— Мы были бы рады увидеть солнце, — сказал Фродо, — но мы тоже останемся здесь: мы слишком устали, чтобы идти дальше.
— Неразумно радоваться желтому лицу, — проговорил Горлум. Оно обжигает. Хорошие чувствительные хоббиты остаются со Смеагорлом. Орки и другие плохие существа вокруг. Они могут далеко видеть. Оставайтесь и прячьтесь со мной.
Втроем они сели у скальной стены ущелья. Теперь она была ненамного выше высокого человека, и у ее основания лежали широкие плоские плиты сухого камня: ручей бежал в углублении у другой стены. Фродо и Сэм сняли мешки и сели на одну из плит. Горлум шлепался и плескался в ручье.
— Мы должны немного поесть, — сказал Фродо. — Ты голоден, Смеагорл? У нас мало еды, но мы разделим ее с тобой.
При слове «голоден» зеленоватый свет вспыхнул в бледных глазах Горлума; казалось они еще больше выпятились на его тощем болезненном лице. На какое-то время он снова впал в прежнюю манеру разговора.
— Мы голодны, мы истощены, да, моя прелесть, — сказал он. Что они едят? И есть ли у них рыба? — он высунул язык за острыми желтыми зубами и облизал бесцветные губы.
— Нет, у нас нет рыбы, — ответил Фродо. — У нас есть только это, — он показал кусок лембаса, — и вода, если только эта вода пригодна для питья.
— Да, да, хорошшший хозяин, — сказал Горлум. — Пить, пить, пока можем! Но что это у них, моя прелесть? Это съедобно? Это вкусно?
Фродо отломил кусочек вафли и протянул в обертке из листа. Горлум понюхал лист и лицо его исказилось: на нем появилась гримаса отвращения и злобы.
— Смеагорл чувствует это! — сказал он. — Лист из страны эльфов, га! Он воняет. Смеагорл взбирался на их деревья и потом не мог отмыть воздух с рук, с моих хороших рук. — Отбросив лист, взял вафли и откусил уголок, плюнул, и его потряс приступ кашля. — Ах, нет! — плевался он. — Вы хотите задушить бедного Смеагорла. Пыль и уголь, он не может этого есть. Он умрет с голоду. Он не может есть еду хоббитов. Умрет с голоду. Бедный худой Смеагорл!
— Мне жаль, — сказал Фродо, — но, боюсь, я ничем не могу помочь тебе. Я думаю, что пища будет для тебя хороша если ты попробуешь. Но, возможно, ты не можешь даже попробовать.
Хоббиты в молчании жевали свой лембас… Сэм подумал, что теперь у него вкус лучше, чем раньше: поведение Горлума заставило его вновь обратить внимание на вкусовые качества эльфийского хлеба. Но он не чувствовал удовольствия. Горлум следил за каждым куском, который они подносили ко рту, как голодный пес у стола обедающего. Только когда они кончили еду и приготовились к отдыху, он убедился, что они не утаили от него какое-нибудь лакомство, которое он мог бы съесть. Тогда он отошел на несколько шагов, сел и немного поскулил.
— Послушайте! — прошептал Сэм, обращаясь к Фродо, но не слишком тихо: его на самом деле не заботило, услышит ли его слова Горлум. — Мы должны поспать, но не одновременно с этим голодным негодяем поблизости, обещал он нам или не обещал. Смеагорл или Горлум, он не мог быстро изменить свои привычки. Вы спите, мастер Фродо, а я вас разбужу, когда почувствую, что мои глаза слипаются. Будем спать по очереди, пока он поблизости.
— Возможно, ты и прав, Сэм, — сказал ему Фродо, говоря открыто. — В нем есть перемена, но я еще не уверен, какова она и насколько глубока, хотя я думаю, что нет необходимости в страхе — сейчас. Дежурь, если хочешь. Дай мне два часа, не больше, потом позовешь меня.
Фродо так устал, что не успел проговорить эти слова, как голова его упала на грудь, и он уснул. Горлум, казалось, больше не боялся. Он свернулся и быстро уснул. Вскоре его дыхание с тихим хрипом вырывалось сквозь сжатые зубы, лежал он неподвижно, как камень. Через некоторое время, боясь, что он упадет, если и дальше будет прислушиваться к сонному дыханию своих спутников, Сэм встал и тихонько притронулся к Горлуму. Руки Горлума разжались и дергались, но он не делал других движений. Сэм наклонился и у самого его уха произнес: «рыба». Ответа не было, и даже дыхание Горлума не изменилось.
Сэм почесал затылок.
— Должно быть, на самом деле спит, — пробормотал он. — И если бы я был подобен Горлуму, он никогда бы не проснулся…
Сэм отогнал мысли о мече и о веревке, встал и перешел к своему хозяину.
Когда он проснулся, небо над головой было тусклым, темнее, чем когда они завтракали. Сэм вскочил на ноги. Во многом благодаря сильному чувству голода он понял, что проспал весь день, не менее девяти часов подряд. Фродо спал, лежа на боку. Горлума не было видно. Многочисленные подходящие названия для себя, заимствованные из обширного отцовского репертуара, пришли Сэму в голову. Потом он сообразил, что хозяин его был прав: сейчас им во всяком случае не надо было караулить. Оба они были живы и невредимы.
— Бедняга! — сказал он с сожалением. — И интересно, куда он подевался.
— Недалеко, недалеко! — сказал голос над ним. Сэм поднял голову и увидел на фоне вечернего неба большую голову и уши Горлума.
— Смеагорл голоден, — сказал Горлум. — Он скоро вернется.
— Возвращайся немедленно! — закричал Сэм Горлуму. — Эй! Возвращайся!
От крика Сэма Фродо проснулся и сел, протирая глаза.
— Привет! — сказал он. — Что случилось? И который час?
— Не знаю, — ответил Сэм. — После захода солнца, мне кажется. И он ушел. Сказал, что голоден.
— Не беспокойся! — заметил Фродо. — Тут уж ничем не поможешь. Но он вернется, вот увидишь. Обещание удержит его. И он во всяком случае не захочет оставлять свою драгоценность.
Фродо обрадовался, узнав, что они несколько часов спали рядом с Горлумом, с очень голодным Горлумом.
— Не думай о прозвищах, которые дает твой старик, — сказал он. — Ты слишком устал, а обернулось это хорошо: мы оба отдохнули. А ждет нас очень трудная дорога.
— Насчет еды, — сказал Сэм. — Долго ли нам придется выполнять нашу работу? А когда мы ее выполним, что тогда? Этот путевой хлеб отлично держит на ногах, хотя и не вполне удовлетворяет внутренностям, вы меня понимаете. Но есть нужно каждый день, а его запасы у нас не растут. Я думаю, что нам хватит его еще на три недели, да и то с туго затянутыми поясами и с легкими зубами, если можно так сказать. Скоро его совсем не будет.
