– Олух может говорить с Неттл в своих снах. Значит, мы можем связаться с Баккипом и королевой.
– Все не так просто. Мне кажется, нам следует соблюдать осторожность. Олух все еще винит меня в своих неприятностях, он способен на обман, если будет знать, что это меня огорчит. Кроме того, Неттл продолжает на меня сердиться. Я не могу сам связаться с ней и не представляю, как она отнесется к моим словам, если их передаст ей Олух.
Чейд презрительно фыркнул.
– Уже поздно включать Неттл в мои планы, Фитц. Мне не хочется тебя упрекать, но если бы ты разрешил забрать Неттл во дворец, как только мы узнали о ее потенциале, она бы не подвергалась такой опасности. А ее ссора с тобой не помешала бы нашим планам. И если бы она прошла обучение, принц или я могли бы теперь говорить с ней. Все это время мы поддерживали бы связь с королевой.
– Ты бы взял ее с собой, чтобы усилить нашу группу Скилла, – сказал я, хотя и понимал, что мои слова звучат по-детски.
Чейд вздохнул, словно устал спорить с упрямым учеником, который отказывается признать очевидное. Наверное, он был прав.
– Как знаешь, Фитц. Я прошу тебя только об одном: не ломись вперед, точно бык, которого донимают пчелы. Пусть она устроится в Баккипе, а мы с принцем обсудим, что ей следует рассказать, какое место она займет в наших планах и как лучше всего обратиться к ней через Олуха. Возможно, придется подготовить его.
Я почувствовал облегчение. Больше всего я боялся, что Чейд бросится вперед, точно бык, которого донимают пчелы.
– Я согласен. Будем продвигаться вперед как можно осторожнее.
– Ну вот и хорошо, мой мальчик, – рассеянно ответил Чейд.
Я знал, что он уже обдумывает новую проблему: как наилучшим способом использовать дополнительные фигуры, появившиеся на доске.
И мы разошлись по своим палаткам.
Хокин был Белым Пророком, а Кривоглазка – его Изменяющей в те годы, когда Сардус Чиф правил в Пограничных землях. Голод царствовал здесь даже дольше, чем Сардус Чиф, и многие говорили, что он был послан в качестве наказания за преступление Сардус Прекс, матери Сардуса Чифа, которая сожгла все священные рощи бога листвы, не совладав с горем и гневом после того, как умер от оспы ее консорт Слевм. С тех пор ни одной капли дождя не пролилось на землю, поскольку не осталось священных листьев, которые следовало бы омыть. Ведь всем известно, что дожди идут лишь для исполнения священного долга, а не для утоления жажды человека и его детей.
Хокин считал, что он, как Белый Пророк, должен восстановить плодородие Пограничных земель, а для этого нужна вода. И он заставил свою Изменяющую изучать воду и способы ее доставки в Пограничные земли из глубоких колодцев, прорытых каналов или молитв и жертвоприношений, вызывающих дожди. Хокин часто спрашивал у нее, что следует изменить, чтобы вернуть воду в земли его народа, но ее ответы не удовлетворяли его.
Кривоглазку не интересовала вода. Она родилась во время засухи, пережила трудные годы и хорошо знала обычаи. Ее интересовали лишь типпи, маленькие мягкие яблочки со множеством семян, растущие на невысоких деревцах в лощинах у подножий гор, под защитой зарослей куманики. Когда Хокин думал, что она выполняет его поручения, Кривоглазка ускользала в лощину, забиралась в заросли куманики, а когда возвращалась, ее юбка и волосы были полны шипов, а рот становился пурпурным от типпи. Это вызывало гнев Хокина Белого, и он часто бил Кривоглазку за пренебрежение своими обязанностями.
Наконец возле их дома, стоящего на сухой земле, выросла куманика. Кустарник был таким густым, что он защищал землю от солнца, и внизу проросла лоза типпи. А когда наступила осень, лоза умерла и на ее месте выросла трава, ставшая кормом для кроликов. Кривоглазка ловила кроликов и готовила их для Белого Пророка.
Писарь Катерен о Белом Пророке Хокине.
Несмотря на совет Чейда, я не стал ложиться сразу. Вернувшись к костру, я обнаружил, что Олух смотрит на тлеющие угольки и дрожит от пробравшего его до костей холода. Я заставил его встать и проводил в палатку, которую мы делили с Риддлом и Хестом. В тесноте было легче сохранять тепло. Олух улегся, тяжело вздохнул, и у него тут же начался тяжелый приступ кашля. Но как только кашель прекратился, Олух заснул. Будет ли он ночью беседовать с Неттл? Возможно, утром я наберусь смелости и спрошу у него. Сейчас мне оставалось утешать себя тем, что она в Баккипе и ей не грозит опасность.
