Много их, очень много.
Ливия также подошла ближе. Тесной троицей замерев на краю Скалы закона, мы все вместе обозревали заполненную людьми площадь. В этот самый момент Лавиолетт, нечленораздельно взвыв, вдруг вскочил на ноги. Он не был владеющим, но у него или был незамеченный мною артефакт, или кто-то из богов ему помог. Но это неважно. Важно, что его путы из корней разорвались. Оторвав ладони из земли, оставляя на мглистых серых щупальцах кожу, Лавиолетт вскочил на ноги и с истошным криком бросился в пропасть. Я только расширил глаза – видя, как его объяло золотистое сияние. Ну точно кто-то из богов помогает.
Инквизитор бежал справа от меня, в мертвой зоне от Ливии. Мы с Кавендишем перекрывали ей обзор, и возникшие из земли корни только скользнули Дитриху по босым ступням. Глубоко разодрав кожу, но не зацепившись. Я в этот момент, хотя и видел инквизитора совсем рядом с собой, никак не мог его остановить, просто не успевал; и понимая, что экзекуция (как отдача долга богине) прошла зря, открыл даже рот, чтобы со злостью выругаться. Но не успел.
Спас ситуацию Кавендиш – он вовремя, причем с неудобной руки, закрученным по удивительной траектории воздушным молотом остановил бегущего посла, сбив его с ног. Инквизитору не хватило до края утеса всего несколько шагов – рухнув на бок, он попытался подняться, но из земли уже вырвалось несколько корней, обвивая его ноги и руки.
«Фух», – только и выдохнул я в напряжении.
– Удивил ты меня, Стефан Лавиолетт, – сообщил я инквизитору. – Удивил, не скрою. Что ж, прими мое уважение. И прощай.
Сейчас мне нужно было погрузить руки в тело инквизитора, достать его легкие и насадить на раздвинутые в процессе в стороны ребра. Сделал я все это, с направляющей помощью богини Хель, как будто каждый вечер подобным занимаюсь. Широко брызнуло кровью, посол Конгрегации захлебнулся предсмертным криком, а кожа на его спине разошлась двумя широкими и зубастыми, из-за разошедшихся ребер, крыльями.
Кровавый орел – очень звучное и подходящее название для до сих пор применяемой нордлингами смертной казни.
– Помогай, – негромко обратился я к Кавендишу.
Настало его время как ассистента. Подхватив Лавиолетта, мы подняли его ноги.
– Давай, с разбега, – негромко произнес я.
Пробежав пару шагов, мы с Кавендишем скинули инквизитора вниз. И распластанные крылья ребер в этом действе должны были, по традиции нордлингов, символизировать полет кровавого орла.
Труп Лавиолетта с глухим стуком ударился о землю, кровавые крылья от удара опали. Одно легкое, оторвавшись, покатилось по земле. По площади в этот момент прокатился удивленных вздох. Удивленный, но совершенно без страха – многочисленные собравшиеся нордлинги смотрели на происходящее внимательно, не скрывая интереса. Для них подобные зрелища не являются чем-то удивительным, Скала закона долго не простаивает. Пусть нечасто, но летящий вниз кровавый орел здесь раз в несколько лет обязательно появляется.
Все. Кончено. Казнь совершена.
– Рейнар, – услышал я, как негромко окликнул меня Кавендиш.
– А?
– Здесь слюну сплюнуть можно? – спросил он. Говорил Кавендиш, сейчас практически не открывая рта и явно с трудом сдерживаясь.
– Не вздумай, это место силы!
– Рейнар, если я сейчас не сплюну слюну, меня вывернет.
– Кавендиш, если ты проблюешься на Скале закона, это будет…
– Носом дыши. Глубокий вдох, медленный выдох… – Ливия подошла быстро, бесшумно. Встав между нами, она мягко взяла Кавендиша за руку. – Глубокий вдох, медленный выдох… Нормально?
– Ну как сказать, – с трудом сглотнул Кавендиш.
– Глубокий вдох, вот так, молодец… медленный выдох, – продолжила успокаивающе говорить Ливия, взяв его за руку.
– Кавендиш, решаются судьбы людей и мира, а ты не можешь с собой справиться! Возьми себя в руки! – прошипел я ему громким шепотом, закрывая рот ладонью, чтобы мои слова по губам никто не прочитал.
