— Получалось плохо и не всегда, господин лейтенант, — вновь заговорил капрал. — Вместо юга, мы все время шли на север, к Бранду, и каждый день теряли людей. Когда набрели на этот хутор, нас было уже только трое. Нынче мы в отряде Губошлепа.
— Что дальше? — спросил Тейвил.
— Дальше? Теперь мы с горцами, будем мстить и пробиваться на север.
— Зачем? Что там на севере?
— По слухам, к Дорноку стекаются все, кто собирается бить огсбургцев.
Я навострил уши. Он назвал Дорнок. Не подвел ли меня слух?
— Дорнок? — решив убедиться в верности услышанного, я встрял в разговор. — Это город?
Трое драгун пожали плечами почти одновременно. Ответил мне солдат с бульдожьей мордой:
— Губошлеп сказал, что к северу от Дорнока только серебряные рудники, орочьи стоянки да Запустение, а по величине Дорнок с Аймунт будет.
Размер Аймунта мне ничего не говорил. Зато я узнал, куда горцы намереваются следовать, а, значит, туда идем и мы: Велдон сказал, что уходим от Бранда с отрядом лесника. Наконец-то удача! В последнее время она редко улыбалась. Планы ополченцев совпали с моими целями! К тому же идти с отрядом Андара разумно: в Загорье ночью имеет значение, сколько вокруг вооруженных человек.
С громким треском обвалилась крыша избы. Языки пламени перекинулись на сараи. Люди уставились на погибающий в огне дом многих поколений семейства Андаров. Вокруг нас сгустилось тягостное безмолвие, нарушаемое только треском сгорающего дерева и карканьем воронья.
Хриплый возглас Губошлепа вывел из оцепенения. Пора уходить! Что верно, то верно. Я с беспокойством оглядел окрестности: пока тихо и никого кроме нас, но огсбургцы или их орки могли показаться в любое мгновение.
Горцы смогли завладеть девятью лошадьми имперцев, остальные разбежались или пали. Двух кобыл, рыжую и серую, отдали для Брендона: меж ними устроили носилки для раненного. Семерых других животных навьючили трофеями и остатками припасов, вынесенных с хутора, а также нехитрым скарбом лесника его дочери, что те взяли с собой. Совсем немного. Через круп крайнего в импровизированном караване жеребца горцы перекинули своего мертвого.
С рейтарским полковником, кстати, наметились проблемы. Огбургец вздумал проявить геройство. Он наотрез отказывался вставать и идти. Схватив за козлиную бородку, Губошлеп выкрикивал в его лицо угрозы. Граф мычал от боли, но и только. Со связанными за спиной руками, в шерстяном камзоле с надорванным у плеча рукавом, безоружный, с непокрытой головой. И несломленный.
Пол посмотрел на Велдона, словно ища поддержки. Монах лишь устало пожал плечами. Лесник обернулся к имперцу, физиономия горца исказилась злобой, он дважды вмазал по лицу пленника, разбив тому губы. С бородки имперца потекла вязкая кровь, но взгляд, поднятый на горца, был полон надменного презрения.
— Бросьте его на лошадь! — раздраженно велел своим людям Губошлеп, в сердцах пнув по ботфорту полковника. Огсбургец дернулся от пронзившей его боли, однако все-также промолчал.
— Погодите! — махнув горцам рукой, Тейвил тяжелыми шагами направился к графу.
А я снова посмотрел на поля и пустую дорогу. Пока еще пустую! Времени на возню с имперцем нет!
— Имя! — заорал что было мочи Ричад, наклонив побуревшую от натужного крика морду к лицу имперца. — Имя! Как зовут? Имя назови! Имя!
Тейвил ревел, не переставая, и, схватив имперца за плечи, начал трясти его, как тряпичную куклу. Рядом с рослым лейтенантом, стоявший на коленях граф выглядел щуплым подростком.
— Имя!
Да что он делает, дьявол его побери! На кой Тейвилу имя этого графа!
— Имя! Назовись! Имя!
Барон сжал шею пленника своей левой медвежьей лапой, перестав трясти его другой рукой. Он что, задушить его собрался!
— Имя!
В правой руке Тейвила появился нож, одно движение — и лейтенант срезал огсбургцу мочку левого уха. От неожиданной боли граф отчаянно взвыл! По его левой щеке потекли струйки крови.
— Имя!
— Генрих Георг фон Геринген! — сдавленно ответил имперец.
— Поднимайся!
Граф покорно встал на ноги.
— Будешь идти? — вдруг негромко и совершенно спокойно спросил Тейвил.
— Буду, — промычал имперец, затравлено, снизу вверх, смотря барона. Ричард был выше на голову.
Тейвил словно потерял к пленнику интерес. Подойдя к отступившему от пленника Андару, лейтенант произнес:
— Он будет идти. Развяжите ему руки и дайте какую-нибудь тряпку, пусть к уху приложит. Сегодня он не сбежит.
Глядя на барона с явной опаской, Губошлеп поспешно кивнул. Тейвил сломал волю человека всего за дюжину ударов сердца. По меньшей мере, до захода солнца имперец рыпаться не надумает.
— Вино осталось, купец? — криво ухмыльнувшись, спросил у меня барон.
— Увы, кончилось.
Я не мог разглядеть или почувствовать, что сейчас пряталось за улыбкой барона, а в голове крутился прозвучавшей в брандской темнице вопрос Велдона палате Тайных дел.
Скоро, теперь уже без промедлений, мы тронулись в путь. Небеса благоволили нам — имперцы так и не появились. Примерно в двух лигах от хутора свернули на лесную тропу и, наверно, уже с час месили сапогами жижу из грязи, талой воды и древесной ветоши. Мокрый, сходящий снег наполнял лес сыростью.
Лощади шли в голове растянувшегося в длинную цепь отряда горцев, чтобы меньше вязнуть на раскисшей тропе. Копыта каждого коня растаптывали землю чуточку больше. Большая часть людей ступали следом, в том числе и я с Тейвилом. Немного знобило, поэтому перевязал на шее шарф и посильнее натянул черную шляпу, чудом не потерявшуюся в передрягах после капеллы святой Берты. Тейвил тоже утеплился, накинув на голову капюшон своего плаща. Погода неуютна, и мы кутались в одежду, чтобы почувствовать себя лучше. Эх, в хорошую бы таверну сейчас, к теплому очагу, подогретому вину и тарелке с горячим мясом!
Впереди брел пленный огсбургец, его отделяли от барона две горские спины. Инквизиторов, Пола и его дочки не видать; вероятно, они в начале колоны. Хотя нет, вру, вон отец Томас. Стоит, положив левую ладонь на свой драгоценный дорожный ящичек, ждет кого-то.
— Я жду тебя, Гард, — сказал церковник, когда мы поравнялись.
— Святой отец, я в вашем распоряжении, — не слишком учтиво буркнул я. Чего ему надо? Усталость начала брать верх и надо мной. Если надо идти, то хотелось бы идти молча.
— Хочу поговорить наедине, это важно. Подождем, пока все пройдут, — в голосе Томаса Велдона прозвучала взволнованность или только показалось?
Отряд прошел мимо, мы остались в дюжине шагов, от ступавших последними наемников в полосатых куртках. Прежде, чем начать говорить, инквизитор глубоко вздохнул. Он определенно не в своей тарелке.
