– Карина, так это же… – пробормотала Света, не сводя глаз с мандречена и глупо улыбаясь.
– Кто-то из твоих давних знакомцев? – спросила ведьма.
Тролли снова затянули:
У драконов под горой
До утра был пир горой.
Утром встали и опять
Стали водку распивать.
Мандречен, внимательно слушавший песню троллей, яростно фыркнул и заглянул в листок. Карина удивилась его гибкости, неожиданной для столь внушительных размеров. Мужчина потянул из рук эльфа писало и стал что-то черкать на пергаменте.
– Нет, – вздохнула Светлана. – Я обозналась.
– Ну и ладно. Пойдем к стойке, – решила Карина.
Подруги двинулись через зал.
К вечеру они узнали,
Что все клады растеряли.
Тролли в норы унесли,
Все драконы – на мели!
Когда ведьмы проходили мимо троллей, компания притихла. Самый крупный из них, видимо, бригадир, шутливо заломил шапку и обнажил в улыбке кривые желтые клыки. Карина заметила на обнаженном волосатом плече тролля родовую татуировку – грубое изображение молота, перекрещенного снопом зерна. Во время последней войны многие тролли из этого племени воевали в Армии Мандры. А многие – в войсках эльфов, где играли роль пушечного мяса.
– Наше почтение, госпожи боевые ведьмы, – сказал тролль на мандречи – внятно, но с сильным эльфийским акцентом.
– Приятного аппетита, – вежливо отвечала Светлана.
«Так, акцент у него эльфийский», – подумала Карина и спросила:
– Синие Капюшоны?
– Нет, – гордо ответил тролль. – Алые Кобры, второй сводный дивизион, командир четвертой разведроты Альх Теем!
– Карина, старшая крыла «Змей», – ответила ведьма и отдала честь.
Когда подруги отошли подальше и тролли уже не могли их слышать, Светлана рассеянно заметила:
– Я не думала, что кто-то из них выжил после Мир Минаса.
В спину ведьмам грянуло:
У драконов тоже страсть:
Как бы с девкой не пропасть!
По пучкам в гору их носят
И съедают ровно в осень!
Сухожильных дев таких
Тролль не съест,
Ведь он не псих![15]
Возникла пауза, но очень короткая. Мандречен прекратил строчить на пергаменте и повернулся к троллям. При этом он сжимал в руках листок с таким свирепым видом, словно это был по меньшей мере арбалет. Эльф заглянул ему через плечо, и они хором заорали:
Устарела ваша песня,
Ни на йотуна тут нет,
Правды, точности и чести,
Вот такой мой вам ответ!
Голос у мандречена оказался мощный. Карине вспомнилась старинная легенда о городе, стены которого великий скальд древности Анатос разрушил своим пением. Светлана от неожиданности споткнулась. Ведьма вцепилась в плечо одного из эльфов, сидевших за столиком, мимо которого они проходили. Эльф, рубаха которого под натиском ведьмы сползла с плеча, обернулся и встретился взглядом со Светланой. Он был красив, той особой, изящной красотой, что свойственна Детям Старшей Расы. Увидев целительницу, эльф улыбнулся и похорошел до степени, мужчине просто непозволительной.
– Я счастлив, госпожа ведьма, – сказал он и совершенно естественным жестом положил руку на бедро Светлане. – Вина?
Карина отодрала от него хихикающую подругу и потащила дальше. Мандречен и эльф продолжали:
Есть девчонок – очень сложно
Спорить можно абы как.
Но скажу вам, бабы точно —
На вкус лучше, чем кизяк!
Ох знал немало я здоровых,
зеленых, серых и с моста,
троллей болтливых, злобных…
Что нападают лишь с хвоста![16]
За спинами ведьм загудело, загрохотали опрокидываемые стулья. Карина обернулась и ударила «звездчаткой» с левой руки – коротко, быстро, сильно. Тролли повалились на пол с деревянным звуком. В спину ведьме повеяло холодом. Мертвенным, иссушающим холодом нудайдолского лютеня,[17] неожиданным и невозможным здесь и сейчас, в конце жаркого лихолесского серпеня.
– В музыкальной игре победили Шэд и Андерет, – раздался за спинами подруг очень мягкий и нежный голос. – Так решила я, Морана.
Кожа Карины, неизвестно почему, покрылась мелкими пупырышками, словно от ледяной воды, и так же внезапно это наваждение прошло.
– Шэд, – прошептала Светлана. – Шэд…
– Господа тролли, в таверне Магнуса всегда играют по правилам, – продолжал тот же голос. – Громко – это не значит хорошо, исполнение и идея песни тоже очень важны. А если вам не нравятся правила, что же… Железный Лес очень велик, там есть где разгуляться.
Карина хорошо знала буйный нрав троллей, но каменная тишина, в которой они вернулись за свой стол, почему-то ее не удивила. Эльфы и гномы из противоположного конца залы сдержанно похлопали. Ведьмы двинулись к стойке.
– Дай-ка я тебя поцелую, Шэд, – произнесла светловолосая эльфка. когда Карина и Светлана приблизились. Именно она оказалась владелицей чудесного голоса, утихомирившего троллей – и, как с изумлением поняла ведьма, хозяйкой таверны. Светлана, которой пришли в голову похожие мысли, пробурчала себе под нос:
– А гоблин-то – хват… Какую эльфочку себе оторвал!
– Мне кажется, она не эльфка, – тихо сказала Карина.
Шэд изменился в лице и хрипло спросил:
– Может, не надо, Морана?
– Надо, – ласково отвечала та. – Ты мне еще за три банки «Пороха с перчинкой» должен, соловушка моя. Это ты другим можешь простить, кому был должен, но не мне.
Шэд наклонился. Карина увидела светлый локон Мораны – длинный, волнистый, капризно выбившийся из прически. Высокую скулу и аккуратное ухо. Глаз, насмешливо уставившийся на ведьму поверх плеча Шэда. Сначала Карина подумала, что глаза у хозяйки таверны серые, как осенняя тоска. Потом – зеленые, светящиеся, как море ночью. Затем – ярко-синие, как собственные глаза ведьмы, как васильки… Глаз Мораны становился все ярче, приобретал цвет раскаленного железа, и на него уже было больно, невыносимо смотреть – но и оторвать взгляд нельзя было…
Шэд прохрипел что-то нечленораздельное и повалился лицом на стойку.
– Говорила я тебе – не мешай водку с портвейном, а ты все – «коктейль, коктейль», – сказала Морана беззлобно. Но и не капли сочувствия не слышалось в ее голосе.
– Я понимаю, у вас – своя мораль, – задумчиво произнесла гномица.
– Да, – согласилась хозяйка таверны. – У нас своя мораль, Хэлл. Если это можно вообще назвать моралью.
– Но любая мораль не на пустом месте, Морана, верно ведь? – возразила Хэлл. – Мораль, по-моему, это один из алгоритмов приближения к счастью. Счастью, а не успешности в конкретном обществе.
– Мораль и счастье – это вообще из разных систем координат, по-моему, – заметил эльф, певший вместе с Шэдом. Андерет, вспомнила мандреченка. – Назови мне хоть одну моральную систему, где быть счастливым – это правильно. Это то, что одобряется обществом, то, к чему нужно стремиться.
