Он, должно быть, желал умереть, потому что даже Эдион приподнял брови на фэйского принца, прежде чем последовать за ней по улице. Он слышал их маленькую перебранку вчера вечером, благодаря открытому окну в его спальне. Даже сейчас, он не мог решить, был ли он удивлен или разгневан словами Рована – не трогай меня так – однако было очевидно, что воин-принц чувствовал совершенно противоположное. Но Аэлина...Боги всевышние, Аэлине все еще предстояло это выяснить.
Она топала по улице с очаровательной раздражительностью, когда сказала:
- Если ты пришел сделать мне выговор, - выдохнула она, - я не думаю, что смогу убедить тебя развернуться.
- Ни единого проклятого шанса, дорогая.
Она закатила глаза и продолжила. Они шли бок о бок, пока не достигли коричневой реки. Ветхая, грязная дорожка из булыжников тянулась вдоль края воды. Ниже был заброшенный и полуразрушенный столб, это все, что осталось от старого дока.
Она смотрела на мутную воду, скрестив руки на груди. Во второй половине дня, свет почти ослеплял, отражаясь от поверхности глади.
- Покончим с этим, - сказала она.
- Сегодня – кем ты была сегодня, это была не только маска.
- Это беспокоит тебя? После того, что ты видел, как я вырезала королевскую рать?
- Это беспокоит меня, потому что те люди, которых мы сегодня встретили, и глазом не моргнули на этого человека. Меня беспокоит то, что ты была долгое время этим человеком.
- Что ты хочешь, чтобы я сказала? Чтобы я попросила прощение за это?
- Нет – боги нет. Я просто… - слова были неправильными. - Ты знаешь, что когда я пошел в те лагеря, когда стал генералом…я тоже позволил границам размыться. Но я все еще был на Севере, по-прежнему жил среди нашего народа. Ты приехала сюда и должна была расти вместе с этими кусками дерьма…и мне жаль, что меня не было здесь. Мне жаль, что Аробинн, так или иначе, не нашел меня, тоже, и не воспитал нас вместе.
- Ты был старше. Ты не позволил бы Аробинну взять нас. В тот момент, когда бы он отвернулся, ты бы схватил меня и убежал.
Правда - истинная правда, но…
- Человек, которым ты была сегодня и несколько лет назад – у этого человека не было никакой радости и любви.
- Боги, у меня все это было, Эдион. Я не была полным монстром.
- Тем не менее, я хотел, чтобы ты это знала.
- Что ты чувствуешь вину за то, что я стала убийцей, пока ты переживал военные лагеря и сражения?
- То, что меня не было здесь. То, что тебе пришлось столкнуться со всем этим в одиночку, - он добавил. - Ты придумала этот план сама, не доверив его ни одному из нас. Ты взяла бремя получения денег на себя. Я, возможно, нашел бы путь - боги, я бы женился на любой богатой принцессе или императрице, попроси ты меня об этом, если бы она пообещала деньги и людей.
- Я никогда не собиралась продать тебя как движимое имущество, - отрезала она. - И у нас теперь достаточно денег, чтобы заплатить за армию, не так ли?
- Да, - затем добавил. - Но это к делу не относится, Аэлина, - он вздохнул. - Дело в том, что я должен был быть там тогда, но я теперь здесь. Я излечен. Позволь мне разделить это бремя.
Она слегка наклонила голову назад, наслаждаясь ветерком с реки.
- И о чем я должна была просить тебя, чего не могла сделать сама?
- Это проблема. Да, ты можешь сделать большинство вещей самостоятельно. Но это не означает, что должна.
- Почему я должна рисковать твоей жизнью? - отрезала она
- Ох. Потому, что я расходный материал.
- Не для меня, - слова были едва слышны, тише, чем шепот.
Эдион положил руку ей на спину, его ответ застрял в горле. Даже с миром вокруг них, который катился в ад, только услышать, что она говорила, стоять здесь рядом с ней – это была мечта.
Она молчала, поэтому он, совладав с собой, сказал:
- Что, собственно, мы собираемся делать теперь?
Она посмотрела на него.
- Я собираюсь освободить магию, убрать короля и убить Дорина. Порядок последних двух пунктов может меняться, в зависимости от того, как все пойдет.
Его сердце остановилось.
- Что?
- Что именно тебе не ясно?
Все из этого. Каждая проклятая часть этого. Он не сомневался, что она сделает это – даже та часть, об убийстве своего друга. Если бы Эдион возразил, то ей оставалось бы только лгать, врать и обманывать его.
- Что, когда и как? - спросил он.
- Рован работает над первым пунктом.
- Звучит очень похоже, у меня есть еще секреты, которые я собираюсь поведать, я чувствую, что это остановит твое сердце в груди.
