К вечеру все были в сборе. Пятеро орков во главе с Олитунгом; два темных эльфа; Лам с Динксом (который, согласно нашему договору, присягнул на верность Хаосу); четверо разведчиков-гоблинов (после моей просьбы самолично отобранных Мгхамом); трое людей и шестерка утангов. Итого — двадцать два воина. Немногим больше, чем два десятка, в рамки которых советовала уложиться Фаса, пославшая нас в эту безнадежную экспедицию. Впрочем, что-то глубоко внутри подсказывало мне — очень скоро наши ряды сократятся. Так что пара лишних воинов не играла особой роли.
Пожалуй, только я, Динкс и его телохранитель в полной мере осознавали трудности и опасности предстоящего похода. Я был единственным посвященным в истинную цель рейда в глубь вражеской территории, а имуры... Они догадывались, что, вероятнее всего, утопающий человек мертвой хваткой вцепился в них, чтобы вместе с собой утянуть на дно.
Оба честолюбивых дроу, вероятно, тешили себя мыслью, что им предстоит поход за славой. Орки просто жили сиюминутным и ни о чем не задумывались, так как были выше того, чтобы забивать себе голову всякой ерундой. Четверо гоблинов явно обрадовались тому, что их взяли в экспедицию, так как считали, что в лесу их шансы выжить выглядят намного предпочтительнее, чем во время битвы в открытом поле. Ну а утанги были скорее мертвыми, нежели живыми, поэтому им было абсолютно все равно, куда идти и где сражаться. Свою главную битву они уже давно проиграли Хаосу, и если в них еще сохранилась хотя бы слабая искра сознания, то наверняка самой заветной мечтой каждого из них было умереть в бою, чтобы наконец соединиться с бесчисленными легионами соплеменников, которые пали как воины, обретя вечный покой.
— Мы достойны узнать о конечной цели этого похода, или же его высочество Хрустальный Принц будет использовать свой отряд втемную?
Мне показалось, что Динкс не столько хотел услышать ответ на этот язвительный вопрос, сколько выплеснуть накопившуюся в глубине его души злобу.
— После того как теряешь осколок души, первое время постоянно чувствуешь себя не в своей тарелке. Такое ощущение, что одежда жмет или все на тебя пристально смотрят, чтобы выявить и без того очевидные недостатки. Хотел бы утешить тебя, сказав, что со временем это состояние пройдет, все войдет в обычную колею и ты станешь таким же, каким был прежде. Но я не буду этого делать. Потому что это не пройдет. Это уже никогда не пройдет. Ты сможешь научиться контролировать эмоции, но даже в этом случае бессознательно будешь чувствовать свою неполноценность.
— Я спросил не об этом.
— А какой ответ ты хочешь услышать? Что из всей нашей команды наилучшие шансы выжить имеют утанги, а все остальные — не более чем пушечное мясо, наживка, закинутая Фасой, чтобы на нее клюнула крупная рыба? Ты безмерно меня разочаруешь, если скажешь, что не догадывался об этом.
— Разговор не о том, о чем я догадывался, а о чем — нет, — имур все еще не пришел в себя полностью после потери осколка души, поэтому, сам того не замечая, был чересчур взвинчен, — а о том, что каждый имеет право знать, за что он воюет и умирает.
— Лам! — окрикнул я стоящего неподалеку телохранителя. — У нас возникло одно незначительное разногласие по поводу кодекса чести командира. Ты не мог бы рассудить нас?
Имур молча подошел, легким кивком выразив согласие выступить в качестве арбитра.
Я был более чем уверен, что благодаря своему феноменальному слуху Лам знал, о чем идет речь, тем не менее не отказал себе в маленьком удовольствии дать пояснения:
— Твой господин полагает, что генерал Тиссен был в корне не прав, так как не сообщил отданным под его командование лучникам-людям, с какой целью послал их на верную смерть. Я же, напротив, готов отстаивать интересы погибшего генерала, утверждая, что командир не обязан давать отчет подчиненным, объясняя какой необходимостью вызван тот или иной приказ, а также за что и почему умирают подвластные ему воины. Ты бы не мог решить, кто из нас прав?
Я еще не успел закончить свою небольшую речь, а Динкс уже развернулся и, не сказав ни единого слова, зашагал прочь.
— Присматривай за ним, — посоветовал я телохранителю, — первое время это необходимо. Потом все пройдет, душевные раны зарубцуются, а пока...
Заканчивать мысль я не стал, потому что это не требовалось. Моя неожиданная забота о Динксе была вызвана не накатившей ни с того ни с сего жалостью к «товарищу по несчастью», а обыкновенным расчетом командира, чей солдат должен быть всегда в форме.
— Через час выступаем. — Я перешел на деловой тон. — Будьте готовы.
— Понял. — Немногословный имур развернулся и бесшумной тенью последовал за удаляющимся господином.
«Все-то вы, имуры, всегда понимаете, — с неожиданной даже для самого себя злостью подумал я, — только всегда делаете так, как это выгоднее вашей расе...»
Впрочем, вспышка гнева прошла так же быстро, как и началась. В данный момент у меня и без того хватало забот, чтобы вдобавок ко всему обременять себя еще и подобными мелочами.
«Если во время похода Динкс не выполнит хотя бы один приказ, с ним немедленно разделаются утанги, — закончил я мысль уже на ходу. — Лама будет, конечно, жаль, потому что он честный воин, но это война. Или ты выполняешь приказ командира, или умираешь. Других вариантов нет».
* * *
Она не могла точно сказать, откуда узнала, что вечером непременно встретится с Хрустальным Принцем, тем не менее была стопроцентно уверена в этом. Ита не подозревала о том, что стрелы судьбы, две из которых по-прежнему лежали в ее колчане, а третья находилась у заклятого врага, связаны между собой той особой связью, которую нельзя объяснить с точки зрения обычного человеческого разума. Но даже если бы и знала, то и в этом случае вряд ли придала бы данной информации особое значение. Сумасшедшая лучница, чья горячая кровь кипела в венах, требуя выхода необузданной ярости, хотела только одного — выполнить свою клятву и навсегда покончить с ненавистным ей человеком.
На закате предатель войдет в лес, для того чтобы раствориться в его необъятных просторах. Это даст лучнице прекрасную возможность — затаившись в кронах деревьев, выпустить всего лишь одну стрелу. Причем даже не магическую, а обычную. Один выстрел, несколько мгновений полета — и все будет кончено. «Нет человека — нет проблемы», — кажется, так говорили в гильдии убийц.
«Очень точно и правильно говорили», — подумала Ита, направляясь к месту засады.
Она не только знала, когда отряд, возглавляемый ренегатом, выступит в поход, но и, что самое главное, какой дорогой он пойдет.
Фортуна улыбнулась своей избраннице, и все козыри оказались на руках девушки, после чего оставалось только одно — не промахнуться, когда настанет момент решающего выстрела.