При этом заметил, что рука моя была вся густо-красная от крови. Причем по локоть. Я вдруг сам почувствовал кислый привкус во рту и ощутил, как недавний брикет сухого пайка очень настойчиво просится наружу.
– Все-все-все, сейчас все пройдет, – по-прежнему негромко и успокаивающе говорила Ливия, поглаживая Кавендиша по руке. – Все, нормально?
– Да, я в норме, – кивнул он, еще раз тяжело сглотнув.
Я в это время тоже несколько раз глубоко вздохнул.
– Ты сам не собираешься… – обернулась ко мне Ливия.
– Нет.
– У тебя такой вид…
– Нет!
– Ладно, нет так нет, – покладисто согласилась Ливия. – Я просто спросила.
Осмотревшись вокруг (а на самом деле просто выравнивая дыхание), я повернулся к собравшимся на поле тинга многочисленным нордлингам и заговорил:
– Я, Кайден Доминик Альба де Рейнар, пришел сюда, на Скалу закона, требовать справедливости богов. Внизу лежит чрезвычайный полномочный посол Конгрегации старший трибун Стефан Лавиолетт, который совсем недавно убил моих людей здесь, в Северном круге. Убил, подкравшись к ним как болотная мышь под покровом ночи. Убил их, не дав никому из них права на поединок!
Собравшиеся глухо зароптали. По законам Северного круга убийство без права на поединок – тяжкое преступление. Причем понятно, что в Северном круге убийство – дело в общем-то житейское, они тут испокон веков друг друга режут, колют и жгут.
Но убийство в спину и исподтишка, тем более ночью – удел трэлей и грязных нидингов. Это недостойный настоящего мужа поступок, за такое здесь лишают не только жизни, но и чести. За такие убийства в Северном круге всегда наказывали. И наказывали очень жестоко.
Кровавый орел, которого я вырезал на спине инквизитора – еще не самое плохое, что случалось с теми, кому не повезло попасть в руки вершащих справедливость. Так что я еще, по местным понятиям, совершил милосердную казнь. Если, конечно, боги подтвердят мою правоту на суде, который я требую.
– Я наказал убийцу. Но я только лишь отрубил исполнившую приказ руку. Отдал приказ на вероломное убийство без права на поединок находящийся сейчас на земле Северного круга Уильям Эйхман, маркраф Дракенсберг, признанный вами владыка Айлгвена!
Все, слово сказано и у Дракенсберга теперь нет выбора. Ему или принимать мой вызов, или покидать Северный круг. Потому что иначе, не явись он сюда, слушать и воспринимать его всерьез на земле нордлингов больше никто и никогда не будет.
Дождавшись, пока ропот собравшихся усилится, дождавшись, пока все поймут, кого именно и за что я обвиняю, и что именно сейчас было сказано, я заставил материализоваться в руке меч и направил его острием в небо.
– Я, Кайден Доминик Альба де Рейнар, требую созвать альтинг всего Северного круга, где я предъявлю Уильяму Эйхману, маркграфу Дракенсберга, выбранному на неполном тинге Северного круга владыкой Айлгвена…
Воздух вокруг словно сгустился, и чтобы слышать собственные слова мне уже приходилось кричать.
– …обвинения в убийстве без права на поединок!
В этот же момент, словно подтверждая право на вызов, с небес ударила молния. Меня ощутимо перестегнуло электрическим разрядом, вокруг скалы и всей площади зазмеились толстые разветвленные жгуты. Буйство света продолжалось долго, очень долго – целых несколько секунд. И было настолько сильным, что молния разогнала объявшую площадь мглистую пелену, очистив от нее склоны холмов.
Когда буйство яркого света стихло, пахнущий озоном утренний воздух буквально звенел абсолютной тишиной. А под нами у Скалы закона лежало то, что осталось от старшего трибуна Инквизиции, чрезвычайного полномочного посла Конгрегации в Северном круге Стефана Лавиолетта. Молния ударила прямо в его тело и осталось от него, надо сказать, немного. В основном прах на черном, выжженном на утоптанной дымящейся земле очертании силуэта.
И в этот же самый момент, я даже руку с поднятым мечом не успел опустить, из-за рассеявшегося мглистого тумана площадь осветило поднимающееся солнце. Оставляя пока в тени площадь, но осветив своими лучами самую вершину скалы. И нас троих.