Но ее ответная улыбка сказала ему, что он не захотел бы получить их от нее. Он не мог решить, очаровало его это или разочаровало.
***
Рован дремал в постели, к тому времени, когда Аэлина вернулась через несколько часов, пробормотав Эдиону спокойной ночи, прежде чем проскользнуть в свою комнату. Она так и не взглянула в его направлении, когда отстегивала свое оружие, складывая его на столе перед потухшим камином.
Эффективно, быстро, тихо. От нее не было ни звука.
- Я отправился на охоту за Лорканом, - сказал он, - я выследил его запах около города, однако я не видел его.
- Тогда, действительно ли он мертв? - другой кинжал с грохотом упал на стол.
- Запах был свежим. Если он не умер час назад, то, скорее всего, он еще жив.
- Хорошо, - просто сказала она, когда зашла в открытый шкаф, чтобы переодеться. Или просто, чтобы не смотреть на него.
Несколько мгновений спустя она появилась в одной из этих маленьких хрупких ночных рубашек, и все мысли вылетели у него из головы. По-видимому, она была подавлена их вечерней встречей – но не достаточно, чтобы носить что-то более подобающее для сна.
Розовый шелк прижимался к ее талии и скользил вниз по ее бедрам, когда она подошла к кровати, открывая великолепную длину ее голых ног и загар от того времени, что они провели на открытом воздухе этой весной. Полоса бледно-желтого цвета украшала декольте, и он пытался – боги, он пытался не смотреть на плавный изгиб груди, когда она наклонилась, чтобы забраться в постель.
Он полагал, что любое чувство неловкости было содрано с нее кнутами Эндовьера. Даже при том, что он сделал татуировку на большей части шрамов на ее спине, следы от каторги остались. Кошмары тоже – когда она просыпалась и зажигала свечу, чтобы отогнать мрак, который возвращал ее во время нахождения в темных ямах, которые использовали в качестве наказания. Его Огненное сердце, было заперто в темноте.
Он задолжал визит надзирателям Эндовьера.
Аэлина имела склонность наказывать любого, кто причинял ему боль, но она казалось, не понимала, что у него – как и Эдиона – тоже могли быть счеты от ее имени. И как у бессмертного, у него было бесконечное терпение, чтобы позаботиться об этих монстрах.
Ее аромат поразил его, когда она развязала волосы и откинулась на подушки. Этот аромат всегда поражал его, всегда был призывом и вызовом. Это сотрясло его от веков, заточенных в лед, что он ненавидел ее сначала. И теперь…и теперь этот аромат свел его с ума.
Они оба были действительно чертовски везучими, что в настоящее время она не могла вернуться в свою форму Фэ и почувствовать запах того, что гоняло его кровь. Было достаточно сложно скрывать это от нее до сих пор. Понимающий взгляд Эдиона сказал ему достаточно о том, что обнаружил ее кузен.
Он видел ее голой и прежде – несколько раз. И боги, были моменты, когда он смотрел на нее и справлялся с собой. Он учился держать эти бессмысленные мысли на коротком, очень коротком поводке. Как тогда, когда она застонала, когда он послал ей ветерок на Бэльтоне – изгиб ее шеи, прощание, которое вылетело из ее рта.
Теперь она лежала на боку, спиной к нему.
- О прошлой ночи, - сказал он сквозь зубы.
- Все в порядке. Это была ошибка.
Посмотри на меня. Перевернись и посмотри на меня.
Но она осталась лежать спиной к нему, лунный свет ласкал шелк, огибающий ее талию и изгиб бедер.
Его кровь закипала.
- Я не хотел – огрызаться, - попытался объяснить он.
- Я знаю, что ты не хотел.
Она потянула одеяло, как будто могла почувствовать его тяжелый взгляд, задержавшийся на том мягком, привлекательном месте, между ее шеей и плечом – одно из нескольких мест, которое не было отмечено шрамами или чернилами.
- Я даже не знаю, что случилось, но эти несколько дней были странными, так что давай все спишем на это, хорошо? Мне нужно поспать.
Он размышлял, чтобы сказать ей, что все не в порядке, но он сказал:
- Хорошо.
Несколько мгновений спустя она действительно уснула.
Он перевернулся на спину и уставился в потолок, подложив руку под голову.
Он должен был уладить это – должен был заставить ее посмотреть на него снова, таким образом, он мог объяснить, что не был готов к этому. К ее прикосновению к его татуировке, которая рассказывала историю о том, что он сделал, и как он потерял Лирию… Он не был готов к тому, что он почувствовал в тот момент. Это было просто… Аэлина довела его до безумия за прошедшие несколько недель, и все же он не думал, что она могла бы взглянуть на него с интересом.
