Фаул видел, что вампир погружается в себя, причем в такие глубины, что это может быть опасно. Прежде всего, для него самого. Таким образом Деймос может остановиться, а потом и вовсе уснуть сном, похожим на смерть. И не известно, когда он решит пробудиться. И Фаул решился действовать. Действовать так, как подсказывала интуиция.
Вампир коснулся лица Деймоса, погладил безупречно гладкую щеку, от чего тот вздрогнул, как от удара. Он уже и забыл, каково это, когда тебя касаются добровольно, по собственному желанию.
— Что ты… — хотел было спросить Деймос, но тут же длинные пальцы прижались к его губам. Фаул проговорил:
— Ш-ш. Не беспокойся. Это не больно. Я так хочу помочь тебе! Не кори себя! Твоя вина гораздо меньше, чем ты думаешь.
— Ты ничего не знаешь об этом, — возразил вампир.
— А может, знаю гораздо больше, чем ты думаешь?
— Откуда?
— Я принадлежу к клану, который чувствует острее остальных, и может помочь справиться с тяжестью прошлого.
— Каким образом?
— Еще не знаю. В каждом случае свой метод. Ты позволишь получше посмотреть на то, что так тебя мучает?
— Я… я не знаю, как к этому отнесется госпожа…
— Она лишь рада помочь тебе, пусть и с моим участием.
Деймос по-прежнему недоверчиво смотрел на вампира, явно не веря в подобные методы. Но Фаул не собирался так просто отступать. Придвинувшись еще ближе к собеседнику, он спросил:
— Так ты позволишь мне заглянуть в тебя?
— Как именно?
— Мне нужно коснуться тебя, вот так, — Фаул положил ладони на плечи мужчины, и еще мы соприкоснемся губами. Можно попробовать еще через кровь, если первый вариант для тебя неприемлем.
— Мне все равно.
— Тогда я предпочту первый. Это легче. Прошу, не пытайся меня оттолкнуть или закрыться, я не сделаю ничего лишнего.
— Ладно, — в голосе вампира все еще слышались сомнения.
— Ш-ш, все будет хорошо. Посмотри мне в глаза, Деймос, прошу.
Мужчина подчинился, и тут же был поражен диковинным сиянием радужки вампира. Наверное, такие глаза и в темноте светятся. Отводить взгляд не хотелось. Наоборот, Деймос всматривался все пристальнее.
Фаул чуть улыбнулся и сдвинул руки, так что одна ладонь легла на затылок мужчины, а другая сместилась на грудь, туда, где под пальцами гулко билось сердце. Порадовавшись, что Деймос так и не надел рубашку, Фаул начал подстраиваться под этот древний ритм, а потом их губы соприкоснулись.
Секрет именно в ударах сердца. Когда замедляешь или убыстряешь свое, и оно начинает биться в унисон с другим, тогда и приоткрывается дверь в сознание.
Фаул занимался подобным далеко не в первый раз, но очень давно такого не было, чтобы он сразу будто в черную бездну рухнул. Отчаянье давным-давно поселилось в душе Деймоса, наполнив ее этой непроглядной мглой. Она липла к вампиру, норовила затянуть поглубже, так что приходилось почти продираться.
Только Фаул смог преодолеть эту темноту, отгородиться от нее, как пришли образы. Сотни, тысячи кусочков жизни Деймоса. Самой разной направленности. Но вовсе не жестокость занимала большую часть, а какая-то беспросветность.
Жизнь Деймоса вряд ли можно было назвать счастливой. Фаул слышал многое о ней от Менестрес. Но слышать и видеть, ощущать, как часть себя — совсем разные вещи.
Да, на руках Деймоса было очень много крови, он делал порой жуткие вещи, но за чувством огромной собственной вины не стоит забывать и об обстоятельствах. Деймос так же легко сам шел на риск и смерть, как и посылал других. Он, в самом деле, не знал, что бессмертен. Но Деймос всегда нес ответственность в полной мере, и теперь был доведен чувством вины почти до безумия.
И за свое разбитое сердце Деймос тоже винил себя. Не уследил, не уберег. Нужно было вообще оставить Фуара дома.
Имя возлюбленного всплыло довольно неожиданно, а потом пришел и образ. Молодой юноша с открытым, доверчивым лицом. Только глаза выдавали, что он не так уж прост.
Одного этого образа оказалось достаточно, чтобы понять, что эта рана на сердце Деймоса еще сильно кровоточит. И каждое воспоминание чуть освещает мрак души и одновременно затягивает глубже, в отчаянье.
Каково это: понять, что любишь, когда любимого уже нет в живых? Возможно, будь то первая любовь, удалось бы справиться, но это уже второй случай.
Рядом с образом черноволосого юноши возник другой. Тоже, можно сказать, юноша, только волосы светлые, но в его лице было нечто такое, что заставляло подумать о его нечеловеческой природе. Неужели это тот самый, который обратил Деймоса?
Всего два образа, две сердечные привязанности за такую долгую жизнь! Мелькали другие люди, но так быстро, мимолетом. Недолго жили, недолго были, хоть и считались приближенными. Но сам Деймос испытывал лишь легкий интерес. Боевые братья, иногда сестры. Вереница женщин, что смог разглядеть Фаул, не оставила в душе вампира никакого следа. Разве что налет разочарования и горечи от некоторых.
И вот так почти всю тысячелетнюю жизнь. У Фаула даже горло перехватило. Чем дольше он погружался, тем сильнее ощущал эту огромную боль, разочарование и вину. Деймоса ничего не держало в этом мире, скорее он был вампиру в тягость.
Понимая, что продолжать «исследование» дальше может быть попросту опасно, Фаул стал выбираться, но делал это очень аккуратно. Сделаешь резко — и можно не только ухудшить состояние «испытуемого», но и забрать часть его ощущений, как собственные, от чего уже очень сложно избавиться. Поэтому Фаул выпутывался медленно и осмотрительно.
И все равно он настолько «пропитался» этим отчаяньем, что было не по себе, и одновременно сочувствие к Деймосу стало просто огромным. Их «контакт» уже распался, но вампир не спешил убирать руки. Фаул переместил обе ладони на затылок мужчины, и, уткнувшись лбом в лоб, сказал:
— То, что ты испытываешь, вполне можно понять. Но ты не справляешься с чувствами. Позволь мне помочь.
— Как? — Деймос не стремился вырваться, но его голос стал хриплым. Нелегко заново пережить то, что причиняет такую боль.
— Сейчас, чтобы облегчить то, что я же и натворил, вот так.
И Фаул вновь коснулся губами губ мужчины. На этот раз в куда более настойчивом, глубоком поцелуе. Но за таким простым определением скрывалось нечто гораздо большее, значительное.
Деймос впервые столкнулся с талантом клана Морры поглощать эмоции. Это оказалось… неожиданным, но не таким неприятным, как предыдущий этап. Тоска, которая давным-давно давила в груди, чуть отступила. Но и только.
Тем временем поцелуй прекратился. Фаул отстранился, тяжело дыша. Потребуется не меньше дня, чтобы переварить этот небольшой кусочек, что он проглотил сегодня. Благо, вампир давным-давно не был новичком в этом деле, и прекрасно понимал, когда следует остановиться, чтобы не навредить ни «пациенту», ни себе. Даже с такой малости сердца обоих шумно колотились о ребра.
