Шум разошедшейся стихии не позволял услышать, что происходит рядом с моим жилищем. Звуки шагов надежно скрывались отчаянным перестуком капель и свистом ветра. Да и были ли эти шаги? Воображение упорно рисовало картины шатающихся возле избы солдат, мечтающих только о том, чтобы с торжественными почестями проводить меня на заслуженный покой.
Кому же я оказался так немил, что он рискнул жизнями своих людей, а потенциально и собственной головой? В чем срочность? Ну, подожди ты пару дней, вероятнее всего Рорка сделают эту неприятную работу за тебя. Зачем рисковать? Что изменилось с последнего боя? Смерть Ровахо? Не я же его убил, в конце концов. Да и после наших разногласий Варин первый подозреваемый. Ну, вот хоть убей, нелогично. Слуга Алифи, радетель пути к свету? Опять же, откуда спешка?
Размышления прервал поток холодного воздуха, буквально ворвавшийся в комнату. Одновременно стали явственнее и громче звуки того буйства, что творилось за окном. Такое могло произойти только по одной причине. Кто-то нарушил целостность оконного покрытия — толстой прозрачной пленки, натянутой на узкую раму. Я не верю в случайности, поэтому подобрался, тихо сел на кровати на одно колено и взял арбалет в руки, предварительно снятый с предохранителя. Дернула боль в плече. Сердце сжал запоздалый приступ страха. Время стремительно выбирало последние мгновения чьей-то жизни. Я очень надеялся, что не моей.
Скрипнула щеколда, с внутренней стороны закрывающая створки окон. И вновь долгая томительная пауза. Ливень бил так, что пол под открытым окном уже был покрыт водой, мне в лицо тоже то и дело падали брызги, но ничего больше не происходило. Ну же! Глупо ведь, если рассчитывали, что клиент спит, то надо действовать быстро. Иначе шум стихии, брызги воды и запахи улицы разбудят кого угодно.
И вот появился темный силуэт в узком проеме окна, рискнувший сменить темноту улицы на кромешную тьму комнаты. В комнате было всяко темнее. Я тоже видел плохо, но, во-первых, мои глаза уже давно привыкли к темноте помещения, а во-вторых, между мной и визитером было максимум метра полтора. Болт, выпущенный из армейского арбалета, вошел силуэту в бок и буквально снес его с подоконника на пол. Грохот тела, звон оружия на полу и надсадный вопль, перешедший во всхлипывания и поскуливание. Он еще был жив, руки еще скребли по полу, пытаясь зацепиться за жизнь, но уже никто не воспринимал его как действующее лицо разыгрывающейся сцены. Я вжался в стену, оставив арбалет на кровати и подхватив копье. Мгновение и в чуть более светлом прямоугольнике окна появился контур чьего-то торса, щелкнула тетива и болт, пробив спинку кровати, с сухим треском вошел в деревянное ложе. Я закричал, потом захрипел, потом перешел на бульканье и затих. И единственная мысль, бившаяся в сознании — «не переиграть». Это был экспромт, когда время идет на секунды, нет возможности обдумать детали. Глаза неотрывно следят за проемом окна, руки сжимают древко копья, кровь кипящей волной бежит по венам, все силы уходят на то, чтобы дышать как можно тише, а не сопеть, как носорог. Это почти невозможно — боль измученного плеча туманит мозг, адреналин щедро выплеснут в кровь, сердце стучит набатом, пульс зашкаливает. Тихо дышать в таких условиях? Проще вообще не дышать. Так, пропуская вдохи и выдохи, ощущая, как пот каплями выступает на поверхности судорожно сжатой ладони, пришлось снова ждать. Первый визитер еще чуть слышно скребся в соседнем углу, это хорошо, живой он нужнее мертвого. Да и лишний шум не помешает.
Снова показался черный силуэт — руки с арбалетом, и еще один болт вошел в ложе кровати. В этот раз я молчал. Переигрывать, действительно не стоит. Жаль, что свой арбалет в темноте я перезаряжать не рискнул. Не тот из меня мастер, так можно было потерять время, выдать свое местоположение и так и не взвести оружие. Лучше синица в своих руках, чем журавль в руках врага, который после очередной паузы рванулся в окно и нырнул на пол перекатом.
Я думаю, это было больно. Судя по звукам — очень, очень больно. Не зря я все-таки тратил время и укреплял ножи, да кинжалы лезвиями вверх. Хорошо укрепил, пришлось и пол испортить, ну да хозяева, я надеюсь, не узнают имя вандала. По моим прикидкам дырки четыре в теле бедняга заработал. Так что количество душ, пытающихся проститься с телом, в комнате удвоилось. Есть ли третий?
Сидеть бесконечно было нельзя. Мне нужно было имя, а значит, нужно было задать вопросы и услышать ответы. Пришлось рискнуть. Тихо сползти с кровати и поднять это ложе, привалив к проему окна. Где вы современные кроватки из хлипкого ДСП с реечным основанием? Здесь было дерево, и весило оно немало. Прежний я тихо бы умер под этой громадой. Здешний я за жизнь поборолся, но лишь чудом не нажил грыжу и не разорвал недавно наложенные швы. Хорошо, хоть кровать была не слишком широкой. Дальше пришлось аккуратно, чтобы самому не присоединиться к стонуще-скребущимся бедолагам, вдоль стеночки выйти в соседнюю комнату, зажечь лампу и вернуться к осмотру трофеев.
Оба солдата визуально мне были знакомы, так как раньше они были в роте Нориана, а теперь в моей. Оба еще были живы. Первый уже пускал кровавые пузыри, но еще пытался куда-то ползти. Куда? Во тьму не надо ползти, она и сама придет, а свету этот убивец и даром не нужен. Второй был покрепче, лежал на спине, наколотый на мои сюрпризы. Один кинжал пробил левый бок в районе селезенки, второй торчал из-под ключицы с правой стороны — вместо ожидаемых четырех в нем оказалось только две дыры, молодец, умело прыгнул. Этот мог и подождать. Поэтому я забрал у него оружие и двинулся к первому.
— Привет, слышишь меня? — бросил я вопрос в искаженное болью лицо. Солдат не отреагировал. Словно и не слышал вопроса. Может и на самом деле не слышал.
Я не изверг, мне претит смотреть, как другие люди мучаются. Но этот товарищ пытался влезть ко мне в дом без приглашения, отправить меня на тот свет без моего на то согласия, а потому я не испытывал к нему никаких жалобных чувств. То, что я делал не стоит отдельного упоминания, достаточно того, что это было низко, подло и грязно. Раненый был беззащитен и уязвим, а я достаточно зол и разнообразен. Сначала солдат стал снова кричать, потом осмысленно проклинать меня. Пусть, одним проклятием больше, если там есть кто-то, кто записывает проклятия, то еще с прошлой жизни у меня накопилось пару томов.
— Кто тебя послал? Мне нужно имя, — я шипел ему в лицо и, продолжая делать достаточно гнусные вещи, терял последние остатки терпения. Солдат изгибался дугой, рукой зажимая страшную рану — болт вошел в бок и разворотил органы в брюшной полости. За что цеплялась жизнь в этом искалеченном теле, было непонятно. Солдат выл, орал, ругался сквозь хрипы и вопли, но имени не называл.
