– …Посему Совет придерживается мнения, что назначение нового опекуна пойдет на пользу вам и вашим интересам.
Напрягшись, Сэйтан следил за Джанелль, ждал, когда же она повернется к нему. Он спустился в самые глубины Черного, прежде чем они вошли в зал Совета. Разумеется, здесь были люди, носившие темные Камни, и они могли бы продержаться достаточно долгое время, возможно, даже попытались бы атаковать, однако выпущенная на волю сила Черного Камня разобьет на части каждый разум, захваченный взрывной волной ментальной энергии. У Андульвара достаточно сил, чтобы преодолеть это цунами, оседлав его, он, вне всякого сомнения, переживет ментальный шторм. Джанелль же будет в безопасности, оказавшись в его эпицентре.
Сэйтан сделал глубокий вдох.
Джанелль подняла глаза на Первого Трибуна.
– Очень хорошо, – тихо, но четко произнесла она. – Со следующим восходом солнца вы можете назначить нового опекуна – если, разумеется, к тому моменту не успеете изменить решение.
Сэйтан уставился на Джанелль как громом пораженный. Нет. Нет! Она – дитя его души, его Королева. Она не могла, не смела просто так уйти от него!
Однако она это сделала.
Джанелль не подняла взгляда на Повелителя, когда повернулась и направилась через весь зал к дверям, расположенным на дальнем конце. Оказавшись у цели, она шагнула прочь от протянутой руки Андульвара.
Двери закрылись.
Зал Совета наполнился бормотанием. Мелькали цвета. Сновали мимо тела.
Сэйтан не мог пошевелиться. Он искренне считал, что уже слишком стар для того, чтобы жить иллюзиями, слишком многое выстрадал, чтобы продолжать лелеять надежды, слишком зачерствел, чтобы сохранить способность мечтать. Как он ошибался… Теперь Сэйтан глотал горечь разбившейся надежды, задыхался пеплом сожженных дотла мечтаний.
Он не нужен ей.
Ему отчаянно хотелось умереть. Он мечтал об окончательной смерти, прежде чем волна боли и горя накроет его с головой.
– Пошли отсюда, Са-Дьябло.
Андульвар вывел его из палаты, где в глазах рябило от самодовольных лиц и вызывающих взглядов.
Сегодня, до восхода солнца, он найдет способ умереть.
* * *
Однако Сэйтан совсем забыл, что в Зале его ждут другие дети.
– А где Джанелль? – спросила Карла, пытаясь заглянуть за спину Повелителя и его друга-эйрианца, когда они вошли в семейную гостиную.
Сэйтану хотелось только одного – спрятаться в своих покоях, где можно в одиночестве зализать раны и решить, как именно завершить свою никчемную жизнь.
Их он тоже потеряет. У девочек больше не будет причины навещать его и разговаривать с ним, как только уедет Джанелль.
Слезы щипали глаза. Горе сжимало горло.
– Дядя Сэйтан? – спросила Габриэль, не сводя напряженного взгляда с лица Повелителя.
Сэйтан съежился.
– Что случилось? – требовательно спросила Моргана, почувствовав неладное. – Где Джанелль?
Андульвар наконец нашел в себе силы ответить.
– Темный Совет собирается назначить другого опекуна. Джанелль не вернется.
– Что?! – хором воскликнули девушки.
Их голоса иглами вонзались в сердце, оставляя раны, вопрошая, требуя чего-то… Сэйтан знал, что скоро потеряет всех этих детей, которые за последние несколько недель незаметно прокрались в его сердце, которых он так глупо позволил себе полюбить.
Карла подняла голову. В тот же миг в комнате воцарилась тишина. Габриэль двинулась вперед, и две девушки встали плечом к плечу.
– Совет назначил другого опекуна, – медленно произнесла Карла, сузив глаза и четко выговаривая каждое слово.
– Да, – прошептал Сэйтан. Его ноги могли подкоситься в любой момент. Он должен убраться подальше от них всех, чтобы никто не видел его слабости.
– Они, должно быть, спятили, – заметила Габриэль. – А что сказала Джанелль?
Сэйтан заставил себя сосредоточиться на Карле и Габриэль. В конце концов, он видит их сегодня в последний раз в своей жизни. Однако он не сумел ответить на этот вопрос, не смог заставить себя произнести проклятые слова, смертным приговором звеневшие в ушах.
Андульвар подвел друга к дивану и заставил сесть.
– Она сказала, что они могут назначить нового опекуна утром.
– Что именно она сказала? – резко и настойчиво спросила Габриэль. – Каковы были ее точные слова?
– Какая теперь разница? – вызверился Андульвар. – Она приняла решение уйти от…
– Будь прокляты твои крылья, сын блудливой шлюхи! – заорала Карла. – Что она сказала?!
– Хватит! – крикнул Сэйтан. Он не мог выносить их спора, не желал, чтобы его последние часы в компании девочек были замараны гневом и яростью. – Она сказала… – Его голос сорвался. Сэйтан стиснул руки коленями, но это не помогло – пальцы по-прежнему заметно дрожали. – Сказала, что после следующего восхода солнца они могут назначить другого опекуна – если, разумеется, Совет к этому времени не передумает.
Настроение, царившее в комнате, резко изменилось, превратившись в легкое беспокойство, смешанное с одобрением и спокойным признанием этого решения. Озадаченный, Сэйтан наблюдал за девушками.
Карла плюхнулась рядом с ним на диван и крепко стиснула руку Повелителя.
– Что ж, в таком случае мы останемся здесь и будем ждать вместе с тобой.
– Спасибо, конечно, но я предпочел бы побыть один. – Сэйтан попытался встать, но пристальный взгляд Шаости окончательно лишил его присутствия духа, и он понял, что толком не чувствует ног.
– Ну уж нет, – возразила Габриэль, протиснувшись мимо Андульвара и усевшись по другую руку от Сэйтана.
– Я хотел бы остаться в одиночестве прямо сейчас, – упрямо произнес Повелитель, честно попытавшись вернуть своему голосу привычное звучание, походившее на грохот раскатистого, отдаленного грома, и потерпев бесславное поражение.
Шаости, Кхари и Аарон перегородили ему дорогу, встав сплошной стеной. Другие юноши поддержали их. Моргана и остальная часть ковена Джанелль окружили диван, лишив Сэйтана возможности сбежать.
– Мы не позволим тебе совершить какую-нибудь глупость, дядя Сэйтан, – ласково произнесла Карла. Вновь вернулась ее невыносимая, злая ухмылка. – По крайней мере, до следующего восхода солнца. Даже не надейся, ты его не пропустишь.
Сэйтан потрясенно уставился на нее. Она знала, что он намерен был совершить. Признавая свое поражение, Повелитель закрыл глаза. Сегодня, завтра… какая, в сущности, разница? Но только не сейчас, когда дети здесь. Он не смог бы так поступить с ними.
Удовлетворившись его покорностью, весьма довольные собой Карла и Габриэль сели поближе, прижавшись к Сэйтану, а другие девушки заняли остальные диваны и кресла.
