— Что, разуверился в победе Владыки?
— Ещё в Академии! Слушай… Хочешь убить Меллиса? — он кивнул на несостоявшуюся жертву Элиаса. — Хорошо, убьём Меллиса! Если повезёт, ещё кого-нибудь из военачальников! Ещё — я знаю, как открыть ворота, как тебе такое, м-м? Взамен — встреча с Избранной. И свободный выход из «Тени Стража» для меня и Хелены.
— Договорились, — выдавила Мира. Мысленно она была в доме Калькаров. Там зачарованные убивали её людей, одна за другой исчезали картинки от кукол. Хозяйка слепла. Последнее, что она увидела перед окончательной темнотой — огромную вспышку пламени.
Небо над замком светлело, из-за стен доносился шум сражения, а какая-то прозрачная тень исказила поблёкшие звёзды вверху и скоро ступила во внутренний двор замка. Некто скинул плащ-невидимку и выпрямился. Это был Макта, Первый вампир!
— Сдавайся, Дэви, ты проиграл, — звучный голос Старейшего достиг каждого уголка замка.
— Ещё нет, — Владыка вышел из толпы, испуганно льнущей к стенам. Дэви был спокоен и ничуть не испуган, но Мире показалось — это равнодушие отчаяния.
— Ты растратил все силы, — констатировал Первый.
— Я едва зачерпнул из этого бездонного колодца! — засмеялся Владыка и резко оборвал смех, обратился к подданным: — Что вы застыли?! На посты!
Сумбурные приготовления к битве вновь закипели, бессмертные же продолжили вежливую, поистине светскую беседу.
— Конец вечности carere morte близок. Я только что приблизил его ещё на одного владельца Дара, и новый Избранный верно послужит мне, — сказал Макта.
— Конец вечности carere morte не настанет, пока есть я! — самонадеянно заявил Дэви. — Уйди, Фонс…
Макта зашипел от злости: так ему не нравилось это прозвище в устах Дэви. Потом подбоченился и рассмеялся:
— Мой Глашатай ещё не был у тебя, Дэви? Лира Диос не поведала тебе загадку происхождения carere morte?
Он ударил этим Владыку — и ударил больно, зрачки Дэви расширились. Но он твёрдо, уверенно сказал:
— Это неважно. Кто бог carere morte, тот и пишет историю. Если тебе нравится выставлять себя жертвой неудачного научного эксперимента, а не божественной дланью Бездны — на то твоя воля. Я же — Бог.
Макта продолжал смеяться, и тогда Дэви резко выбросил руки вперёд. Знакомо задвигались его пальцы, и сейчас Дэви удалось вытащить из небытия нечто невидимое, неведомое. От его рук по воздуху пошла волна — едва заметно искажение, точно взмах невидимой косы. И Старейший изменился в лице, отшатнулся.
— Оставь это, Дэви. Ты быстро истощишь себя!
Владыка не слушал. Взмах рук — ещё один взмах невидимой косы, больше и резче первого… Тень потянулась из углов двора, повинуясь движению Макты, но Дэви пресёк это третьим взмахом. На губах Владыки заиграла недоверчивая улыбка, но — да! — он победил. Макта ретировался. По двору замка пронёсся радостный вопль подданных Дэви. Сейчас они впервые поверили в возможность победы.
Триумфальный вопль бессмертных достиг ушей Миры, но она лишь отметила его, без какой-либо эмоциональной оценки. Также равнодушно — и это было равнодушие отчаяния, она смотрела, как её людей на предгорье начала выкашивать невидимая «коса» Владыки. Оставив кукол, вложив все силы в рывок своего израненного, исхудавшего тела, вампирша летела к горящему дому Калькаров. Там мгновение назад погас свет Дара.
Лира без страха смотрела в лицо напротив, отделённое прутьями решётки. Она боялась этой встречи, но, когда встреча всё же состоялась, поняла: прошло слишком много лет. Слишком многое изменилось. У нынешней Лиры не было ничего общего с той милой девушкой-охотницей, последней Диос. Только имя… Призраки прошлого той Лиры не могли ранить эту.
Адора Рете, кажется, была только довольна смелостью пленницы. Старая герцогиня подошла к клетке и улыбнулась, когда увидела, что Лира встаёт навстречу без тени страха на лице.
— Ты хорошо держишься, — заметила крёстная.
Адора сильно постарела. Некрасивые складки кожи изуродовали некогда приятный, мягкий овал её лица. Глава ввалились, но смотрели по-прежнему ясно.
— Жаль, я не могу понять: равнодушие позволяет тебе гордо держать голову, или храбрость всех Диосов. Тебе интересно твоя дальнейшая судьба, Лира?
— Если я верно помню законы Ордена, меня отправят отрабатывать чужой грех.
Адора грустно усмехнулась:
— В твоём случае, собственный.
Лира нервно сглотнула:
— Литу Фабер называют первой жертвой Палача.
— Только на страницах газет. Сведущим людям давно ясно: это убийство отличалось по характеру раны от последующих, — это сказал другой, но тоже знакомый голос. К клетке Лиры подошла Габриель, и от её взгляда предательница, неожиданно для себя, струхнула. Она не могла видеть пронзительные глаза Избранной на чужом лице.
Но Габриель пожалела её, отступила в сторону. Адора же подошла ближе, к самым прутьям клетки.
— Ты чего-нибудь хочешь, Лира?
«Умереть», — мысленно поговорила та. Вслух сказала:
— Мои записи. Они остались в моей комнате, наверху…
— Ты жила у Калькара? — Адора осеклась и гневно поджала губы, решив дальше не расспрашивать. Лира оскалилась:
— Жила. А до этого — у Владыки. Я много лет провела в «Тени Стража». В основном, в спальне Дэви!
Крёстная отвесила бы ей оплеуху, если б не прутья клетки. Лицо Адоры побелело, но она спокойно сказала:
— Значит, всё-таки, равнодушие, не храбрость.
Пришёл черёд Лиры стушеваться. Девушка хрипло заметила:
— Я помню свою вину, если вы об этом. И своё старое предательство — помню.
— Лира, я пришла не ругать тебя! — Адора смилостивилась, снова приблизилась, взялась за железные прутья. — Ты сумела исцелиться, значит, несмотря на все слухи, на всё, что о тебе доходило… несмотря на всю грязь, твоя душа не потеряна! Ты исцелилась от проклятия, исцелилась и от раны — исцелилась для новой жизни, где тебе дан шанс искупить вину.
Лира вздрогнула от этого «искупить», громом прозвучавшего среди трёх «исцелений».
— Я… наверное, я ещё не хочу об этом говорить.
— Ты не спрашиваешь о бабушке, так я скажу. Ты переживала, что она забыла тебя. Она помнила тебя до самой смерти. И каждый день молилась за тебя…Лира?
Девушка отступила от решётки вглубь клетки, села на матрас, выданный ей в качестве постели.
— Можно мне мои записи? — хрустальным голосом потребовала она.
Адора ушла, более не вырвав у пленницы ни слова. Записи скоро принесли, но в руке Лире не дали. Габриель придвинула стул и села недалеко, тетрадь Лиры с переписанными ритуалами Атера лежала на коленях Избранной.
