Все дружно повернули голову в сторону Унаа. Встав в полный рост, она, не опуская с рук приникших к ней щенков, запрокинув голову, горестно выла в небо.
Ракх качнулся и, скрипнув зубами, пошел к ней, за ним из толпы вышел Та и, с трудом переставляя ноги, поволокся к своей семье. Орки молча провожали их глазами, сочувственно качая головами и переглядываясь.
Кто-то самый первый скрежетнул когтями по утоптанной земле двора и, размяв выцарапанный кусок твердой земли в руках, посыпал полученной пылью в сторону воющей Унаа. После чего, опустив головы на руки держащие копья, замерли неподвижно.
- Что это они? - отец Ируки посмотрел на дочь и шагнул ближе к ней.
Она плакала, шмыгая носом и размазывая по щекам грязь и пыль, не замечая этого. Подняв на отца полные слез глаза, она, всхлипывая, прошептала.
- Уттан умер, старый такой, у нас на дворе жил.
И, ткнувшись головой в рубаху отца, горестно заплакала, содрогаясь всем своим худеньким телом.
- Вот беда-то какая, - ее отец поскреб растрепанные выгоревшие волосы и повторил, - беда-то какая.
Еще через мгновение, завыв какой-то тягучий мотив, орки пошли со двора, на ходу делясь на две цепочки, что шли по разные стороны дороги, через шаг пристукивая древками копий в землю. Провожая глазами уходящих орков, отец Ируки опустил глаза. Его за рукав подергал подросток Та и махнул в сторону выхода. Подошедшие к ним Унаа и Ракх, молча ждали.
- Пойдем, конечно.
Человек закивал и пошел по дороге рядом с идущими орками, ведя за руку свою дочь.
Через ограды и в щели за ними наблюдали множество удивленных и непонимающих глаз. Осмелев, люди стали выходить и пошли в сторону дома Ируки. Дойдя до ворот, орки сели на землю и, положив рядом копья, продолжили пение, раскачиваясь и синхронно хлопая ладонями по земле. Время от времени они сыпали пылью в сторону ворот и продолжали пение. Подошедшая семья Унаа замерла, поглядывая на Ируку с отцом.
Ракх подошел ближе и, наклонившись, что-то прошептал Ируке, выслушав его и что-то переспросив девочка подергала отца за рукав рубахи и прошептала ему в ухо.
- Он просит разрешения войти во двор.
- Просит?? - он изумленно посмотрел на дочь, кивнув ему в ответ, она вытянула вперед обе руки, что-то изобразила пальцами.
- Просит, вежливо.
- Ну, пусть заходят.
После чего, распахнув ворота, поклонился. Вскочившие на ноги орки, склонились в ответ и, перехватив копья обратным хватом, держа их остриями вниз за спиной пошли во двор. Низко наклоняясь, принюхиваясь, они, преувеличенно тревожно озираясь, пошли к навесу. Подойдя ближе, развернулись спинами ко входу и сели на землю, низко склонив головы и подвывая.
Родные Уттана, низко опустив головы, вошли в полумрак сеновала. Через мгновение из темноты вылетел взъерошенный Ракх и, тыча в небо своим копьем, что-то проорал в небо, хрипя и надсаживаясь. Орки дружно вскочили и, толкаясь, понеслись под навес.
Вбежавшие присоединялись к продолжавшему кричать Ракху, тоже выскакивая во двор и громко воя от радости.
А он, подойдя к людям, что-то проговорил Ируке и, подняв счастливые глаза к лицу ее отца, похрипел.
- Уттан ушел - воин.
И показал на ворота, около которых продолжали рвать горло орки. Размахивая руками, он что-то втолковывал, совсем забыв, что люди его не понимают. Ирука поймала его за руку и показала на рот пальцем. Недоуменно на нее уставившись, Ракх пожевал губами и, обведя глазами стоящих людей, почесал расцарапанную серую щеку. Ирука негромко пробормотала, он ей кивнул и, напрягшись, прошипел сорванным горлом.
- Таам, видеть, идти, - он потыкал в сторону дома когтистой лапой и добавил, - все.
Обреченно пожав плечами, отец Ируки вызвал из дома свою семью, подумав, оставил младших детей, и с женой и сыновьями вернулся к терпеливо ожидающему Ракху. Он с Ирукой о чем-то оживленно разговаривали, мешая слова орков и людей и помогая в общении знаками.
Махнув своей семье, Ирука, опустив голову, вошла под навес. За ней, глубоко вздохнув, шагнул ее отец, потащив упирающуюся Дару за руку. Переглянувшиеся братья дружно шагнули за ними.
