О чудесном цветке драмарине златолистом, коего, по словам все тех же болтливых магикусов, в Прорве не то чтобы видимо-невидимо, но встречается он довольно часто и добыть его несложно я узнал пару лет назад. Информация для меня бесполезная, ибо магический дар у меня до сих пор не проявился и, по словам комиссаров от Академии, регулярно наведывающихся в наши палестины для выявления детей с пробудившимся мажеским талантом, вряд ли вообще когда-либо проявится. Поначалу мне было до слез обидно, поскольку даже прыщавый попович Семен Шустров оказался в этом плане более перспективным, во всяком случае запалить козью ножку взглядом или запулить камушком в обидчика посредством телекинеза был способен. Колька Жомов также одаренный с даром значительно превосходящим возможности поповича, но ему я ну ни капельки не завидую, бо друг, а в отношении друзей завидки не по пацанским понятиям. Насчет отсутствия мажеских перспектив до сих пор сильно горюю, но надежды не теряю, были случаи, когда дар неожиданно просыпался и в более зрелые годы. Надеюсь, несмотря на то, что последний проверявший мой магический потенциал комиссар безапелляционно заявил об отсутствии у меня любых намеков на одаренность хотя бы в состоянии «глубокой латентности». Значение загадочного слова «латентность» мне потом объяснил школьный преподаватель латыни и древнегреческого Кузьма Лукьянович Дроздов-Омелько. Ничего такого чересчур замудреного, всего лишь свойство материальных и нематериальных объектов или каких-либо процессов находиться в сокрытом состоянии. А я уж накрутил себе невесть что.
Напомнил мне о существовании чудесного растения все тот же провокатор Шустров, после того, как у Кати Трофимовой проявились магические способности. Этот хмырь с показушным сожалением вякнул, мол девчонку жалко, талант слабый м его неплохо бы простимулировать, для этого было бы здорово подарить ей драмарин златолистый, благо повод скоро появится. Вот тут-то я и попался в хитроумно расставленные сети, заявив, что вполне способен добыть нужный цветок и преподнести его Катюхе на День Рождения. Это лишь потом я сообразил, что меня развели, как последнего лоха. Семен, не сомневался в том, что, дав прилюдно слово, я непременно зассу лезть в Прорву, а это все равно, что вечером, когда народ после тяжелого трудового дня вываливает на улицу голым по Бобровке прогуляться. А коль на самом деле сдуру надумаю отправиться за Грань, вряд ли отыщу там искомое. К тому же, соверши я подобную глупость, существует реальный шанс избавиться от моего внимания к предмету также и его воздыханий. Екатерина более склонна общаться со мной, нежели с этим пузаном, ибо книжек читать не любит, в разговоре не интересен, но самое главное, избыточно прыщав, на физиономию неказист и вечно воняет от него чем-то неприятным, будто ссаками. Со мной же можно поговорить на самые разные темы, ко всему прочему, ликом я, по словам Катюхи, «чисто ангелок». Пока у нас с ней ничего толком не случилось, даже ни разу не поцеловались, а насчет пообжиматься где-нибудь в укромном уголке, как это делает большинство моих ровесников и ровесниц, и надеяться не приходится. Но я все-таки надеюсь, даже на большее. На что? Пока сам не знаю. Нет, знаю, конечно, но вряд ли мне обломится то, чего я так страстно желаю. Как любит поучать мой батя: «Ты, Вовка, на старостину дочь особливо губишши не раскатывай. Не для тебя девка делана, с таланом ёйным она тебе не ровня. Сполнится осьмнадцать, сдристнет из Бобровки в Москву, Киев или во Владимир в тамошнюю Акадэмию. При таких статях да смазливой мордахе быстро подберет её какой княжонок или боярич, и станет девка блаародного сословию. Про тебя напрочь забудет, поелику ты для её чисто дярёвня». Батя, хоть и с пьяных глаз, но ситуацию описывает вполне реальную. Катя, несмотря на юный возраст, девчонка в соку, грудь аж из сарафана норовит выскочить, талия пальцами рук обхватить можно, толстая русая коса ниже пояса, глазищи, как два синих озера и, вообще, на лицо краше её во всем мире не сыскать.
После вдумчивого осмысления совершённой глупости, мне стала понятна вся глубина коварного плана поповича. Непонятно, только на что он сам надеется, устранив меня в качестве конкурента. Вряд ли знающая себе цену дочь старосты упадет когда-нибудь в объятия этого обоссанца. Наверняка завидует моему привлекательному облику и подлянку измыслил по причине природной вредности.
