А со стороны порта и бедняцких кварталов надвигалась навстречу другая волна - мутная и неумолимая стихия людского бунта. И ничуть не менее беспощадной оказывалась она к стянутым в великий город войскам со знаком Хранителя на доспехах и щитах. Глазами реющей над превратившимся в побоище полем битвы совы Айлекс разглядел, как бешено отбивающегося мечом солдата накрыли сетью. Он нелепо задёргался, запрокинулся в падении - и тут же в раскрывшуюся щель под кирасой худая и злющая девица по самую рукоять вонзила напоследок тускло блеснувшее, отточенное лезвие рыбацкого ножа.
Со стороны внешних укреплений доносился громовой рёв тысяч дюжих глоток. Хоть святое воинство частью разбежалось, а частью было истреблено, отрядам графа Эверарда не так уж и легко давался этот бой. Крепкую выучку прошли солдаты, теперь нутром чуявшие, что пощады не будет - а пуще того лютовали гордые паладины церкви. И всё же, атака снаружи и изнутри своё дело сделала - плотные порядки защитников дрогнули, оказались пробиты сразу в нескольких местах. И кипящая линия схватки сначала медленно, а затем неудержимо покатилась внутрь города...
Угрюмым и красновато-недоверчивым взглядом взирало утреннее солнце на поверженный в грязь развороченных мостовых великий город. Словно хмурясь розовыми лёгкими тучками, небесное светило в сомнении рассматривало увиденное и всё никак не могло решиться - нравится это ему или нет.
Уцелел лишь порт да окружившие его халупы работных людей. А краса и гордость Тарнака - район храмов и знати - попросту перестал существовать. По едва угадываемым в грудах мусора улицам сиротливо продили животные, порыкивая и иногда лапой теребя чьи-то окровавленные останки - а ну как пошевелится? На площади, где ещё вчера высилась исполинского роста статуя Хранителя, только куча битого камня напоминала об этой видной даже из окрестностей фигуре. А сбоку немым укором и насмешкой косо валялась оплетённая зелёными побегами лиан каменная голова, незряче уставясь куда-то в вечность каменными белками глаз.
Уцелел лишь сорокаколонный храм - и то лишь потому, что совсем рядом располагался сиротский приют. А поселившийся отныне в доме Хранителя Старый Змей с удовольствием оплёл своим длинным телом озарённые первыми лучами колонны, и теперь блаженно щурился на солнышко, впитывая полузабытое солнечное блаженство. И ничуть не обращал внимания, что оборвыши из соседского заведения мигом почувствовали с лёту чувствующими отношение к себе сердечкамии - этого великана им опасаться нечего. Налетели вопящей от восторга оравой через пролом в каменной изгороди, не обращая внимание на возмущённые призывы едва сдерживающей улыбку сестры Стефании. И теперь словно с горки, со хохотом катались по слегка выпяченной широкой спине древнего животного, мягко почёсывая её попами и заодно полируя чешуйки до зеркального блеска.
А когда немногие из сохранившие истинную веру в Хранителя святых сестёр и братьев уже потом читали здесь проповеди, то Старый Змей позволял усталым и подилым прихожанам садиться на свою спину словно на чуть пружинистую и еле заметно дышащую скамью. Сам же клал здоровенную как стол клиновидную башку на то место, где когда-то стояла кабинка исповедальни. И задумчиво смотрел на вещающих истину своим странным, немигающим взглядом...
Немало легенд рассказывают об этой древней и известной во всём бывшем королевстве площади. Странных и иной раз даже противоречивых, но все они сходятся в одном - каким-то событием это место некогда ознаменовалось. Возможно, гнусным злодеянием, столь страшным что история постеснялась хранить память о нём - но знатоки всё же думают, что скорее неким подвигом или иным выдающимся происшествием. Ибо давно замечено, что морские и перелётные птицы без боязни отдыхают в большом фонтане. А даже самые отпетые сорванцы не осмеливаются бросать в них камнями или драться здесь друг с другим.
Оттого Айлекс улыбнулся мимолётно, отвернувшись от загнанного взгляда обессилевшего брата Зенона - тот стоял в центре фонтана, и сейчас сам напоминал одну из статуй, зачем-то ожившую и теперь уныло мокнущую по колено в воде. Однако совсем выпускать из поля зрения оставшегося одиноким жреца было бы чревато - перед его новой силой оказались бессильны и рассыпающиеся тленом побеги, и удары могучих медвежьих лап. И даже полыхающий яростным светом клинок, который перед этим словно подтаявшее масло играючись разрубил паладина, лишь высек бессильные искры из окутавшего святого брата сияющего марева.
Да и над головой жреца темнел хобот набирающего обороты гигантского смерча - то северный ветер собирал свою незримую мощь, дабы затем обрушить её волею святого брата на головы неверных...
Мирдль устало пожала плечами. За крылышко сдёрнула со своего плеча воинственно нахохлившуюся феечку. Дунула на неё легонько сладким дыханием весны, шепнула несколько слов. И малышка не подкачала. Странно было смотреть, как крохотная серебристая искорка дракончика бесстрашно вознесла Мири прямо к почерневшему исполинскому вихрю - и тот признал донёсшееся до него дыхание весны.
Незримая рука вспушила, приласкала серебристые с прозеленью волосы молодой красавицы, от одного только вида которых и ощущения шелковистости прядей в ладонях впадали в тоскливую меланхолию служанки - а леди Эвелинн от зависти и вовсе принялась брать у дриад уроки Силы Жизни. Ветер улыбнулся, взволновал на миг поверхность воды в фонтане и исчез. Миг-другой, и только опадающая по краям почти не пострадавшей площади пыль свидетельствовала о несостоявшейся катастрофе.
У Айлекса немного отлегло от сердца - так, самую малость. Потому что неугомонный жрец взглянул вверх, покачал осуждающе головой вослед покинувшему его северному ветру.
- Предательство, всюду предательство, - и тут же принялся бормотать очередной псалм.
Окружающая его аура налилась желтоватым, постепенно становящимся нестерпимым светом. Но и отрезавшая ему путь к отступлению Мирдль с противоположной стороны фонтана тоже не дремала. Перепрыгнула через каменный бортик, оперевшись на ладонь услужливо подставившего ей руку мраморного фавна. Прошлёпала по воде почти к самому насторожившемуся святому брату и наотмашь, косо рубанула тёмной шпагой. Клинок сыпанул чёрными искрами, взвизгнул пронзительно - но хотя и не преуспел тоже, по крайней мере сбил жреца с настроя.
- Всё обман, - покивал растрёпанный и страшный в своей ненависти святой брат. Он покосился на оружие бывшей сестры во Хранителе, и его лицо передёрнулось - он узнал эту шпагу и осознал, кто же приголубил тёмного барда и лишил святую церковь ещё более могучих и страшных открытий. - Зря, мерзкая сука - всё зря! Мать-церковь могла дать тебе куда больше, чем этот щенок, графский ублюдок. Или ты всерьёз рассчитываешь на благодарность мерзких Эверардов?