Войдя и проморгавшись, они разглядели у дальней стены кучу темных силуэтов. Дара придушенно пискнула и прижалась к плечу мужа.
У самой стены, прижавшись к ней спиной, положив себе на колени старый и потрепанный каменный топор, сидит на голой земле Старый Уттан. Его закоченевшие руки крепко держат его, глаза открыты и строго смотрят на входящих. Его седые волосы заплетены в две косы по обе стороны головы и спускаются на грудь.
Рядом с ним сидит на земле Унаа и, пересыпая из руки в руку свое снятое ожерелье, тихо напевает рваный ритм неведомой песни. К ней прижимаются щенки, поблескивающие глазами на вошедших. За спиной у Унаа сидят остальные самки заставы и, что-то синхронно выговаривая речитативом, расплетают ее косички. Ракх подводит людей ближе и, низко опустив голову, указывает рукой на умершего. Покосившиеся на него, люди стоят, не зная, что им делать. И только Ирука начинает что-то тихо говорить, останавливаясь и поглядывая на внимательно слушающего и одобрительно кивающего Ракха. Самки, замолчав, слушают, со спины подходят остальные с улицы и тоже молча слушают.
Дослушав до конца, дружно, негромко и протяжно воют и, стукнув кулаками в грудь, продолжают свои дела. Унаа, протянув руку, тянет к себе Ируку и сажает ее рядом, полуобняв. Ее мать тоже сажают с другой стороны и начинают в несколько рук расплетать ее косу. Та замирает о страха, с ужасом косясь на мелькающие у лица когтистые лапы. Уходя с братьями на улицу, отец Ируки успевает успокаивающе поднять руку, обещая вернуться.
Там орки затеяли небольшой костер и сейчас, сидя вокруг, то поют, пристукивая древками стоящих торчком копий, то по очереди танцуют странный танец, низко наклонясь и царапая когтями землю. Посидев немного с ними и дождавшись, когда из-под навеса выйдет Ирука, ведя за руку совсем себя не помнящую мать, с гривой растрепанных, густых волос на голове. Взяв ее за руку, отец поклонился оркам, получив от них дружный поклон, и ушел с семьей в дом. Цыкнув на умирающих от любопытства сестер, отвел к очагу Ируку и долго ее расспрашивал. Она ему и поведала, что орки очень довольны тем, как Уттан ушел к их богу. Очень важно - воином и с оружием в руках. Тем самым сделав очень правильно. И тем помог и себе и всем его предкам. Сегодня ночью его оплачут и утром проводят. И их тоже пригласили. Самки говорили между собой, что жаль, что такие могучие воины как люди, пойдут провожать Уттана без оружия. Десятник говорил, что, наверное, даст им какое-нибудь на время. Отпустив уставшую Ируку спать, ее отец замер у очага, что-то прикидывая. После чего позвал и озадачил Дару.
Орки так и просидели до утра у костра, распевая негромкие корявые песни. Утром в дверь негромко стучит Унаа и знаками зовет людей на улицу. Там их ждет вся застава орков в полном вооружении. Вышедшая первой Дара отходит немного в сторону, пропуская остальных. Отец Ируки выходит и выпрямившись кивает Ракху.
Большой Лагерь.
Подготовка к ритуалу заняла больше недели. Получив это известие, орки отодвинули меня от приготовлений и все заботы взяли на себя. Они по-прежнему серели с лица при общении с шаманкой, но ее поручения выполнялись беспрекословно. Еще большую жуть она нагоняла на людей, они были готовы на что угодно, лишь бы быть от нее подальше. Свободно передвигающиеся бежали от нее только завидя, а сидевшие на привязи Охотники просто столбенели. А она просто купалась в облаке страха, что ходило за ней.
Но самое большое ее удовольствие заключалось в посиделках возле клети над ямой приговоренных Охотников. Часами просиживая возле нее, она молча, изредка улыбаясь, наблюдала за ними. Вначале они ее встречали руганью и проклятиями, швыряли в нее грязью. Но постепенно они менялись, стали задавать ей вопросы, пытаться разговаривать, потом умолять и в конце концов просто в ужасе забиваться в разные углы при ее приходе. Всего этого она добилась в течение двух дней, просидев у их ямы почти не отходя. Придя к ним на третий день, она долго разглядывала их и потом ткнула пальцем в одного из них. Пришедшие орки вытащили его из ямы и оттащили его к реке. Там его отмыли и накормили. В яму он больше не вернулся, а оживившаяся шаманка еще больше стала их пугать.
