибор.
– О чем? – окрысилась Адальберга. – О моих мужчинах?
– Да, о твоих мужчинах, – спокойно подтвердила Ибор.
– Было бы лучше, если бы он что-нибудь узнал о твоей холодности.
– Холодность – не помеха для супружеской жизни, – сказала Ибор. – Возьмем, к примеру, нашу мать.
– Я уверена, – прошипела Адальберга, – что наша мать до замужества была очень веселой. Она любила мужчин. Не могла не любить! Она и за Ларренса поэтому вышла.
– Она вышла за Ларренса, потому что он обещал ей титул и право передать майорат своему отпрыску, – отозвалась Ибор еще более флегматично.
– Откуда тебе это известно?
– Она сама мне сказала.
– Странно, – помолчав, молвила Адальберга, – с тобой она откровенничает, а со мной – молчок. Хотя должно было бы быть наоборот.
– Почему? – удивилась старшая сестра.
– Потому что я на нее похожа.
– Зато я похожа на отца. Видимо, моя внешность внушает ей больше доверия, – отозвалась Ибор.
Равнодушие, с которым сестра приняла предстоящее замужество, выводило Адальбергу из себя. Девушкам объявили о решении, совместно принятом посланцем Вейенто и их матерью, на том самом обеде, где обе ничего не подозревающие претендентки были представлены свату.
Адальберга залилась краской: темные пятна побежали по ее лицу, шее, груди, и посланник Вейенто в очередной раз поздравил себя с правильностью выбора. Ибор же только чуть удивилась, приподняв брови, и ничем больше не выказала своих чувств.
«Холодная, как лед, – подумал доверенный человек герцога. – То, что надо».
Известие о смерти Ларренса пришло почти сразу же вслед за сватовством. В замке Ларра все смешалось: слезы, радость, предвкушение новой жизни, тревога. Адальберга чувствовала себя потерянной.
Мать примеряла вдовье облачение, вытаскивала из тайников, где Ларренс хранил семейные драгоценности, диадемы, браслеты и ожерелья. При жизни Ларренса госпожа Танет не решалась надевать все это. Она только раз заикнулась о том, чтобы украсить себя одной из старинных диадем, но Ларренс отобрал у нее украшение, запер в сундуке и вдобавок жестоко высмеял супругу:
– Скажут, что ты – енот в алмазах! Тебе это не к лицу, Танет. Такая вещь – для молодой, красивой женщины, а ты уже старуха.
Танет не была старухой, но Ларренса это не волновало. Он больше не любил свою жену, только это и имело для него какое-то значение.
Теперь роскошные наряды, пусть даже только темного цвета (зато так благороднее!), дорогие украшения, весь замок Ларра – все принадлежит Танет. Просто дух захватывает. Она решила переделать несколько комнат, установить в большом зале постоянные перегородки, чтобы было уютнее, и украсить камин каменной резьбой.
А заодно – перевесить в другое место семейный щит герцогов Ларра. Пока он нависает над хозяйским креслом за праздничным столом, госпоже Танет постоянно будет казаться, что он вот-вот обрушится ей на голову.
Ибор тоже была теперь постоянно занята – ведь она невеста самого знатного человека в королевстве, если не считать принца. Тем более что мать шепнула ей: «Возможно, скоро все изменится еще больше… Кто знает – может быть, скоро ты станешь королевой…»
Ибор не испытывала особенных восторгов по этому поводу. Быть королевой, насколько она себе это представляла по легендам и сказкам, – довольно хлопотное занятие. Но сама мысль о том, чтобы покинуть небогатое северное герцогство, перебраться в Вейенто, а то и в столицу, несказанно радовала девушку.
Она думала о том, что купит для себя вещи, о которых мечтала с детства и которые никогда не смела попросить у истерзанной скупостью матери. О лошадях, о платьях, о том, чтобы устроить в спальне маленький фонтан и засыпать под журчание воды. Все это она выпросит у мужа после первой брачной ночи. Он будет обязан заплатить ей за кровь, которую она прольет ради него, – таков обычай. Ни в королевстве, ни в герцогстве невеста, потерявшая девственность до свадьбы, не считалась опозоренной – лишь бы не была беременна от кого-то другого; однако за первую кровь жених платил только девственнице. Иногда Адальберга, желая позлить сестру, утверждала, что та отказывала ухажерам исключительно из шкурных соображений: «Хочешь выклянчить у будущего мужа побольше», – нашептывала она сестре.
Сейчас ее слова, похоже, сбылись.
– Ты представляешь себе, сколько всего он мне подарит! – мечтала Ибор. – Все-таки я была права, а ты растратила свой дар на пустяки…
– По крайней мере, я получила удовольствие, – отрезала Адальберга.
Но она была несчастна и не могла этого скрыть. До нее вдруг никому не стало дела, все были заняты своим надвигающимся благополучием.
Наконец за Ибор прибыли от Вейенто. Небольшая, но солидная свита: десять солдат во главе с исключительно вежливым и преданным сержантом, пожилая упитанная служанка для молодой госпожи и кастелян с унылым носом и неподкупным взором.