Я выскользнул из палатки на свежий воздух. Костры почти полностью погасли. Лонгвик оставил несколько тлеющих углей, но у нас было слишком мало топлива, чтобы поддерживать костер всю ночь. В палатке Дьютифула теплился тусклый свет, наверное, они зажгли лампу. Шатер Шута был тоже освещен и сиял, точно звезда в ночи. Я бесшумно пошел к нему по снегу.
Я остановился перед шатром, услышав голоса, которые сразу узнал. Свифт что-то сказал, в ответ раздался насмешливый голос Шута. Мальчик рассмеялся. Его смех показался мне удивительно мирным и искренним. Я вдруг почувствовал себя чужим и никому не нужным и чуть не вернулся в свою палатку. Потом я отругал себя за ревность. Шут подружился с мальчиком – и что с того? Свифту пойдет только на пользу общение с ним. Поскольку я не мог постучать в дверь, чтобы объявить о своем появлении, мне пришлось громко откашляться, после чего я откинул полог шатра. Луч света упал на снег.
– Могу я войти?
Последовала едва заметная пауза.
– Если хочешь. Постарайся не занести снег и лед.
Он слишком хорошо меня знал. Я стряхнул с одежды и башмаков влажный снег, потом, нагнувшись, вошел и закрыл за собой полог платки.
Шут обладал удивительным талантом создавать для себя мир, в который он мог уйти. Шатер не стал исключением из этого правила. Когда я побывал в нем в прошлый раз, здесь было очень мило, но пусто. Теперь Шут наполнил его своим присутствием. Маленькая металлическая жаровня горела почти без дыма. В воздухе витал пряный аромат готовящейся еды. Свифт, скрестив ноги, сидел на подушке с кисточками, а Шут устроился на своей постели. Две стрелы, одна темно-серая, другая яркая, разноцветная, – обе работы Шута – лежали на коленях Свифта.
– Я вам нужен, сэр? – быстро спросил Свифт. Ему явно не хотелось уходить. Я покачал головой.
– Я даже не знал, что ты здесь, – ответил я.
Когда Шут сел, я понял, почему смеялся Свифт. Крошечная марионетка свисала с его пальцев, пять тонких нитей тянулись к их кончикам. Я улыбнулся. Он вырезал крошечного шута и раскрасил его в черно-белые цвета. У куклы было бледное лицо Шута, каким он был в детстве. Тонкие белые волосы облаком окружали головку марионетки. Легкое движение пальцев, и она отвесила мне поклон.
– Что привело тебя ко мне, Том Баджерлок? – спросили меня Шут и его кукла.
Едва заметное движение пальца – и марионетка вопросительно склонила голову набок.
– Дружба, – ответил я после короткого размышления, усаживаясь напротив Свифта.
Мальчик бросил на меня возмущенный взгляд и отвернулся.
Лицо Шута сохраняло нейтральное выражение.
– Понятно. Что ж, добро пожаловать.
Однако я не услышал тепла в его словах; я был здесь незваным гостем. Наступило неловкое молчание, и я понял, какую грубую ошибку совершил. Мальчик ничего не знал о нашем долгом знакомстве с Шутом. Я не мог свободно говорить в его присутствии. И вдруг понял, что мне нечего сказать. Мальчик мрачно смотрел в огонь, с нетерпением дожидаясь, когда я уйду. Шут начал снимать нитки с пальцев.
– Никогда не видел таких палаток. Она из Джамелии? – Даже для меня самого мои слова прозвучали как вежливый вопрос постороннего человека.
– Точнее, из Дождевых Чащоб. Подозреваю, что материал изготовили Элдерлинги, но узор выбирал я сам.
– Работа Элдерлингов? – Свифт вскинул голову, почувствовав, что сейчас услышит интересную историю.
На губах Шута играла едва заметная улыбка. Подозреваю, что он заметил интерес и на моем лице.
– Так говорят жители Дождевых Чащоб, те, что селятся в верховьях Дождевой реки. Они утверждают, будто когда-то там стояли великолепные города Элдерлингов. Теперь уже трудно сказать, кем были эти созданья. Но в некоторых местах, в глубинах болот Дождевых Чащоб, попадаются каменные города. Иногда удается найти дорогу туда, и в тех домах, что остались стоять неповрежденными, можно обнаружить удивительные сокровища других времен и народов. Некоторые вещи, найденные там, обладают магическими свойствами, которые не до конца понимают даже обитатели Дождевых Чащоб. Впрочем, там попадаются и самые обычные вещи, вроде тех, что мы делаем для себя, но только совсем другого качества.
– Вроде этой стрелы? – Свифт приподнял серую стрелу. – Ты говорил, что она из Дождевых Чащоб. Я никогда не видел такого дерева.
Взгляд Шута метнулся ко мне, а потом он вновь посмотрел на Свифта.
– Это волшебное дерево, очень редкое. Еще более редкое, чем материал шатра, который тоньше и прочнее шелка. Я могу сложить всю палатку в небольшой шарик, который поместится у меня на ладони, однако он настолько прочен, что выдерживает мощные порывы ветра.
