Засов на бронзовой двери шевельнулся, и Конан задохнулся от ужаса, когда увидел, как Октавия вошла в комнату. Она огляделась во мраке. Наконец она увидела его и побежала вперед по ступеням, крича:
— Я хочу пойти с тобой! Я боюсь стоять там одна! О!..
Увидев змею, она закрыла лицо руками и ужасно закричала.
Клинообразной формы голова поднялась из колец на толстой блестящей шее. Плавным движением змея начала вытекать из трона, кольцо за кольцом. Ее безобразная голова качалась на расстоянии фута от парализованной девушки.
Конан пересек расстояние до трона одним прыжком. Его сабля взлетела вверх, но змея с фантастическим проворством увернулась и обвила его ноги и тело полудюжиной колец. Сабля опустилась ii пустоту, и в тот же момент Конан покачнулся и покатился вниз по ступеням.
Тела человека и змеи, переплетаясь, корчились на полу. Кольца сжимались, но правая рука Конана еще была свободна. Но он никак не мог изловчиться для нанесения удара. Гетман знал, что одного удара будет достаточно. Наконец, собрав все свои силы, Конан сумел подняться на ноги.
Он шатался под грузом сорокафутового демона. В глазах его стало темнеть. Он взмахнул саблей и опустил ее на рептилию, разрубив рядом несколько колец. Конан чувствовал тошноту и головокружение, кровь текла из носа. Он схватил Октавию так, что она задохнулась.
— В будущем, если я скажу тебе стоять — стой!
Он перевел дыхание.
Октавия, ничего не сказав, взяла его под руку и повела прочь от извивавшихся на полу кусков. Когда они подошли к двери в зал под куполом, Конан уже окончательно пришел в себя. Где-то вдалеке он услышал человеческие крики, но его уши были как будто забиты ватой, и он решил, что это ему показалось.
Дверь поддалась под его нажимом. Конан опасался, что Кхосатрал мог поставить какое-либо чудовище для охраны купольного зала. Выдавив входную дверь, он вошел в зал и в полумраке увидел мерцание клинка, лежавшего на золоте.
Задыхаясь от радости, он поднял и спрятал кинжал. Взяв за руку девушку, он побежал к другой двери, за которой, как ему показалось, он увидел дневной свет. На этот раз чутье его не подвело, они вышли на улицу.
Нигде никого не было видно, но с запада неслись крики и вопли. Он повел ее к юго-западной стене и без труда нашел каменные ступени, поднимавшиеся на вал.
Сорвав в холле одного из домов большой гобелен, он обвязал его вокруг бедер девушки и мягко спустил ее на землю.
Затем, укрепив один конец между камней, он спустился вслед за ней. Теперь у него был один путь — прочь с острова по ступеням западных утесов. Доносившиеся из города звуки и крики привели Октавию в ужас. Она крепче прижалась к своему защитнику, который уже совершенно оправился после схватки со змеей. Они увидели фигуру на вершине утеса.
Джехангир Агха лишь бегством избежал гибели, когда железный гигант внезапно набросился на них у ворот и начал уничтожать их. Воины гибли страшной смертью, а их мечи и стрелы не причинили монстру никакого вреда. Когда Агха добрался до ступеней, он увидел, что гребцов и лодки нет. Напуганные дикими криками, они вернулись к тростниковым зарослям.
Джехангир обнаружил лодку Конана и готовился отплыть на ней, когда из леса вышли гетман и девушка. Агха решил попытаться убить казака, а не просто удрать на его лодке. Он помнил намерение, с которым пришел сюда. Он был немного удивлен, увидев девушку, которую он сам отдал Джелал Кхану, хотя и знал, что она сбежала. Прицелившись, Агха выпустил стрелу. Она воткнулась в дерево, и Конан засмеялся:
— Собака! Ты не можешь даже ударить меня. Я рожден не для того, чтобы умереть от гирканианской стали! Попытайся снова, туранская собака!
Джехангир не мог сделать этого снова — у него больше не было стрел. Он обнажил саблю, и противники сошлись в смертельной схватке. Сабли лихо мелькали в воздухе, противно лязгая, когда один из противников отбивал удар другого.
Октавия с замиранием сердца наблюдала за происходящим.
Внезапно Джехангир остановился, выронил саблю и схватился руками за живот. Пальцы его обагрились кровью, и через минуту он упал замертво. Конан стоял над бездыханным телом Агха.
В этот момент Октавия пронзительно закричала. За спиной Конана появился Кхосатрал Кхел. Казак обернулся и, мгновенно оценив обстановку, отскочил в сторону и вытащил кинжал Юнетши. Только он давал шанс на успех в бою с дагонским богом.
Кхосатрал набросился на казака, но Конан и не думал отступать. Он сделал встречный выпад и нанес несколько резких и коротких ударов по корпусу гиганта. Нож не раскололся. Темное тело Кхосатрала покрылось ранами, из которых полилась ручейками кровь.
Кхосатрал закричал ужасным голосом, эти скрежещущие металлические звуки были невыносимы. Он кружился, делал беспорядочные попытки нанести удары, от которых Конан уворачивался с ловкостью гимнаста. Кхосатрал стал отступать в лес, продираясь сквозь кусты. Конан преследовал его, нанося жалящие удары.
Добравшись до стен Дагона, Кхосатрал предпринял последнюю попытку расправиться с казаком. Он резко развернулся, Конан нырнул под руками чудовища и вонзил кинжал в его сердце.
Кхосатрал закружился и упал, в его груди торчал кинжал. Внезапно его лицо, тело и конечности стали деформироваться. В предсмертных муках Кхосатрал Кхел терял человеческое обличие и превращался в существо, которое тысячелетие назад выползло из Пучины.
Конан с отвращением отвернулся от останков противника и увидел, что башни и пики Дагона больше не проглядывали сквозь деревья. В его памяти вновь возникли бастионы, башни, огромные бронзовые ворота, роскошная утварь, темноволосая женщина и человек с бритым черепом. С исчезновением нечеловеческого разума, который дал им жизнь, они вернулись назад во мглу, а на месте города вновь простирались развалины. Только обломки разрушенных колонн стояли над искрошенными стенами, разворошенной мостовой и разбитым вдребезги куполом. Конан вновь видел руины Ксапура такими, какими он их помнил.
Гетман стоял в оцепенении, оценивая трагедию этого города и великой в прошлом империи, ныне погруженной во тьму. Он осмотрелся, как бы пробуждаясь ото сна, и, увидев останки на земле, отвернулся и направился прочь к девушке, которая ждала его у утесов.
Она сидела, страшно напуганная, под деревьями. Увидев его, радостно вскрикнула, а затем прошептала:
— Где ОН?
— Ушел в ад, откуда он выполз, — сказал бодро Конан. — Почему ты не спустилась и не уплыла в лодке?
— Я не была… — начала она.
Но смутившись, она нахмурилась.
