Я рассмеялся.
— Ну что ж, наверно, ты прав. Дай погляжу. Нет, только не белое. Я не хочу быть похожим на Маугана и его прихвостней. Что-нибудь темное. И черный плащ. Да, это подойдет. И драконья фибула.
— Надеюсь, ты не напрасно держишься так самоуверенно… — Кадаль замялся. — Послушай, я понимаю, сейчас тебя здесь почитают, на руках носят, и все такое. Но не стоит ли нам смыться, не дожидаясь следующего хода? Я могу угнать пару лошадей…
— Смыться? Я что, по-прежнему пленник?
— Тут кругом стража. Правда, теперь они не стерегут, а охраняют тебя, но, клянусь собакой, на самом деле это одно и то же.
Он взглянул в окно.
— Скоро смеркаться начнет. Слушай, я могу им чего-нибудь наплести, чтобы они к тебе не лезли, сделаешь вид, что снова уснул, а когда стемнеет…
— Нет. Я должен остаться. Если я сумею заставить Вортигерна послушаться меня… Погоди, Кадаль, дай подумать. В ту ночь, когда меня схватили, ты виделся с Марриком. Это значит, что новости обо мне скоро дойдут до отца и, насколько я могу судить, он немедленно начнет вторжение. Это хорошо. Чем скорей, тем лучше: если он захватит Вортигерна здесь, на Западе, не дав ему объединиться с Хенгистом…
Я ненадолго задумался.
— Так, корабль должен был отплыть три — нет, четыре дня назад…
— Он отплыл еще до того, как тебя увезли из Маридунума, — коротко вставил Кадаль.
— Что?!
Кадаль улыбнулся, видя мое ошарашенное лицо.
— А ты как думал? Возлюбленную графа и его родного сына сцапали и уволокли! Куда — никто точно не знал, но слухи ходили всякие, и даже Маррик решил, что об этом Амброзию лучше сообщить немедленно. Корабль ушел с отливом, на рассвете. Должно быть, когда вы выезжали из города, он был уже в открытом море.
Я стоял как каменный. Помню, как Кадаль суетился подле меня, оправляя складки черного плаща, и как он тайком одернул полу так, чтобы прикрыть драконью фибулу, которой был заколот плащ.
Наконец я перевел дыхание.
— Это все, что мне было нужно. Теперь я знаю, что делать. «Королевский пророк», говоришь? Эти люди даже не подозревают, как они правы! И теперь нужно нагнать страху на его саксонских прихвостней и выгнать Вортигерна из этого недоступного уголка Уэльса в какое-нибудь место, откуда Амброзий его легко выкурит.
— Думаешь, получится?
— Знаю, что получится.
— Ну, надеюсь и на то, что мы оба выберемся отсюда прежде, чем они разнюхают, на чьей ты стороне!
— А почему бы и нет? Вот узнаем, куда направится Вортигерн, и сами отвезем вести отцу!
Я поправил плащ и улыбнулся.
— Так что давай, Кадаль, угоняй этих лошадей и жди меня с ними внизу, у реки. Там есть одно место, где поперек реки лежит упавшее дерево, — не ошибешься; найди поблизости укрытие и жди. Но сперва я пойду и помогу Вортигерну найти этих драконов.
Я направился к двери, но Кадаль опередил меня. Он забежал вперед и встал у дверей, держа руку на запоре. Глаза у него были испуганные.
— Ты что, действительно собрался один, без поддержки, соваться в эту волчью стаю?
— Я не один, Кадаль. Не забывай об этом. Если ты веришь мне, верь и тому, что живет во мне. Я узнал, что Бог является, когда захочет и как захочет, и разрывает твое тело, чтобы войти, а когда он завершит свое дело, он уходит так же, как пришел. И после этого — ют как сейчас — чувствуешь себя легким и прозрачным, словно парящий ангел… Нет, Кадаль, они мне ничего не сделают. Не бойся. У меня есть сила.