С выходом в Прорву я тянул два дня, однако, Катин день рождения неуклонно приближается, а данное прилюдно слово все еще висит над моей буйной головушкой дамокловым мечом. Еще и проклятый Сеня каждодневно подливает масла в огонь, мол, когда наш «ерой» изволят отправиться за цветком чудесным. Говнюк похабный. Сегодня мне стало окончательно понятно, что от похода не отвертеться. Договорился с Колькой Жомовым, чтобы показал путь через сигнальную систему — я её не вижу, он как одаренный видит, а потом чтобы подстраховал с этой стороны и вывел обратно, не потревожив магические конструкты. Колян, хоть и кореш лепший, но идти со мной в Прорву категорически отказался, де, ты сам подписался на подобную глупость, никто за язык тебя не тянул, сам и отвечай за свой базар, а мне еще пожить охота. Короче, дружба-дружбой, а табачок врозь. Вообще-то я его понимаю, однако случись с ним что-то подобное, я бы непременно… Впрочем, это я теперь так считаю, когда дело касается меня, но, если подумать, выходит он кругом прав.Ввсе равно в глубине души я на него немного в обиде, ну самую малость, бо на корешей обижаться западло.
— Ты как? — участливо спросил Жом.
— Нормуль, — ответил я, надеясь, что в темноте ночи не разглядеть мертвенной бледности моей физиономии, главное, чтобы голос не дрожал, глядишь и за героя сойду… посмертно.
Ну все хватит душевных терзаний. Я пока что живой, а помру сегодня или нет, бабка надвое сказала. Вот добуду цветок чудесный… Так, о будущем не думать, чтоб не сглазить! Я первым потопал в направлении Кривого леса.
«Кривой» вовсе не метафора, пожилые люди утверждают, что до инфернального прорыва на том месте рос вполне нормальный сосновый бор, куда народ хаживал в сезон за маслятами, боровиками и рыжиками. С появлением прохода в Прорву, характер растительности буквально за несколько лет поменялся кардинальным образом. Теперь там непролазная чаща из переплетенных между собой кривых стволов. Как выразился по этому поводу один мудрый человек из пришлых магов: «мутагенез из-за влияния физических свойств инфернальной реальности на локальный участок нашего мира». Фраза мудреная, но уж-жасно красивая, я запомнил.
Полчаса быстрого, бега. Ночь ясная лунная, звезд на небе россыпи, светло как днем, ну почти как днем. Дорога наезжена, мажескими самобеглыми колясками, но не разбита, бо перед каждой экспедицией основательно присыпается гравием, чтоб, значит, сподручнее ресурсы из Прорвы вывозить было. Бежать по ней преогромное удовольствие.
По мере приближения к проходу мое и без того паршивое настроение становилось все более и более мерзким. Признаться, я был готов пойти в отказ от данного слова, но стоило лишь подумать о том, что, узнав об этом, проклятый Сенька тут же растрезвонит на всю Бобровку, сжимал челюсти до боли в скулах и крепился. Умом понимаю, что ввязался в крайне опасную авантюру, мне страшно, но отказаться и покрыть себя на всю жизнь несмываемым позором еще страшнее. Стоит лишь представить равнодушно-укоризненный взгляд Катюши, мол, сыкло позорное, и ноги помимо воли сами начинали шевелиться всё быстрее и быстрее. Ладно, чем раньше попаду за Грань, тем быстрее вернусь. Не найду драмарин, накопаю каких других растений, по словам магиков, практически всяка травка оттуда добрая, вельми пользительная для развития чародейского дара, жаль, не каждая приживается в наших условиях. Драмарин златолистый в этом плане довольно редкое исключение, отлично чувствует себя в горшках на подоконниках и в оранжереях знати, но всего лишь на протяжении пяти лет после переноса из Прорвы, потом погибает. К тому же, семенами, отростками или какими иными способами не размножается, потому и ценится. Есть еще несколько растений со свойствами драмарина, но они еще более редкие и иметь их доступно лишь очень богатым людям. Оно ведь маги бывают разные. Один из богатого дворянства или купечества, другой — выходец из селян без великих доходов и перспектив устроиться на доходное место. Взять, к примеру Кузьму Митрофаныча нашего штатного мага, забот, особливо в сезон куча: в засуху поля оросить, либо в дождливую погоду прикрыть от избытка небесной влаги, прогнать проволочника с картофельных полей, не допустить огневки и прочих вредителей садов и огородов, коли надобность образуется, грохнуть очередное чудо-юдо, явившееся из Прорвы. А доходов с гулькин писюн, бо крестьяне народ небогатый. То ли дело быть лекарем, хотя бы в самом мелком городишке — денежки рекой в карман текут, бо народ постоянно кто животом, кто зубами страдает, у кого мигрени, горячка и прочие хвори…
