— Повесить! — вторил ему Сигвульф.
— А ты что скажешь, князь? — обратился царь к Волху. — Твоим нурам они набегами не меньше докучают.
Седой Волк улыбнулся и разгладил вислые усы:
— Литвинов много — от Сожа и Днепра до Немана. И воевать они умеют и любят. Покорить их трудно и долго. За убитого князя будут мстить всем племенем. А набеги... Мы на них ходим, они на нас. Это колдуны твердят: «Не мирись со змеиным племенем литовским». Почему? Эти хоть людей не едят. А вот земли у них свободной много.
— Набегом пройтись по их земле. Добычи, полона много возьмём, — хищно осклабился Андак. Пленные, которых его дружинники переловили арканами, лишь разожгли алчность у зятя и дочери Сауаспа.
— Фарзой послал нас не в набег, а за данью, — возразил Хор-алдар. — Скоро весна, а дань с Черной земли ещё не собрана.
Выслушав соратников, Ардагаст громко приказал:
— Развязать князя, вернуть ему меч.
— Я слышал, один голядинский князь в подобном случае пронзил себя мечом из гордости, — заметил Хилиарх.
— Этот не пронзит, знаю я его, — усмехнулся Волх.
Действительно, вконец растерянный Радвила лишь прижимал оружие к груди и благодарно кланялся царю. А тот без высокомерия, но решительно говорил:
— Ты заплатишь выкуп — не за себя, а за свою землю и племя. За то, что я не пойду на них войной. Ещё разрешишь венедам селиться в ваших землях — по Днепру и Березине, если не хочешь больше воевать со мной.
— Да чтобы я когда посмел воевать с тобой, избранник Солнца! — воскликнул Радвила. — Сам Поклус меня не заставит! Грозовым мечом Перкунаса клянусь, огнём священным!
— Значит, ты мне больше не враг. О выкупе поговорим вечером в шатре.
— Могу ли я выкупить и своих воинов?
— Договаривайся с теми, кто их взял. Это не моя добыча.
— Да что можешь за них дать, медвежий царь! Уж не больше греков. Ты, наверно, ни вина не попробовал, ни греческого серебра в руках не держал, — презрительно скривился Андак.
Лицо князя покраснело, рука стиснула меч. Но тут перед царём предстали два десятка людей в серых венедских свитках. Самый старший заговорил, простирая руки к Ардагасту:
— Солнце-Царь, отомсти за нас и наших родичей по Правде. Мы из села Черней. Нет его больше, ни Сколотова, ни Соложи, ни Высокого. Все венедские сёла по верхней Десне разорил проклятый Гимбут. А всех, кто уйти не успел, нелюди его съели. Иные наши с голядью породнились, так тех жарили живьём и мясо у живых ещё отрезали.
Венеды возмущённо зашумели, закричали:
— Месть! Месть! Смерть людоедам!
— Всё их племя проклятое, нелюдское извести! — срывающимся голосом выкрикнул Славобор.
— Может, ещё и сами их есть будем? — взглянул в глаза юноше Вышата.
— А что? Разве они люди?
— А волхв их — полузмей, — поддержал друга Ясень.
В Севере детей даже Ягой так не пугали, как голядью.
— Пошли бы вы, парни, к полынье головы остудить, — громко произнёс Хор-алдар. — Что, от крови без вина захмелели? Бывает после первого боя.
— Что ты знаешь, сармат? — вспыхнул Ясень. — Ты мальцом от голяди прятался, как мы? Видел, что после их пиров остаётся? У вас, поди, таких соседей нет.
— Есть соседи и страшнее. Греки и римляне, — отрезал Хор-алдар.
Хилиарх похолодел. Вокруг него были варвары — дикие, воинственные и жестокие. Он посмел об этом забыть — и они сами ему напомнили, в каком мире он оказался. Посмей он сейчас заступиться за злосчастное племя — и его, гречина, не пощадят. Он бросил взгляд на Вишвамитру. Индиец разглядывал пленных с омерзением. На его родине людей ели демоны, но не люди.
Ардагаст помахал рукой, призывая к тишине, и громко спросил старого венеда из Черней:
— Человечину ела вся голядь?
— Нет, только дружина князя. У них кабанья голова на кафтанах нашита. А ещё волхв их.
Ардагаст подъехал к пленным, обнажил меч, поднёс его к лицу белобрысого верзилы в чёрном кафтане с белой кабаньей головой.
— Ты ел людское мясо?
— Ел! — с вызовом ответил по-венедски белобрысый. — Мы все ели. Это пища настоящих воинов. Даже вы, сарматы, боитесь её есть. Только мы, голядь, не боимся. Поэтому нас никто не сможет покорить.
— Стервец ты, Симилис! — не выдержал один из чернейских венедов. — У тебя же мать венедка. А ты лютовал хуже самой голяди — выслуживался перед князем.
Ардагаст взмахнул мечом, и белобрысая голова полетела в снег.
— Рубите всех этих... «кабанов»!
Засвистели мечи и топоры, и через несколько мгновений из пленных дружинников Гимбута в живых не осталось ни одного. Остальные голядины молча дрожали или падали на колени, молили о пощаде, клялись всеми богами, что на войну их взяли насильно. Литвины с отвращением смотрели на своих недавних союзников.
— Ай, какие вы злые, венеды, — развязно ухмыльнулся Андак. — Зачем всех убивать? Пойдём по земле голяди. Кто посмеет воевать — убьём, остальных переловим и продадим грекам. И всё, что в городках — скот, меха, — будет наше. Данью нужно делиться с Фарзоем, а добыча вся останется нам.
— Росы! Что-то этот поход больно скучен: всего две битвы да один приступ, — разнёсся звонкий, сильный голос Саузард. — Что за жизнь для сармата — никого не ограбить, не угнать скотины, ничего не сжечь? Веди нас на голядь, царь росов!
— В поход на голядь! — зычно крикнул Седой Волк и издал призывный вой вожака, тут же подхваченный нурами.
— В поход на голядь! Месть! Добыча! — кричали дружно сарматы и венеды.
— Перкунас, пронеси эту грозу мимо Литвы, — бормотал Радвила, забывая, что сам втянул своё племя в войну с росами.
Ардагаст до боли прикусил губу. Снова его войско превращалось в волчью стаю — безжалостную, алчную, мстительную. Он взглянул на Хилиарха, на Вышату. Грек, неизменно спокойный и рассудительный, сказал:
— Есть сила, перед которой отступает и царь, будь он хоть Александр. Эта сила — его собственное войско.
— Сейчас их даже боги не образумят. Уступи им, но не во всём. Венеды бывают злы, но отходчивы, — тихо произнёс волхв, склонившись к царю.
Ардагаст окинул взглядом своё войско. Он, царь, не мог его победить ни мечом, ни чарами. Его оружием тут могло быть лишь слово. А ещё — знание собственного народа. Зореславич выехал вперёд, поднял руку, и толпа сразу притихла.
— Вы хотите похода и добычи? Хорошо. Мы пойдём на голядь, но только на деснинскую. Помните, за нами ещё Чёрная земля. А что касается добычи, то я, ваш царь, отказываюсь от своей доли в мехах, скоте, мёде — во всём. А вместо этого отдайте мне весь полон. Кроме «кабанов», конечно, — им пощады не будет. Заслужил ли я этого, воины?
