Отречься от собственных писем им не удастся; прежде, чем наступит ночь, заговор, организованный мужем королевы, будет уничтожен с корнем.
Документы, спрятанные в полых стрелах и доставленные в затемненную комнату дворца Дирком и Крисом, станут орудием мщения за саму Ильзу, Таламира и многих других Герольдов, чьих имен Тэлия даже не знала. Как Ильза раздобыла эти бумаги, Тэлия понятия не имела — а теперь, когда снадобье, которое она пила, наконец начало действовать, ее это не очень и волновало.
Она немного задремала, клюя носом, как вдруг Колокол Смерти смолк. Тэлия проснулась от внезапно наступившей тишины; потом зазвонили другие колокола — те, что звонили только для того, чтобы оповестить о важнейших решениях, принятых Советом. Они вызванивали «смерть».
Меро кивнул как бы про себя.
— Совет постановил, и королева утвердила. Смертный приговор, — сказал он. — Вероятно, они даруют приговоренным право умереть от собственной руки, но если у тех не хватит мужества, тогда утром их ждет палач. Хотел бы я… — его лицо выражало одновременно горе и ярость. — Знаю, это противоречит заповедям Единого, да простит Он меня… но я хотел бы, чтобы у каждого из них было по дюжине жизней, чтобы они могли по-настоящему заплатить за то, что сделали! И я сам хотел бы быть тем, кто свершит над ними это возмездие…
При виде обнаженного горя Меро Тэлия ненадолго прикрыла глаза, а потом собралась с силами и мысленно потянулась, чтобы постараться облегчить его.
Лепестки, облетающие с яблонь, были одного цвета со шкурой Ролана — и с новеньким, без единого пятнышка, походным нарядом Скифа.
— Я что, так изменился? — тревожно спрашивал он Тэлию.
— Я хочу сказать, я не чувствую никаких изменений.
— Боюсь, ты действительно изменился, — ответствовала она с серьезной миной. — Стал совершенно другим человеком.
— Как это?
— Ну, если уж говорить начистоту, — она понизила голос, словно собиралась сообщить ему крайне неприятную новость, — ты выглядишь…
— Как? Как?
— Солидным. Серьезным. Взрослым.
— Тэлия!
— Нет, по правде, ты ни капельки не изменился, — прыснула она. — Просто похоже на то, что ты свалился в чан с отбеливателем, и твое Серое случайно получило повышение.
— Ох, Тэлия, — он ненадолго присоединился к ее смеху, потом посерьезнел. — Я буду скучать по тебе.
— Я тоже буду по тебе скучать.
Они молча пошли сквозь вьюгу падающих лепестков. Воцарившееся молчание в конце концов нарушил никто иной как Скиф.
— По крайней мере, я буду не так за тебя тревожиться… не так, как тревожился бы, если бы уезжал прошлой осенью.
— Тревожиться? За меня? Почему? Здесь-то о чем можно тревожиться?
— Во-первых, ты теперь в безопасности, не осталось никого, кто жаждал бы твоей крови. Во-вторых, ну, не знаю почему, но раньше все время казалось, что ты не своя в Коллегии. А теперь — своя.
— Теперь я чувствую, что заслужила место здесь, только и всего.
— Клянусь, тебе никогда и не нужно было как-то его заслуживать.
— Мне казалось, что нужно. — Вдали показался сарай для сбруи, где ждала Спутник Скифа, Симри, а с ней и его наставник по стажировке, Дирк. — Обещаешь мне одну вещь?
— Какую?
— Что не разучишься смеяться.
Скиф ухмыльнулся.
— Если ты пообещаешь, что научишься.
— Шут.
— Зануда.
— Мерзавец.
— Стерва. — И неожиданно, — У меня никогда не будет друга лучше, чем ты.
Горло Тэлии внезапно перехватило от слез. Не в силах говорить, она крепко обняла Скифа и уткнулась лицом ему в плечо.
Несколько мгновений спустя она заметила, что он сделал то же самое.
— Только полюбуйся на нас, — удалось ей выговорить, — Пара здоровенных ревущих младенцев!
— Все к лучшему, — он вытер слезы рукавом. — Тэлия, я действительно хотел попросить тебя кое о чем прежде, чем уеду. Я хотел бы, чтобы ты кое-что сделала.
— Все, что угодно, — ей удалось усмехнуться, — Если это не втравит меня в слишком уж большие неприятности!
— Ну… у меня никогда не было семьи… По крайней мере, насколько мне известно. Не захочешь ли ты… быть моей семьей? Моей сестрой? Раз уж нам, похоже, не суждено стать ничем иным?
— Ох, Скиф! Я… — Она сглотнула. — Ничто не обрадовало бы меня больше, даже получение Белого. У меня тоже теперь нет семьи, но ты один стоишь дюжины Усадеб.
— Тогда, как мы делали когда-то на улице… — Скиф торжественно надрезал себе запястье и протянул нож Тэлии; она последовала его примеру, и они соединили ранки.
— Кровь за кровь, до самой смерти, — прошептал он.
— И после, — откликнулась Тэлия.
— И после.
Скиф разорвал пополам носовой платок и перевязал им порезы.
— Думаю, пора. Если я еще проваландаюсь, Дирк рассердится. Ну… счастливо.
— Будь там осторожен, обещаешь? Если тебя угораздит покалечиться… я… я натравлю на тебя Альбериха!
— Владыка Света, да ты действительно злодейка, просто изверг!
Скиф повернулся к Тэлии, яростно сжал в объятиях, чуть не выдавив весь воздух из ее легких, потом быстро и крепко чмокнул в губы и побежал к своему ожидающему наставнику. На бегу он оглянулся через плечо и в последний раз помахал на прощанье.
Тэлия махала ему вслед, пока он окончательно не скрылся из виду.
Она не подозревала, что за ней следят.
— Вот и последний ее друг уходит, — вздохнула Селенэй; в ее глазах было виноватое выражение.
— Не думаю, — ответил Кирилл за ее спиной.
Они только что отпустили своих Спутников и медленно шли вдвоем обратно во дворец; из-за ласкового весеннего тепла и душистого дождя облетающих цветов обоим не хотелось возвращаться к делам.
Кирилл заметил Тэлию первым; они свернули в рощицу, чтобы не помешать прощанию — посторонние явно были бы лишними.
— Почему? — спросила Селенэй. — Видит Владычица, у Тэлии слишком мало времени, чтобы заводить друзей.
— Ей не нужно их заводить, они сами заводятся. Как ни мало я вижу учеников, этого я заметил. И не только ребята — еще Керен, Шерил, даже Альберих.
— Достаточно, чтобы она оставалась здесь без сожаления? Мы украли ее детство, Кирилл… сделали ее женщиной в детском теле и взвалили обязанности, от которых побледнел бы и взрослый.
— Мы крадем детство у всех них, госпожа; это происходит одновременно с Избранием, — вздохнул Кирилл. — Среди нас нет никого, кому бы выпала возможность по-настоящему побыть ребенком. Ответственность рано ложится на плечи всех нас. Что же касается Тэлии — мы ничего не украли, потому что у нее никогда не было детства; ее собственный народ позаботился об этом.
