Улыбка господина Георса стала откровенно насмешливой.
- А ты еще не понял?
Я тихо вздохнула и с досадой опустила голову, не в силах смотреть на свой последний, самый большой и, вероятно, самый нелепый промах: ал-тар... Первый жрец... высшее духовное лицо в структуре Церкви Во-Аллара... и вдруг - мой враг. Тот самый таинственный, скрытный и дьявольски изобретательный гений, который доставил нам столько неприятностей. Но... черт возьми! Это просто невероятно! Невозможно! Немыслимо! Дико, наконец! Я бы даже сказала, что такого не бывает, если бы не видела своими собственными глазами! Да кто вообще мог предположить, что Темный Жрец и создатель Невирона... сильнейший некромант Во-Аллара... человек, столько времени пытавшийся подмять под себя половину этого мира... окажется скромным, улыбчивым и старательно держащимся в тени своего громкого титула священником?! Кто мог подумать, что настоящий источник наших проблем кроется буквально под боком?! И где?! В оплоте благочестия и веры! Среди ярых сторонников уничтожения нежити! Среди Карающих и иных фанатиков! Среди людей, которые по определению должны были...
Блин. Но он совершенно правильно сейчас так загадочно лыбится и молча наслаждается нашим общим недоумением: лучшего прикрытия для некроманта, наверное, просто не существует.
И почему за столько времени мне не пришло в голову поинтересоваться его возрастом? Почему я не додумалась хотя бы спросить, сколько времени он носит свой высокий титул? Конечно, это выглядит невероятным. Конечно, это кажется абсурдным. Причем, настолько, что мне до сих пор очень сложно в это поверить, но ал-тар - вот он, стоит напротив и все так же снисходительно улыбается, насмешливо глядя на моего старого друга, как опытный интриган - на едва оперившегося юнца, только-только начавшего постигать азы Большой Политики. А у его ног лежит, не требуя больше никаких доказательств, окровавленное копье, которое не так давно торчало из моей собственной груди.
Какая ирония, да?
И ведь мы точно знали, что наш враг имеет прямое отношение к Валлиону. Я давно подозревала, что он не просто имеет хорошо развитую агентурную сеть и, как минимум, одного высокопоставленного помощника на территории сопредельных государств; не только получает всю необходимую информацию из первых рук, но и, вполне вероятно, хорошо нам знаком. Я даже думала некоторое время назад, что это - САМЫЙ высокопоставленный человек в Валлионе. И, что самое обидное, оказалась почти права. Вот только кандидата на роль главного злодея, к сожалению, выбрала не того. Слишком долго сомневалась, вот и не сумела сделать правильный вывод. Потому что, как ни бранила Церковь за излишний фанатизм, как ни морщила нос от чрезмерного усердия господина Горана, но даже помыслить не могла, что правда окажется столь... печальной. И что даже я, несмотря на все свои заморочки, окажусь во власти одного из самых распространенных человеческих заблуждений.
Эх... а ведь и у нас встречается немало "святош", которым давно пора гореть в аду. И в моем родном мире хватает тех, кого и на пушечный выстрел нельзя подпускать к часовням и храмам. Прелюбодеи, педофилы, гомосексуалисты... да что далеко ходить! Вон, сколько слухов бродит о "батюшках", не стесняющихся сквернословить в присутствии прихожан! Сколько "святых отцов" разъезжает на дорогих иномарках, периодически сбивая детей на пешеходных переходах! Кто только не прячется среди "святой братии", поганя саму идею христианства! И как же их в последнее время стало отвратительно много. Или думаете, я просто так настороженно отношусь к институту церкви?
Но ведь есть среди них и редкие самородки, за которыми хочется идти к чему-то лучшему. Есть те, за которыми хочется тянуться и кого хочется слушать в надежде на обретение незнаемой ранее истины. Пусть их удручающе мало - этих бесценных людей, умеющих донести Слово Божие так, что в него хочется верить... но, похоже, именно ради них... вернее, именно благодаря им зароненные в далеком детстве крохотные ростки веры все еще живут где-то в глубине наших душ. Все еще стараются пробиться наверх. Взывают к совести. Прививают строгие принципы. Заставляют подать руку старушке, споткнувшейся на улице, или бросить червонец грязному бомжу у входа в метро. Даже тогда, когда совершенно точно знаешь, что на этот червонец он купит не хлеб, а стакан самогонки, или подозреваешь, что ушлая бабка не первый день спотыкается на ровном месте и потом выразительно заглядывает в сумки сердобольных прохожих, собравшихся ей помочь... скажите, что это такое? Откуда берется эта необъяснимая вера в лучшее? В то, что незнакомая бабулька, неловко упавшая в гололедицу, ничего себе не сломает? В то, что тот самый бомж - не запойный алкаш, опустившийся до состояния животного, а просто уставший от жизни старик, которому твой червонец, быть может, поможет пережить еще один трудный день? Откуда берется это странное ощущение "а вдруг"? Почему заставляет сомневаться, но все же поступать так, как велят чувства, а не насквозь рациональный, прагматичный до тошноты разум?
Наверное, все-таки что-то заложено в нас такое, что помогает делать правильный выбор. Между "хочу" и "надо", между "хорошо" и "плохо", между совестью и выгодой. Не знаю, почему... и даже спорить на эту тему не буду. Но факт в том, что даже меня, некрещеную и обходящую церковь далеко стороной, до сих пор коробит упоминание о разгульных "святых отцах" или их нетрадиционной ориентации. И есть во мне какой-то необъяснимый запрет, не позволяющий, несмотря ни на что, подумать о них слишком плохо.
Эх, кабы знать, где упаду...
Я с досадой подняла голову и снова посмотрела на господина Георса.
- Все очень просто, - развел руками ал-тар, глядя Фаэсу прямо в глаза. Меня, к сожалению, он не видел. И не услышал бы, наверное, тоже. Иначе я бы уже такое ему сказала... - Все так просто, что, как говорила одна твоя хорошая знакомая, кажется невозможным. А я понял эту истину еще в те времена, когда обнаружил, что в равной степени обладаю способностями как к Эйнараэ, так и к Дабараэ. И когда на собственном примере убедился, что магия Разума - это совсем не сказка.
У Фаэса на скулах заиграли желваки, а я неслышно вздохнула, поняв, что сомневаться больше нет повода. После чего отступила еще на шажок, с грустью покосилась на помертвевшее лицо друга, оказавшегося один на один с такой неприятной правдой, а потом с еще большей грустью отметила, что мои руки стали еще прозрачнее.
Кажется, я действительно ухожу? Причем, раз до сих пор никто за моей душой не явился, то ей, вероятно, уже нигде не найдется места: Айд бы не упустил шанса прихватить такую добычу, как я. Но раз его все еще нет... и раз даже гласа с небес я до сих пор не услышала... то, видимо, таковы Правила: я - существо иного мира. Так что после смерти не уйду ни в местный рай, ни в местный ад. Наверное, моя дорога лежит теперь прямиком в Тень. Туда, где тихо, темно, где царит мертвая тишина вечности... и где я смогу, наконец, обрести долгожданный покой.
