поможете добраться, да? Ведь правда, поможете? — и что было сил захлопала ресницами, и впрямь очень длинными и пушистыми.
Некромант вздохнул.
— Я помогу тебе, досточтимая. Мы… найдём тебе караван, отправляющийся в твои места. Только…
— Что «только», господин маг?
— Только не слыхал я, чтобы караваны из Хеймхольда ходили бы в Аркин или в иные грады Эгеста, — сказал он осторожно.
Однако досточтимая Этиа Аурикома ничуть не смутилась.
— Так что это за Хейммхольд такой? Деревня деревней небось! От нас, из Саттара, тоже мало куда купцы ездили. Разве что в Арвест тот же. Ну, в Аркин ещё. А так больше на торг местный… Поспрошать надо как следует — что-нибудь да найдётся!
— Да, — вздохнул некромант. — Найдётся. Непременно.
Они вновь замолчали. Этиа ёрзала на скамье, поглубже зарываясь в плащ. Луна опускалась, на востоке всходили две её мелких сестры, ночь клонилась к упадку, близок был уже и рассвет.
— Господин Фесс, а рыцарь этот, Блейз…
— Он от нас не уйдёт. Коня его мертвяки сожрали, значит, у Тар Андреда мы его точно опередим. А ему надо вернуться, я законы Чёрной Розы знаю.
— Он ведь небось не одну меня так умыкнул, — вдруг тихо и очень серьёзно сказала Этиа. — Сколько он так охотился — «с живцом»?
— Немало, думаю, — отозвался некромант. — Он рыцарь Чёрной Розы и явился сюда охотиться за неупокоенными. Пришёл один, это кое-чего стоит. Хотя, когда я его встретил, сидел он на заднице в луже, а некий костец собирался его выковыривать из брони, словно вареного рака из панциря.
Девушка вскинулась с жаром:
— Вот бы и выковырял бы! — чёрные волосы возмущённо взлетели.
— Не желай никому такого конца, — некромант оставался спокоен, но в голосе добавилось льду. — Если кто-то виновен, его должно судить судом живых, никак не мёртвых.
— Так я и есть живая! — вскинулась Этиа.
— Живая, живая. А знаешь ли ты, что случается с теми, кого казнили позорной смертью? Кого четвертовали, или выпотрошили, или казнили прижиганием, гм, вирильных частей?
— Каких-каких частей? Простите, господин, я всего лишь простая деревенская девушка, и я…
— Не будем вдаваться в подробности. Так вот, казнённые таким образом обращаются в самых злобных, самых страшных мертвяков. Которых очень, очень трудно убить, почти невозможно. Стриксы или морои — слыхала, дева?
— Н-нет…
Тёплое плечико вновь прижалось к жёсткому мускулистому предплечью некроманта.
— Есть просто анимированные трупы, — негромко продолжал Фесс, глядя на залитую луной дорогу. — А есть те, кто помнит об утраченном, о потерянной душе. И нет такого ужаса, такого зла, который они б не сотворили, пытаясь вновь обрести потерянное. Так что не торопись судить, дамзель.
— Хорошо, — покорно согласилась она. — Но этот Блейз всё равно негодяй! Связал меня, бросил и ушёл!..
— Ушёл… — эхом откликнулся некромант. — Да, это интересно, досточтимая Этиа.
— «Интересно»?! Всего лишь «интересно», господин маг?! — она аж задохнулась. — Он меня бросил!.. Рыцарь!.. Меня!..
Но чародей лишь молча глядел на серебрившуюся дорогу.
Этиа громко вздохнула, закатила глаза, поджала губки и тоже уставилась на мерно шаркавших зомби.
Могильники остались позади, по обе стороны дороги поднялся молодой лес; потом мелькнул огонёк, другой, и запряжка мертвяков вскоре упёрлась в пару внушительных рогаток, перегородивших тракт. Справа высился угрюмый сруб под тесовой крышей, окружённый частоколом. На пике торчало нечто круглое, очень напоминавшее отрубленную женскую голову с остатками когда-то явно длинных и красивых волос. Ощутимо несло тлением — чуть поодаль на косом столбе тележное колесо, с него свисает сразу четвёрка повешенных. Один из них — совершенно точно ребёнок.
Этиа Аурикома тихонько пискнула, попытавшись спрятаться у некроманта за спиной.
На заставе, как ни странно, в этот глухой час не спали, или, во всяком случае, спали не все. Стукнула дверь; лязгнуло железо; вспыхнули факелы.
— Кто таков? — крикнули с порога. Фигуры в тёмных доспехах наставили копья, поднялись заряжённые арбалеты.
— А ты приглядись, — проговорил некромант.
И слегка шевельнул вожжами.
Упряжные неупокоенные завозились в хомутах, затопали, заперхали.
Копейщики и стрелки попятились, однако вперёд шагнул высокий воин в чёрном плаще и воронёной броне — на груди серебром выложены контуры герба — вставший на дыбы титурус. *
— Повежливее, — голос у рыцаря был совсем ещё молодой. — Здесь стоит благородная стража маркграфа и я, Конрад вер Семманус, не допущу —
— Хорошо, благородный вер Семманус, — перебил некромант. — Что вам угодно, сэр рыцарь?
— Ваше имя, странник, имя вашей спутницы и подорожная.
— Подорожная? — спокойно осведомился Фесс.
— Скреплённая сигнатурой кастеляна службы его светлости маркграфа в одном из коронных замков, — как по писаному продолжал рыцарь. Рука его в боевой кольчужной перчатке лежала на эфесе меча.
— Вы не узнали меня, сэр Конрад?
Пикинёры стояли мрачно и молча, однако наконечники копий смотрели прямо на запряжённых мертвяков. Солдаты не выказывали страха.
— Узнаю ли я вас, странник, или нет — значения не имеет. — Любой другой, наверное, произнёс бы это напыжившись и раздуваясь от важности, но вер Семманус не пытался скрыть отвращения и потому не казался смешным. — Подорожную. И имя вашей спутницы.
— Вы отменно вежливы, сэр рыцарь. — Некромант поднялся. Этиа растерянно хлопала ресницами, глядя то на него, то на молодого вер Семмануса.
— Подорожную. И не думайте, что вид этих ходячих мертвяков, лишённых посмертного покоя вашим тёмным искусством, испугает меня или моих людей. Народ тёртый. Насмотрелись.
— Отрадно слышать, — сухо сказал Фесс, спускаясь с двуколки. Глефу он держал в опущенной левой руке.
Даром что «народ тёртый», копейщики вер Семмануса подались назад.
Рыцарь, однако, не пошевелился. И даже не подумал убрать руку с длинного меча-бастарда.
— Подорожную отдайте Артеуру.
Немолодой пикинер, в видавших виды кирасе и бацинете, со значком сержанта * на левом оплечье — серебряная восьмиконечная звезда над гербом вер Семманусов — взял копьё к ноге, протянул руку
