Холл пораженно уставился на необычное существо.
— Кхм, — неловко кашлянул Николай, — у Вас есть перец?
— А? Что? — мужчина не мог прийти в себя от удивления.
— Светофор — мой ручной дракончик. Совершенно безобиден и просто обожает перец.
— О! Прирученная ящерица! Да ты, смотрю, не так прост. Ладно, давай отужинаем. На сытый желудок и беседа лучше складывается. Иди в ту комнату, там уж и стол накрыт. Я следом, только прихвачу еще один прибор.
Коля прошел прямо по коридору и осмотрелся. Справа находилась кухня. Очень маленькая и скромная: только плита, небольшой шкаф, разделочный столик и вделанный в пол люк. В чуть приоткрытую дверь слева Коля взглянул мельком, заметив только кровать и тумбу. Прямо перед ним находилась довольно просторная столовая. В углу стоял стол, окруженный тройкой стульев. По другую сторону от двери находились диван, большое кресло, сервант. Простая, потертая мебель, старый выцветший ковер на полу, несколько чашек и разложенные в несимметричные стопки тарелки — все свидетельствовало об отсутствии женской руки, настолько одиноким и бедным выглядело внутреннее убранство комнаты. Единственным ярким пятном здесь являлся камин. Огромный, почти в пол-стены, обрамленный цветастой мозаикой, изображающей диковинные цветы и райских птиц.
— Красивая штучка, да?
Холл вручил Николаю принесенную с кухни тарелку с тушеным мясом и ложку.
— Да, камин великолепен! Глаз не оторвать!
— Единственное, что не уволокла моя бывшая.
— Ваша жена? — Коля уселся за стол и с удовольствием вдохнул аромат, исходящий от тарелки.
— А ну ее. Улизнула с одним проходимцем, не хочу даже вспоминать, — Холл поморщился, — ты давай, жуй. О, погоди, чуть не забыл!
Мужчина отлучился ненадолго и вернулся с внушительной бутылью, где булькала полупрозрачная беловатая жидкость. Поставил две рюмки на стол, и разлил содержимое. Резкий запах самогона заструился по комнате.
— За встречу! — Холлдрек подмигнул гостю.
— За встречу! — Коля, стараясь не нюхать, что пьет, опрокинул в себя рюмку. Горло тут же перехватило, по пищеводу побежала горячая струя и жарким огнем взорвалась в желудке. — Ого! — только и смог вымолвить он.
— Ага! Отличная штука! Сам делал!
— Крепкая.
— Закусывай и еще по одной. Давненько в компании не употреблял. Эхх, один я живу. Ни семьи, ни детей, ни, веришь, зверушки никакой нету.
— Завели бы, — Коля вовсю уплетал ужин, который, после соплистой пищи, которой его кормили Безымянные, казался необычайно вкусным.
— А кто ухаживать-то за ней будет? Я ж все в разъездах, в походах. С караванами хожу, проводником.
— С караванами? — насторожился Николай.
— Не похож? — ухмыльнулся Холл.
— Я не знаю. Но, наверное, проводником работать интересно.
— Работа как работа. Пустыня, она ведь, как девица ветреная, — он хмыкнул и налил еще по рюмке, — сегодня она тебя любит, завтра и погубить может. Ежели не в духе будет.
Выпили молча, каждый думая о своем. Подобное сравнение напомнило Николаю Эдель, ее сначала такой теплый взгляд, а потом — ненавидящий, холодный и презрительный.
— Сегодня любит, завтра — губит, — повторил он уже вслух.
Холлдрек понимающе кивнул, но ничего не сказал, а снова принялся за еду.
— Скажите, — Коля перевел разговор в другое русло, — что же Вы делаете дома? Ведь караваны еще ходят?
— Сынок, я проводник, а не самоубивец! Последний в этот сезон караван опоздал с отходом, а я не намерен рисковать так своей жизнью.
— Опоздал? — гость чуть не подпрыгнул на стуле.
— Вижу, ты хотел к каравану прибиться? Да не выйдет у тебя. Ушел он, наконец. Вчера еще.
— Как ушел? — упавшим голосом пробормотал Коля.
— Вот так и ушел.
— А следующий? Когда следующий?
— Ууу, сынок, не скоро. Месяца через два, как бури улягутся. Да ты не печалься! Хочешь, со мной поживи, у меня места хватит, да и веселее будет.
— Нет, извините, не могу.
Разве к этому он стремился, покинув пещеры? Сидеть и спокойно доживать последние дни, отпущенные Анделору, ничего при этом не делая? Но как пересечь пустыню, если последний караван уже вышел?
— Понимаю, — хозяин горестно улыбнулся, — молодежь, никогда не сидите на месте. Столько всего успеть хотите. Оно и понятно. В смутное время живем, тяжелые годы настали… Вона, душегубов сколько развелось — не счесть, а все почему?
— Почему?
Холл огляделся, а потом, наклонившись ближе к собеседнику, прошептал:
— Хозяин худой, вот что я тебе скажу.
— Какой хозяин? — удивленно воскликнул Николай.
— Шшш, — мужчина прижал палец к губам, — он самый, Фаридар.
— Да?
— Не слепой я, вижу, что в миру творится, — он потянулся за бутылью и снова наполнил рюмки, — мор и тьма, голод и нищета… твари всякие…
— Думаете, Фаридар во всем виноват?
— А как же! Вона, князь Рэван, правитель славного Каланара, отправил Ему послание. Мол, так и так, терпим убытки из-за желтого тумана. Просил усмирить водяных и передвинуть безопасный путь. И что?
— Наверное, ничего, — предположил Коля.
— Да! Фаридару совершенно, — Холл снова осмотрелся, не подслушивает ли кто, — совершенно наплевать, что происходит. Уж мир к концу катится, не иначе, а ему все нипочем!
Молодой человек тяжело вздохнул. Наверняка гостеприимный проводник даже не догадывался, насколько в своих догадках приблизился к страшной правде.
— Ну да замучил я тебя своими разговорами. Скажи, ты откуда путь держишь?
Легенду тот уже заранее заготовил.
— Родом я из маленького рыбацкого городка, Варата, если знаете такой. Слышал, что в приграничье людских земель можно неплохо заработать. А у меня свадьба скоро, семью как-то содержать надо, вот и отважился на столь рискованное путешествие. Возле перевала на меня напала шайка разбойников, еле ноги унес.
— Что ж не вернулся?
— Так путь желтый туман перекрыл, и… ну в общем, стыдно мне как-то с пустыми руками возвращаться.
— Девица-то красивая ждет? — растянулся в хмельной улыбке Холл.
— Очень, — тут Коля не врал, представив лицо Эдель.
— Ты это, бабам-то не сильно доверяй, — язык у того уже изрядно заплетался, — и на любов не особо уповай.
— Сложно все, — вдруг сказал Николай, — у каждого, оно по-разному выходит.
— Да вижу я по глазам твоим… Т-тоску! Вот!
Отвечать он не стал, только отвел взгляд в сторону. После душевного подъема, которые подарили ему тепло дома и выпивка, ему вдруг стало совсем паршиво. Другая сторона одной и той же медали — можно попытаться залить свое горе самогоном, сделать вид, что происходящее вокруг совершенно не волнует, но горечь будет глодать изнутри, усилившись во сто крат. Она не будет знать преград, потому что живет глубоко внутри, и ее ничем не вытравить. Будь у него на руке Андил, изменилась ли его судьба? И впервые в жизни Коля разозлился на Мироса за то, что тот не надел ему на руку браслет. Возможно, тогда бы Эдель любила его. Пусть не по-настоящему, но в данный момент его это мало интересовало.
