Охотники пошли вперед, а отряд медленно двинулся за ними. Через пару часов они достигли небольшого лужка, и проводники остановились. Старший что-то сказал Кэлису. Тот кивнул и перевел остальным:
— Сделаем привал и продолжим путь с рассветом.
Де Лонгвиль и Фостер начали выкрикивать команды. Эрик и Ру, как всегда, занялись лошадьми. На то, чтобы их расседлать, стреножить и отправить пастись, ушло больше времени, чем если бы просто устроить загон и поднести фураж.
Пока они возились с лошадьми, остальные вырыли ров и начали собирать подъемный мост, одновременно служивший воротами. Его везли на вьючных лошадях в разобранном виде и при случае использовали в качестве моста через небольшие речушки. Часть людей тем временем устанавливали по периметру рва частокол из окованных железом кольев и утрамбовывали вал. Потом каждая шестерка поставила свою палатку, и все, обессиленные, поплелись к походной кухне.
На марше они ели сухари и сушеные фрукты, а по вечерам — суп из овощей. Сначала Эрик, как и многие другие, жаловался на отсутствие мяса, но скоро понял, что старые вояки правы, говоря, что тяжелая пища утомляет на марше. Хотя при мысли о сочном жарком, бараньей ноге или пирогах с мясом, которые так вкусно пекла его мать, у Эрика текли слюнки, он не мог не признать, что сейчас чувствует себя гораздо сильнее и выносливее, чем раньше.
Раздали деревянные плошки, и каждый получил порцию горячего супа, заправленного жиром и крупой — но лишь настолько, чтобы придать ему некое подобие густоты. Опускаясь возле костра, Ру проворчал:
— Я бы не отказался от куска горячего хлеба, чтобы макать в это пойло.
Проходивший мимо Фостер заметил:
— Парень, грешники в нижних кругах ада не отказались бы от глотка холодной воды. Радуйся тому, что имеешь. С завтрашнего дня переходим на походный паек.
Вокруг послышались стоны. Сушеные фрукты и сухари хорошо подкрепляли силы, но были почти безвкусными, а чтобы проглотить, их надо было жевать часами. Но чего Эрику не хватало больше всего, так это вина. В Даркмуре еду запивали только вином, и даже самое дешевое, которое пили за обедом простолюдины, было в десятки раз лучше отборных вин, производимых в других местах Королевства. Пока Эрик не оказался в Крондоре, он даже не представлял, что за вино, которое в Даркмуре почти ничего не стоило, можно выручить приличные деньги в столичных тавернах.
Он поделился этим соображением с Ру, и тот моментально оживился:
— Ты знаешь, может быть, это как раз то, что нужно для предприимчивого парня вроде меня!
Эрик расхохотался, а Бигго, который сидел напротив, сказал:
— Что? Ты собираешься возить бутылки с вашим пойлом в Крондор и разориться на этом? Ру прищурил глаза.
— Когда мой тесть, Гельмут Гриндаль, даст мне достаточно золота, чтобы я мог развернуться, я осуществлю этот план и доставлю хорошее вино на каждый стол в Западном Княжестве.
Эрик опять рассмеялся.
— Ты даже не видел девушку! Когда ты вернешься, она может уже выйти замуж и обзавестись парой детишек!
— Если вообще вернешься, — фыркнул Джером Хэнди.
Они замолчали.
***
Лошади — существа противоречивые, думал Эрик, протирая запорошенные пылью глаза. Ему было поручено перегнать через перевал запасных лошадей, и он отобрал в помощники шестерых лучших наездников. Как ни странно, к ним добровольно присоединился Накор — ему было «любопытно» — и, к облегчению Эрика, оказалось, что он достаточно опытный наездник.
Дважды лошади норовили свернуть с кручи и забиться в тупик, откуда выбраться они смогли бы, только пятясь — а лошади, как правило, очень не любят этого делать — или научившись летать, что Эрик считал весьма маловероятным. Особенно много хлопот причиняла одна беспокойная кобылица, которая то и дело жалась к обрыву, и Эрику приходилось отгонять ее камнями.
— Тупое создание! — выругался он. — Воронам на корм захотелось?
Накор ехал в такой близости от края пропасти, что другой на его месте давно бы сорвался, но изаланец, казалось, мог каким-то образом бросить свою лошадь в полет и всегда умудрялся втиснуться между пропастью и лошадью, которую к ней понесло. На советы Эрика немного отъехать от края коротышка лишь усмехался и отвечал, что все нормально.
— Течка, вот она и дуреет, — заметил он.
— Она и раньше не отличалась особым умом. Хорошо, что у нас нет жеребцов. Это сделало бы жизнь чересчур интересной.
— У меня когда-то был жеребец, — сказал Накор. — Великолепный черный конь, подарок императрицы Великого Кеша. Эрик взглянул на него:
— Любопытно… — Как и остальные, получше узнав Накора, он не стал бы называть его вруном. Хотя его рассказы частенько звучали неправдоподобно, но свои обещания он всегда выполнял и если хвастался, то готов был тут же подтвердить похвальбу делом. Поэтому со временем все начали принимать почти все, что он говорил, за чистую монету.
— Подох, — пожал плечами Накор. — Хороший был конь. Жалко было смотреть, как он умирал. Съел какую-то дрянь. Начались колики…
Впереди послышались ругань и крики: табун сбился в кучу, и Билли Гудвин отчаянно, но безуспешно пытался помочь лошадям преодолеть узкий скальный проход. Это была последняя сложность: дальше уже начинался относительно спокойный спуск к долине реки Ведры.
Эрик крикнул Билли, чтобы тот возвращался в хвост табуна, а сам поехал вперед. Оказалось, что лошадь, испугавшись чего-то, заартачилась, не желая идти в проход, и загородила дорогу другим. Эрик направил свою лошадь прямо на нее и толкнул вперед. Она со ржанием помчалась между скал, и за ней устремились и остальные. Эрик остановился, дожидаясь, пока не пройдет весь табун в тридцать голов, а потом присоединился к Билли и Накору.
— Теперь спуск пойдет легче, — сказал Билли. Внезапно кобыла Накора укусила его лошадь, и та взвилась на дыбы.
— Берегись! — закричал Накор.
Билли потерял поводья и вылетел из седла. Спрыгнув с лошади, Эрик подбежал к нему, а лошадь Билли поскакала вслед за табуном.
Остекленевшие глаза Билли неподвижно смотрели в небо. Он ударился затылком о большой камень, и на землю уже натекла лужица крови.
— Что с ним? — крикнул Накор.
— Мертв, — сказал Эрик.
На мгновение воцарилось молчание. Потом Накор сказал:
— Я поеду за табуном. А ты отвези его туда, где его можно будет похоронить.
Эрик нагнулся и, поднимая Билли, вспомнил, как точно так же поднимал тело Тиндаля.
— Проклятие! — выпрямившись, пробормотал он, и на глаза его сами собой навернулись слезы. Внезапно Эрик осознал, что из тех, кто стоял на эшафоте в тот памятный день. Билли погиб первым, и задрожал. — Проклятие! — повторял он, сжимая и разжимая кулаки. — Почему? — вопрошал он судьбу.