— Но Галапаса же они убили!
— Быть может, когда-нибудь они убьют и меня, — сказал я. — Но не сегодня. Открой дверь.
Все собрались у подножия утеса, там, где тропа, проложенная рабочими, выходила на болотистый луг. Меня все еще охраняли, хотя на этот раз это была почетная стража — по крайней мере, на вид. Четверо людей в форме, не обнажая мечей, проводили меня к королю.
На болотистую землю положили доски, устроив что-то вроде помоста, и поставили на нем кресло для короля. С трех сторон помост огородили плетнями из молодых деревьев и хвороста, сделали крышу и обтянули все это гобеленами и крашеными кожами. Вортигерн молча сидел в своем кресле, опершись подбородком на кулак. Ни королевы, ни других женщин поблизости не было. Жрецы стояли рядом с королем, но держались позади и молчали. Военачальники Вортигерна выстроились рядом с ним.
Солнце садилось позади сооруженного на скорую руку павильона, и небо было залито алым. Днем, должно быть, снова шел дождь: трава была мокрая, на каждой травинке висели капли. Серые, как камень, облака медленно ползли по небу, временами закрывая заходящее солнце. Когда я подходил, у павильона уже зажигали факелы. На фоне закатного солнца факелы выглядели маленькими и тусклыми: больше дыма, чем света. Порывистый ветер трепал и пригибал пламя.
Я остановился у входа на помост. Король смерил меня взглядом, но ничего не сказал. Он не спешил выносить свое окончательное мнение. «А почему бы и нет?» — подумал я. Ему, видно, не раз доводилось видеть представления вроде того, что устроил я. Теперь он ждал, когда сбудется хотя бы часть моего пророчества. Ну а если этого не произойдет, еще не поздно устроить жертвоприношение. «Интересно, — подумал я, — долго ли наши будут плыть из Малой Британии?» Шагах в трехстах струилась река, осененная дубами и ивами.
Вортигерн знаком приказал мне занять место на помосте рядом с ним.
Я взошел на помост и встал справа от короля, на противоположной стороне от жрецов. Кое-кто из офицеров поспешил отодвинуться, лица у них были деревянные, и на меня они не смотрели, но я увидел скрещенные пальцы и подумал: «Найдут они дракона или нет, а с этими я управлюсь». Почувствовав на себе чей-то взгляд, я обернулся. Это был седобородый. Он пристально смотрел на фибулу у меня на плече — плащ съехал в сторону и открыл ее. Я видел, как его глаза расширились и рука дернулась — но не затем, чтобы сделать охраняющий знак, а чтобы проверить, легко ли ходит меч в ножнах. Я отвернулся. Никто ничего не сказал.
Неуютное то было бдение. Чем ниже опускалось солнце, тем больше крепчал пронизывающий весенний ветер. Он трепал занавеси павильона, вода в лужах, стоявших меж тростников, покрывалась рябью. Меж досок помоста пробивались ледяные сквозняки. Я слышал, как в вечернем небе засвистел кроншнеп; потом он спланировал вниз, журча и булькая, словно маленький водопад, и умолк. Над нами развевалось и хлопало на ветру королевское знамя. Тень павильона на размокшей земле все удлинялась.
Оттуда, где мы ждали, не было видно, как продвигаются работы: штольня была скрыта за деревьями. Последние лучи солнца, косые и красные, озаряли западный склон Королевской Башни, высвечивая вершину утеса, увенчанную развалинами стены. Рабочих не было видно: должно быть, все были в пещере. Мальчишки бегали туда-сюда, принося вести о том, как продвигаются работы. «Насосы работают хорошо, и вода быстро убывает — за последние полчаса уровень понизился на две пяди…»; «Государя просят потерпеть: насосы забились грязью, но механики их чистят, а пока наладили ворот и передают ведра по цепочке…»; «Все в порядке: насосы снова работают и уровень воды быстро понижается…»; «Кажется, уже дно видно…»
